Неточные совпадения
— Ах, какая ночь! — сказал Весловский, глядя
на видневшиеся при слабом свете зари в большой раме отворенных теперь ворот край избы и отпряженных катков. — Да слушайте, это женские голоса поют и,
право, недурно. Это кто поет,
хозяин?
Ему нравилось, что эти люди построили жилища свои кто где мог или хотел и поэтому каждая усадьба как будто монумент, возведенный ее
хозяином самому себе. Царила в стране Юмала и Укко серьезная тишина, — ее особенно утверждало меланхолическое позвякивание бубенчиков
на шеях коров; но это не была тишина пустоты и усталости русских полей, она казалась тишиной спокойной уверенности коренастого, молчаливого народа в своем
праве жить так, как он живет.
— Это личный вопрос тысяч, — добавил он, дергая
правым плечом, а затем вскочил и, опираясь обеими руками
на стол, наклонясь к Самгину, стал говорить вполголоса, как бы сообщая тайну: — Тысячи интеллигентов схвачены за горло необходимостью быстро решить именно это: с
хозяевами или с рабочими?
Какие они им подносят перспективные виды собственных комнат с щеткой
на правом плане, грядкой сору
на вылощенном полу, желтым самоваром
на столе возле окна и самим
хозяином, в халате и ермолке, с ярким бликом света
на щеке!
Не говоря о надворном советнике, занимающем
на Сахалине должность землемера, почему
хозяева свободного состояния и крестьяне из ссыльных не уходят
на материк, если имеют
на то
право?
И в самом деле неинтересно глядеть: в окно видны грядки с капустною рассадой, около них безобразные канавы, вдали маячит тощая, засыхающая лиственница. Охая и держась за бока, вошел
хозяин и стал мне жаловаться
на неурожаи, холодный климат, нехорошую, землю. Он благополучно отбыл каторгу и поселение, имел теперь два дома, лошадей и коров, держал много работников и сам ничего не делал, был женат
на молоденькой, а главное, давно уже имел
право переселиться
на материк — и все-таки жаловался.
Судя по очень малому числу крестьян, — их только 19, — нужно заключить, что каждый
хозяин сидит
на участке столько времени, сколько нужно ему для получения крестьянских
прав, то есть
права бросить хозяйство и уехать
на материк.
Простилась она с
хозяином своим ласковым и милостивым, надела
на правый мизинец золотой перстень и очутилась
на широком дворе честного купца, своего батюшки родимого.
За столом
хозяева посадили Екатерину Петровну по
правую руку самого амфитриона [Амфитрион — гостеприимный
хозяин (греч.).], а по левую он, злодей, пригласил сесть пани Вибель, которая
на такую честь, кажется, не обратила никакого внимания и весь обед занята была сравнением фрака Аггея Никитича, еще прошлой зимой сильно поношенного, с фраком мизерного камер-юнкера, который у того, по начавшей уже проникать в Россию моде, был очень широкий, но вместе с тем сидел
на нем складно.
Я же разносил взятки смотрителю ярмарки и еще каким-то нужным людям, получая от них «разрешительные бумажки
на всякое беззаконие», как именовал
хозяин эти документы. За все это я получил
право дожидаться
хозяев у двери,
на крыльце, когда они вечерами уходили в гости. Это случалось не часто, но они возвращались домой после полуночи, и несколько часов я сидел
на площадке крыльца или
на куче бревен, против него, глядя в окна квартиры моей дамы, жадно слушая веселый говор и музыку.
И в старости Степан Михайлович с восторгом вспоминал о первом впечатлении, произведенном
на него изобильными, плодоносными окрестностями этих рек; но он не поддался обольщению и узнал покороче
на месте, что покупка башкирских земель неминуемо поведет за собой бесконечные споры и тяжбы, ибо
хозяева сами хорошенько не знали
прав своих и числа настоящих отчинников.
Части их были небольшие, но уже четверо чужих
хозяев имели
право на общее владение неразмежеванною землею, — и дедушке моему, нетерпеливому, вспыльчивому, прямому и ненавидящему домашние кляузы, сделалась такая жизнь несносною.
Я отдался в ее распоряжение и стал вслушиваться в постукиванье молотка, который разыгрывал
на моей груди оригинальную мелодию. Левое легкое было благополучно, нижняя часть
правого тоже, а в верхушке его послышался характерный тупой звук, точно там не было
хозяина дома и все было заперто. Анна Петровна припала ухом к пойманному очагу и не выдержала, вскрикнув с какой-то радостью...
А сердиться
на то, что вы мне этого не сообщаете, — я не смею: вы
хозяин, вы имеете
право сказать мне об этом и имеете
право не сказать.
Его звали Доримедонт Лукич, он носил
на правой руке большой золотой перстень, а играя с
хозяином в шахматы, громко сопел носом и дёргал себя левой рукой за ухо.
Человек назвал
хозяев и дядю Петра людями и этим как бы отделил себя от них. Сел он не близко к столу, потом ещё отодвинулся в сторону от кузнеца и оглянулся вокруг, медленно двигая тонкой, сухой шеей.
На голове у него, немного выше лба, над
правым глазом, была большая шишка, маленькое острое ухо плотно прильнуло к черепу, точно желая спрятаться в короткой бахроме седых волос. Он был серый, какой-то пыльный. Евсей незаметно старался рассмотреть под очками глаза, но не мог, и это тревожило его.
За короткое время розысков Иванов потратил несколько рублей, бывших при нем, и распродал остатки гардероба; у него осталось одно военное, сильно поношенное пальто и то без погон, которые он не имел
права носить в отставке, и продал барышнику «
на выжигу». Дошло до того, что
хозяин гостиницы, где остановился Иванов, без церемонии выгнал его за неплатеж нескольких рублей, и он вышел
на улицу полуголодный, оскорбленный… За неделю, даже накануне, он и не мечтал о таком положении, в каком очутился.
(Все человечество Каштанка делила
на две очень неравные части:
на хозяев и
на заказчиков; между теми и другими была существенная разница: первые имели
право бить ее, а вторых она сама имела
право хватать за икры.)
Они не могли рассмотреть всех лошадей
на ходу.
Хозяин закричал Нестера; и старик, торопливо постукивая каблуками бока пегого, рысцой выбежал вперед. Пегий ковылял, припадая
на одну ногу, но бежал так, что, видно было, он ни в каком случае не стал бы роптать, даже ежели бы ему велели бежать так, насколько хватит силы,
на край света. Он даже готов был бежать навскачь и даже покушался
на это с
правой ноги.
— Ой ли? Ну, брат, жаль, больно жаль мне тебя!.. А я, брат,
на фабрике-то пооперился маненько; живу верстах в трех отсель
на миткалевой фабрике… и
хозяин такой-то,
право, добрый достался, не в обиде живешь… Ну, расскажи-ка, братец ты мой, как поживают Стегней с женою? Он ведь свояк мне…
Печорину пришлось сидеть наискось противу княгини Веры Дмитриевны, сосед его по левую руку был какой-то рыжий господин, увешанный крестами, который ездил к ним в дом только
на званые обеды, по
правую же сторону Печорина сидела дама лет 30-ти, чрезвычайно свежая и моложавая, в малиновом токе, с перьями, и с гордым видом, потому что она слыла неприступною добродетелью. Из этого мы видим, что Печорин, как
хозяин, избрал самое дурное место за столом.
Зная, что в Нью-Лэнэрке
на хозяина смотрят плохо, Овэн прежде всего постарался о том, чтобы как можно меньше напоминать рабочим свои хозяйские
права.
— Помните,
хозяин, как у меня
правый глаз
на всю неделю запух, что и не было видно…
— Пойдем к старосте, — кричал он, — это мой конь.
Правое ухо у него разрезано… Смотри, какой ловкий!.. Едет
на чужом коне, а
хозяин идет пешком, точно нищий.
Ведь ни один работник не стал бы жить у
хозяина, который, нанимая работника, выговорил бы себе
право всякий раз, как это ему вздумается, жарить этого работника живым
на медленном огне, или с живого сдирать кожу, или вытягивать жилы и вообще делать все те ужасы, которые он
на глазах нанимающегося, без всякого объяснения и причины, проделывает над своими работниками.
Довольно было без позволения войти в чужую палатку, чтобы
хозяин ее имел
право уложить
на месте вошедшего выстрелом из револьвера.
Да и как было не поверить, когда она в самом деле получала откуда-то большие деньги и, живя в Нейсесе, достала значительную сумму, которую предложила гостеприимному своему
хозяину на приобретение у Трирского курфирста
прав на графство Оберштейн и
на выкуп заложенного графства Стирум.
— Вот это дело! — вскричал тот, с настоящей ловкостью фокусника подхватывал
на лету Милку. Ну, прощай покуда. Мне идти надо, a то от
хозяина попадет, если к своему выходу опоздаю. A пока слушай, что я тебе скажу: y нас жизнь веселая. И пляшем да кувыркаемся. То ли дело! A y вас, как я погляжу, ни свободы, ни радости. Ты к нам приходи в случае чего. A то одной Розке не справиться.
Право, поступай к нам в труппу.
— Это все равно! — поучающе произнес
хозяин. — Такую трудную работу нужно всем делить поровну, она
права, работа
на работу не приходится; нужно так распределять, чтоб никому не было обидно. Я вам это сколько раз говорил, вы знаете, я люблю, чтобы все делалось справедливо.
У него были повадки
хозяина, любителя деревни, он давно стал страстным охотником, и сколько раз старик Фогель, смешной профессор уголовного
права, заходил к нему в лабораторию условиться насчет дня и часа отправления
на охоту. И с собаками Александра Михайловича мы были знакомы.
"Академическая Мусса"объединяла профессоров со студентами, и студенты были в ней главные
хозяева и распорядители. Представительство было по корпорациям. Я тогда уже ушел из бурсацкой жизни, но и как"дикий"имел
право сделаться членом Муссы. Но что-то она меня не привлекла. А вскоре все"рутенисты"должны были выйти из нее в полном составе после того, как немцы посадили и их и нас
на"ферруф".
Ведь ни один работник не стал бы жить у
хозяина, который, нанимая работника, выговаривал бы себе
право, всякий раз, как это ему вздумается, жарить этого работника живым
на медленном огне, или с живого сдирать кожу, или вытягивать жилы, и вообще делать все те ужасы, которые он
на глазах нанимающегося без всякого объяснения и причины проделывает над своими работниками.
Желание, конечно, самое простое и понятное для всякого человека, так как кому же не хочется выбиться из положения поденного работника и стать более или менее самостоятельным
хозяином своего собственного дела; но у Гуго Карловича были к тому еще и другие сильные побуждения, так как у него с самостоятельным хозяйством соединялось расширение
прав жизни. Вам, пожалуй, не совсем понятно, что я этим хочу сказать, но я должен
на минуточку удержать пояснение этого в тайне.
Он, по
праву хозяина, давал благородным людям для благородных занятий приют, был у всех игроков в доле и, кроме того, сбор за карты покрывал все расходы
на содержание дома, угощение, прислугу и прочее.
Было это поздней осенью. Вскоре повалил снег и закрыл все-таки несколько заметное взрытое место, а
на другое лето пустырь покрылся густой травой, и Петр Ананьев сам бы не отыскал могилу старика Краузе. Петр Ананьев стал
хозяином, и изредка редким пациентам справлявшимся о старике, говорил: «все болеет». Наконец, о Краузе перестали справляться. Все привыкли встречать в избушке Петра-знахаря, которого еще называли и аптекарем, а вопрос о
праве его
на избушку
на пустыре и о прежнем
хозяине не подымался.
Держа отнятую винтовку в левой руке, он
правой схватил остолбеневшего от неожиданности хозяина-китайца за косу, обмотал ею руку и взявши этой же рукой за шиворот японца, доставил своих пленников
на пост.
Против хозяйки дома сидел с газетой
хозяин, в черном потертом бархатном халате с синими отворотами и с таким же поясом, с кистями. Но совершенно лишенный волос череп был прикрыт бархатной шапочкой, a
на длинном хрящеватом породистом носу сидело золотое пенсне, с помощью которого он читал газету, забыв, казалось, вовсе о стакане с остывшим чаем. По
правую руку от старика сидела молодая барышня в какой-то небрежной распашной блузе, чернолицая, худенькая, с усталым лицом и тонкими губами.
Пили дружно за свободу отчизны, великих союзников, за Чарторижского, Мерославского, Сераковского, воеводу могилевского,
хозяина, отсутствующих пулковников, был тост в честь польского знамени, водруженного
на правом берегу Волги.
Пьера с другими преступниками привели
на правую сторону Девичьего поля недалеко от монастыря, к большому белому дому с огромным садом. Это был дом князя Щербатова, в котором Пьер часто прежде бывал у
хозяина и в котором теперь, как он узнал из разговора солдат, стоял маршал, герцог Экмюльский.