Неточные совпадения
Взглянув
на библиотеку и отозвавшись с похвалой о книгах вообще, заметил, что они спасают от праздности человека.
Если он не хотел, чтобы подстригали деревья, деревья оставались нетронутыми, если он просил простить или наградить кого-либо, заинтересованное лицо знало, что так и будет; он мог ездить
на любой лошади, брать в замок любую собаку; рыться в
библиотеке, бегать босиком и есть, что ему вздумается.
А Павел Петрович вернулся в свой изящный кабинет, оклеенный по стенам красивыми обоями дикого цвета, с развешанным оружием
на пестром персидском ковре, с ореховою мебелью, обитой темно-зеленым трипом, с
библиотекой renaissance [В стиле эпохи Возрождения (фр.).] из старого черного дуба, с бронзовыми статуэтками
на великолепном письменном столе, с камином…
Он представил себя богатым, живущим где-то в маленькой уютной стране, может быть, в одной из республик Южной Америки или — как доктор Руссель —
на островах Гаити. Он знает столько слов чужого языка, сколько необходимо знать их для неизбежного общения с туземцами. Нет надобности говорить обо всем и так много, как это принято в России. У него обширная
библиотека, он выписывает наиболее интересные русские книги и пишет свою книгу.
Как пьяный, я просидел всю ночь над этой книгой, а утром отправился в
библиотеку и спросил: «Что надо изучить, чтобы сделаться доктором?» Ответ был насмешлив: «Изучите математику, геометрию, ботанику, зоологию, морфологию, биологию, фармакологию, латынь и т. д.» Но я упрямо допрашивал, и я все записал для себя
на память.
— Ну, ну, постой:
на каком условии ты хотел отдать мне
библиотеку? Не хочешь ли из жалованья вычитать, я все продам, заложу себя и жену…
Такой ловкости и цепкости, какою обладает матрос вообще, а Фаддеев в особенности, встретишь разве в кошке. Через полчаса все было
на своем месте, между прочим и книги, которые он расположил
на комоде в углу полукружием и перевязал,
на случай качки, веревками так, что нельзя было вынуть ни одной без его же чудовищной силы и ловкости, и я до Англии пользовался книгами из чужих
библиотек.
В галерее, выходящей
на двор, помещались небольшая аптека и большая
библиотека.
Устав от Кемпфера, я напал
на одну старую книжку в
библиотеке моего соседа по каюте, тоже о Японии или о Японе, как говорит заглавие, и о вине гонения
на христиан, сочинения Карона и Гагенара, переведенные чрез Степана Коровина, Синбиринина и Iвана Горлiцкого.
Адмирал не может видеть праздного человека; чуть увидит кого-нибудь без дела, сейчас что-нибудь и предложит: то бумагу написать, а казалось, можно бы morgen, morgen, nur nicht heute, кому посоветует прочесть какую-нибудь книгу; сам даже возьмет
на себя труд выбрать ее в своей
библиотеке и укажет, что прочесть или перевести из нее.
Решили: излишек в экономии от вина приложить к сумме, определенной
на библиотеку.
Молодой купец-золотопромышленник, сын мужика, в сшитой в Лондоне фрачной паре с брильянтовыми запонками, имевший большую
библиотеку, жертвовавший много
на благотворительность и державшийся европейски-либеральных убеждений, был приятен и интересен Нехлюдову, представляя из себя совершенно новый и хороший тип образованного прививка европейской культурности
на здоровом мужицком дичке.
Когда в губернском городе С. приезжие жаловались
на скуку и однообразие жизни, то местные жители, как бы оправдываясь, говорили, что, напротив, в С. очень хорошо, что в С. есть
библиотека, театр, клуб, бывают балы, что, наконец, есть умные, интересные, приятные семьи, с которыми можно завести знакомства. И указывали
на семью Туркиных как
на самую образованную и талантливую.
Некая дама, у которой некие бывали
на посылках, вздумала, что надобно составить каталог
библиотеки, оставшейся после мужа-вольтерианца, который умер за двадцать лет перед тем.
Развитие Грановского не было похоже
на наше; воспитанный в Орле, он попал в Петербургский университет. Получая мало денег от отца, он с весьма молодых лет должен был писать «по подряду» журнальные статьи. Он и друг его Е. Корш, с которым он встретился тогда и остался с тех пор и до кончины в самых близких отношениях, работали
на Сенковского, которому были нужны свежие силы и неопытные юноши для того, чтобы претворять добросовестный труд их в шипучее цимлянское «
Библиотеки для чтения».
Его кабинет был увешан портретами всех революционных знаменитостей, от Гемпдена и Бальи до Фиески и Арман Кареля. Целая
библиотека запрещенных книг находилась под этим революционным иконостасом. Скелет, несколько набитых птиц, сушеных амфибий и моченых внутренностей — набрасывали серьезный колорит думы и созерцания
на слишком горячительный характер кабинета.
У него есть
библиотека, в которой
на первом плане красуется старый немецкий «Conversations-Lexicon», [Словарь разговорных слов (нем.).] целая серия академических календарей, Брюсов календарь, «Часы благоговения» и, наконец, «Тайны природы» Эккартсгаузена.
Он был совершенно помешан
на русских и России, имел чудесную русскую
библиотеку, просил называть его Федором Ивановичем, хотя он был Фриц.
Букинисты и антиквары (последних звали «старьевщиками») были аристократической частью Сухаревки. Они занимали место ближе к Спасским казармам. Здесь не было той давки, что
на толкучке. Здесь и публика была чище: коллекционеры и собиратели
библиотек, главным образом из именитого купечества.
Отыскали новое помещение,
на Мясницкой. Это красивый дом
на углу Фуркасовского переулка. Еще при Петре I принадлежал он Касимовскому царевичу, потом Долгорукову, умершему в 1734 году в Березове в ссылке, затем Черткову, пожертвовавшему свою знаменитую
библиотеку городу, и в конце концов купчиха Обидина купила его у князя Гагарина, наследника Чертковых, и сдала его под Кружок.
Перечислить все, что было в этих залах, невозможно. А
на дворе, кроме того, большой сарай был завален весь разными редкостями более громоздкими. Тут же вся его
библиотека. В отделении первопечатных книг была книга «Учение Фомы Аквинского», напечатанная в 1467 году в Майнце, в типографии Шефера, компаньона изобретателя книгопечатания Гутенберга.
«Развлечение», модный иллюстрированный журнал того времени, целый год печатал
на заглавном рисунке своего журнала центральную фигуру пьяного купца, и вся Москва знала, что это Миша Хлудов, сын миллионера — фабриканта Алексея Хлудова, которому отведена печатная страничка в словаре Брокгауза, как собирателю знаменитой хлудовской
библиотеки древних рукописей и книг, которую описывали известные ученые.
Знали еще букинисты одного курьезного покупателя. Долгое время ходил
на Сухаревку старый лакей с аршином в руках и требовал книги в хороших переплетах и непременно известного размера. За ценой не стоял. Его чудак барин, разбитый параличом и не оставлявший постели, таким образом составлял
библиотеку, вид которой утешал его.
Всем букинистам был известен один собиратель, каждое воскресенье копавшийся в палатках букинистов и в разваленных
на рогожах книгах, оставивший после себя ценную
библиотеку. И рассчитывался он всегда неуклонно так: сторгует, положим, книгу, за которую просили пять рублей, за два рубля, выжав все из букиниста, и лезет в карман. Вынимает два кошелька, из одного достает рубль, а из другого вываливает всю мелочь и дает один рубль девяносто три копейки.
Актеры собирались в «Ливорно» до тех пор, пока его не закрыли. Тогда они стали собираться в трактире Рогова в Георгиевском переулке,
на Тверской, вместе с охотнорядцами, мясниками и рыбниками. Вверху в этом доме помещалась
библиотека Рассохина и театральное бюро…
У Григорьева была большая прекрасная
библиотека, составленная им исключительно
на Сухаревке. Сын его, будучи студентом, участвовал в революции. В 1905 году он был расстрелян царскими войсками. Тело его нашли
на дворе Пресненской части, в груде трупов. Отец не пережил этого и умер. Надо сказать, что и ранее Григорьев считался неблагонадежным и иногда открыто воевал с полицией и ненавидел сыщиков…
Шесть дней рыщут — ищут товар по частным домам, усадьбам, чердакам, покупают целые
библиотеки у наследников или разорившихся библиофилов, а «стрелки» скупают повсюду книги и перепродают их букинистам, собиравшимся в трактирах
на Рождественке, в Большом Кисельном переулке и
на Малой Лубянке.
Я был этому очень рад.
Библиотека была довольно далеко от нашего дома, и книга была в моем распоряжении
на всем этом пространстве. Я стал читать
на ходу…
Брат получил «два злотых» (тридцать копеек) и подписался
на месяц в
библиотеке пана Буткевича, торговавшего
на Киевской улице бумагой, картинками, нотами, учебниками, тетрадями, а также дававшего за плату книги для чтения.
— Неужели… они помирились? — спросил я у брата, которого встретил
на обратном пути из
библиотеки, довольного, что еще успел взять новый роман и, значит, не остался без чтения в праздничный день. Он был отходчив и уже только смеялся надо мной.
Я, как и брат, расхохотался над бедным Тутсом, обратив
на себя внимание прохожих. Оказалось, что провидение, руководству которого я вручал свои беспечные шаги
на довольно людных улицах, привело меня почти к концу пути. Впереди виднелась Киевская улица, где была
библиотека. А я в увлечении отдельными сценами еще далеко не дошел до тех «грядущих годов», когда мистер Домби должен вспомнить свою жестокость к дочери…
Но тут мое очарование было неожиданно прервано: брат, успевший сходить в
библиотеку и возвращавшийся оттуда в недоумении, не найдя меня, обратил внимание
на кучку еврейской молодежи, столпившейся около моего убежища.
— Дурак! Сейчас закроют
библиотеку, — крикнул брат и, выдернув книгу, побежал по улице. Я в смущении и со стыдом последовал за ним, еще весь во власти прочитанного, провожаемый гурьбой еврейских мальчишек.
На последних, торопливо переброшенных страницах передо мной мелькнула идиллическая картина: Флоренса замужем. У нее мальчик и девочка, и… какой-то седой старик гуляет с детыми и смотрит
на внучку с нежностью и печалью…
Все, знавшие Ечкина, смеялись в глаза и за глаза над его новой затеей, и для всех оставалось загадкой, откуда он мог брать денег
на свою контору. Кроме долгов, у него ничего не было, а из векселей можно было составить приличную
библиотеку. Вообще Ечкин представлял собой какой-то непостижимый фокус. Его новая контора служила несколько дней темой для самых веселых разговоров в правлении Запольского банка, где собирались Стабровский, Мышников, Штофф и Драке.
Харченко действительно быстро устроился по-новому. В нем сказался очень деятельный и практический человек. Во-первых, он открыл внизу малыгинского дома типографию; во-вторых, выхлопотал себе право
на издание ежедневной газеты «Запольский курьер» и, в-третьих, основал
библиотеку. Редакция газеты и
библиотека помещались во втором этаже.
Метеорологическая станция снабжена инструментами, проверенными и приобретенными в главной физической обсерватории в Петербурге.
Библиотеки при ней нет. Кроме вышеупомянутого писаря Головацкого и его жены,
на станции я еще записал шесть работников и одну работницу. Что они тут делают, не знаю.
Он перестал ездить
на «Контракты», редко являлся в общество и большую часть времени проводил в своей
библиотеке за чтением каких-то книг, о которых никто ничего не знал, за исключением предположения, что книги совершенно безбожные.
Все эти дамы рассказывали потом, что князь осматривал в комнатах каждую вещь, увидал
на столике развернутую книгу из
библиотеки для чтения, французский роман «Madame Bovary», заметил, загнул страницу,
на которой была развернута книга, попросил позволения взять ее с собой, и тут же, не выслушав возражения, что книга из
библиотеки, положил ее себе в карман.
Петр Елисеич при переезде
на Самосадку обратил особенное внимание
на библиотеку, которую сейчас и приводил в порядок с особенною любовью, точно он после трудного и опасного путешествия попал в общество старых хороших знакомых.
Сидели мы с Пушкиным однажды вечером в
библиотеке у открытого окна. Народ выходил из церкви от всенощной; в толпе я заметил старушку, которая о чем-то горячо с жестами рассуждала с молодой девушкой, очень хорошенькой. Среди болтовни я говорю Пушкину, что любопытно бы знать, о чем так горячатся они, о чем так спорят, идя от молитвы? Он почти не обратил внимания
на мои слова, всмотрелся, однако, в указанную мною чету и
на другой день встретил меня стихами...
Библиотека здесь большая, но все уже такая классическая древность, что из рук падает. Мы подписались у Urbain [Урбен (владелец
библиотеки в Москве).] и почитываем иногда романчики. Давно я ничего в этом роде не видал. (Это ответ
на Николаева вопрос.) Кроме того, получаем русские журналы.
Петряев в
библиотеке Читы
на листке, вклеенном во французском издании немецкой книги врача И.-Г. Циммермана «Уединение» (Париж, 1814).
Вязмитинов встал, взял его под руку и тихо вышел с ним в
библиотеку Петра Лукича, где Розанов скоро и заснул
на одном из диванов.
«Детская
библиотека», сочинение г. Камне, переведенная с немецкого А. С. Шишковым, особенно детские песни, которые скоро выучил я наизусть, привели меня в восхищение [Александр Семеныч Шишков, без сомнения, оказал великую услугу переводом этой книжки, которая, несмотря
на устарелость языка и нравоучительных приемов, до сих пор остается лучшею детскою книгою.
На третьей стене предполагалась красного дерева дверь в
библиотеку, для которой маэстро-архитектор изготовил было великолепнейший рисунок; но самой двери не появлялось и вместо ее висел запыленный полуприподнятый ковер, из-за которого виднелось, что в соседней комнате стояли растворенные шкапы; тут и там размещены были неприбитые картины и эстампы, и лежали
на полу и
на столах книги.
После отца у него осталась довольно большая
библиотека, — мать тоже не жалела и давала ему денег
на книги, так что чтение сделалось единственным его занятием и развлечением; но сердце и молодая кровь не могут же оставаться вечно в покое: за старухой матерью ходила молодая горничная Аннушка, красавица из себя.
— Когда все улягутся. Вот это окошечко выходит в залу;
на него я поставлю свечу: это будет знаком, что я здесь, — продолжала она по-прежнему тихо и скороговоркой. — А вот-с это —
библиотека мужа! — произнесла она опять полным голосом.
Плавин жил в казенной квартире, с мраморной лестницей и с казенным, благообразным швейцаром; самая квартира, как можно было судить по первым комнатам, была огромная, превосходно меблированная… Маленькое общество хозяина сидело в его
библиотеке, и первый, кого увидал там Вихров, — был Замин; несмотря
на столько лет разлуки, он сейчас же его узнал. Замин был такой же неуклюжий, как и прежде, только больше еще растолстел, оброс огромной бородищей и был уже в не совершенно изорванном пальто.
Последняя фраза целиком долетела до ушей входившего в
библиотеку бухгалтера из Заозерного завода. Сгорбленный лысый старичок тускло посмотрел
на беседовавших, неловко поклонился им и забился в самый дальний угол, где из-за раскрытой газеты торчало его любопытное старческое ухо, ловившее интересный беглый разговор.
Когда служащие вкривь и вкось обсуждали все случившееся, в заводскую
библиотеку, которая помещалась в здании заводоуправления, прибежал Прозоров и торопливо сообщил, что
на заводы едет Лаптев.