Неточные совпадения
Прежде (это началось почти с детства и всё росло до
полной возмужалости), когда он старался сделать что-нибудь такое, что сделало бы добро для всех, для человечества, для России, для всей деревни, он
замечал, что мысли об этом были приятны, но сама деятельность всегда бывала нескладная, не было
полной уверенности в том, что дело необходимо нужно, и сама деятельность, казавшаяся сначала столь большою, всё уменьшаясь и уменьшаясь, сходила на-нет; теперь же, когда он после женитьбы стал более и более ограничиваться жизнью для себя, он, хотя не испытывал более никакой радости при мысли о своей деятельности, чувствовал уверенность, что дело его необходимо, видел, что оно спорится гораздо лучше, чем прежде, и что оно всё становится больше и больше.
Черные фраки мелькали и носились врознь и кучами там и там, как носятся мухи
на белом сияющем рафинаде в пору жаркого июльского лета, когда старая ключница рубит и делит его
на сверкающие обломки перед открытым окном; дети все глядят, собравшись вокруг, следя любопытно за движениями жестких рук ее, подымающих молот, а воздушные эскадроны мух, поднятые легким воздухом, влетают
смело, как
полные хозяева, и, пользуясь подслеповатостию старухи и солнцем, беспокоящим глаза ее, обсыпают лакомые куски где вразбитную, где густыми кучами.
Среди этих домов люди, лошади, полицейские были мельче и незначительнее, чем в провинции, были тише и покорнее. Что-то рыбье, ныряющее
заметил в них Клим, казалось, что все они судорожно искали, как бы поскорее вынырнуть из глубокого канала,
полного водяной пылью и запахом гниющего дерева. Небольшими группами люди останавливались
на секунды под фонарями, показывая друг другу из-под черных шляп и зонтиков желтые пятна своих физиономий.
Но только Обломов ожил, только появилась у него добрая улыбка, только он начал смотреть
на нее по-прежнему ласково, заглядывать к ней в дверь и шутить — она опять
пополнела, опять хозяйство ее пошло живо, бодро, весело, с маленьким оригинальным оттенком: бывало, она движется целый день, как хорошо устроенная машина, стройно, правильно, ходит плавно, говорит ни тихо, ни громко,
намелет кофе, наколет сахару, просеет что-нибудь, сядет за шитье, игла у ней ходит мерно, как часовая стрелка; потом она встанет, не суетясь; там остановится
на полдороге в кухню, отворит шкаф, вынет что-нибудь, отнесет — все, как машина.
Странен человек! Чем счастье ее было
полнее, тем она становилась задумчивее и даже… боязливее. Она стала строго
замечать за собой и уловила, что ее смущала эта тишина жизни, ее остановка
на минутах счастья. Она насильственно стряхивала с души эту задумчивость и ускоряла жизненные шаги, лихорадочно искала шума, движения, забот, просилась с мужем в город, пробовала заглянуть в свет, в люди, но ненадолго.
— Что ей меня доставать? Я такой маленький человек, что она и не
заметит меня. Есть у меня книги, хотя и не мои… (он робко поглядел
на Райского). Но ты оставляешь их в моем
полном распоряжении. Нужды мои не велики, скуки не чувствую; есть жена: она меня любит…
Шумной и многочисленной толпой сели мы за стол. Одних русских было человек двенадцать да несколько семейств англичан. Я успел
заметить только белокурого
полного пастора с женой и с детьми. Нельзя не
заметить: крик, шум, везде дети, в сенях, по ступеням лестницы, в нумерах,
на крыльце, — и все пастора. Настоящий Авраам — после божественного посещения!
Вернувшись из клуба домой, Привалов не спал целую ночь, переживая страшные муки обманутого человека… Неужели его Зося,
на которую он молился, сделается его позором?.. Он, несмотря
на все семейные дрязги, всегда относился к ней с
полной доверенностью. И теперь, чтобы спуститься до ревности, ему нужно было пережить страшное душевное потрясение. Раньше он мог
смело смотреть в глаза всем: его семейная жизнь касалась только его одного, а теперь…
Но знай, что бы я ни сделал прежде, теперь или впереди, — ничто, ничто не может сравниться в подлости с тем бесчестием, которое именно теперь, именно в эту минуту ношу вот здесь
на груди моей, вот тут, тут, которое действует и совершается и которое я
полный хозяин остановить, могу остановить или совершить,
заметь это себе!
— В обыкновенных случаях жизни, — проговорил он тем самодовольно-доктринерским тоном, с которым спорил некогда с Григорием Васильевичем о вере и дразнил его, стоя за столом Федора Павловича, — в обыкновенных случаях жизни мордасы ноне действительно запрещены по закону, и все перестали бить-с, ну, а в отличительных случаях жизни, так не то что у нас, а и
на всем свете, будь хоша бы самая
полная французская республика, все одно продолжают бить, как и при Адаме и Еве-с, да и никогда того не перестанут-с, а вы и в отличительном случае тогда не посмели-с.
Какая-то барыня держала у себя горничную, не имея
на нее никаких документов, горничная просила разобрать ее права
на вольность. Мой предшественник благоразумно придумал до решения дела оставить ее у помещицы в
полном повиновении. Мне следовало подписать; я обратился к губернатору и
заметил ему, что незавидна будет судьба девушки у ее барыни после того, как она подавала
на нее просьбу.
Долее оставаться в ложном положении я не мог и решился, собрав все силы, вынырнуть из него. Я написал ей
полную исповедь. Горячо, откровенно рассказал ей всю правду.
На другой день она не выходила и сказалась больной. Все, что может вынесть преступник, боящийся, что его уличат, все вынес я в этот день; ее нервное оцепенение возвратилось — я не
смел ее навестить.
Первое время после этого Кранц приходил в первый класс, желтый от злости, и старался не смотреть
на Колубовского, не заговаривал с ним и не спрашивал уроков. Однако выдержал недолго: шутовская мания брала свое, и, не
смея возобновить представление в
полном виде, Кранц все-таки водил носом по воздуху, гримасничал и, вызвав Колубовского, показывал ему из-за кафедры пробку.
— Никогда и никуда не ходила; всё дома сидела, закупоренная как в бутылке, и из бутылки прямо и замуж пойду; что вы опять усмехаетесь? Я
замечаю, что вы тоже, кажется, надо мной смеетесь и их сторону держите, — прибавила она, грозно нахмурившись, — не сердите меня, я и без того не знаю, что со мной делается… я убеждена, что вы пришли сюда в
полной уверенности, что я в вас влюблена и позвала вас
на свидание, — отрезала она раздражительно.
Князь, может быть, и ответил бы что-нибудь
на ее любезные слова, но был ослеплен и поражен до того, что не мог даже выговорить слова. Настасья Филипповна
заметила это с удовольствием. В этот вечер она была в
полном туалете и производила необыкновенное впечатление. Она взяла его за руку и повела к гостям. Перед самым входом в гостиную князь вдруг остановился и с необыкновенным волнением, спеша, прошептал ей...
Вместо ответа Вася схватил камень и запустил им в медного заводовладельца. Вот тебе, кикимора!.. Нюрочке тоже хотелось бросить камнем, но она не
посмела. Ей опять сделалось весело, и с горы она побежала за Васей, расставив широко руки, как делал он.
На мосту Вася набрал шлаку и заставил ее бросать им в плававших у берега уток. Этот пестрый стекловидный шлак так понравился Нюрочке, что она набила им
полные карманы своей шубки, причем порезала руку.
—
Молите бога, что Морок не догадается пожаловаться
на вас начальству, — проговорил Основа. — Сами бесчинствовали, а он имеет
полное свое право…
С самого начала, говоря откровенно, я не
смел надеяться
на полное выздоровление, просил бога, чтобы он подкрепил страдалицу в борьбе с тяжкою болезнию. Она приготовилась к перевалу, хотя несознательно встретила этот переход: всякая болезнь имеет своего рода конец.
Все, о чем Анна Марковна не
смела и мечтать в ранней молодости, когда она сама еще была рядовой проституткой, — все пришло к ней теперь своим чередом, одно к одному: почтенная старость, дом —
полная чаша
на одной из уютных, тихих улиц, почти в центре города, обожаемая дочь Берточка, которая не сегодня-завтра должна выйти замуж за почтенного человека, инженера, домовладельца и гласного городской думы, обеспеченная солидным приданым и прекрасными драгоценностями…
На другом току двое крестьян веяли ворох обмолоченной гречи; ветерок далеко относил всякую дрянь и тощие, легкие зерна, а
полные и тяжелые косым дождем падали
на землю; другой крестьянин
сметал метлою ухвостье и всякий сор.
Когда он принялся работать, то снял свой синий кафтан и оказался в красной рубахе и плисовых штанах. Обивая в гостиной мебель и ползая
на коленях около кресел, он весьма тщательно расстилал прежде себе под ноги тряпку. Работая, он обыкновенно набивал себе полнехонек рот маленькими обойными гвоздями и при этом очень спокойно, совершенно
полным голосом, разговаривал, как будто бы у него во рту ничего не было. Вихров
заметил ему однажды, что он может подавиться.
Но здесь, как соскочившая
на полном ходу гайка, от наших рядов оторвалась тонкая, упруго-гибкая женская фигура и с криком: «Довольно! Не
сметь!» — бросилась прямо туда, в четырехугольник. Это было — как метеор — 119 лет назад: вся прогулка застыла, и наши ряды — серые гребни скованных внезапным морозом волн.
Полный этих намерений, я решился лично посетить Мавру Кузьмовну, чтобы ее, так сказать, сразу ошеломить моею благосклонною внимательностью. Сверх того не лишне было ознакомиться и с характером моей новой пациентки, чтобы приспособиться к нему и
заметить ту струнку,
на которую удобнее можно действовать.
Жму, наконец, с
полным участием руку тебе, мой благодушный юноша, несчастная жертва своей грозной богини-матери, приславшей тебя сюда искать руки и сердца блестящей фрейлины, тогда как сердце твое рвется в маленькую квартирку
на Пески, где живет она, сокровище твоей жизни, хотя ты не
смеешь и подумать украсить когда-нибудь ее скромное имя своим благородным гербом.
По всем практическим соображениям, он почти наверное рассчитывал, что тот примет его с
полным вниманием и уважением, а потому, прищурившись, прочитал надпись
на дверях редакторской квартиры и
смело дернул за звонок.
Хотя поток времени унес далеко счастливые дни моей юности, когда имел я счастие быть вашим однокашником, и фортуна поставила вас, достойно возвыся,
на слишком высокую, сравнительно со мной, ступень мирских почестей, но, питая
полную уверенность в неизменность вашу во всех благородных чувствованиях и зная вашу полезную, доказанную многими опытами любовь к успехам русской литературы, беру
на себя смелость представить
на ваш образованный суд сочинение в повествовательном роде одного молодого человека, воспитанника Московского университета и моего преемника по службе, который желал бы
поместить свой труд в одном из петербургских периодических изданий.
А Санин вдруг почувствовал себя до того счастливым, такою детскою веселостью наполнилось его сердце при мысли, что вот сбылись же, сбылись те грезы, которым он недавно предавался в тех же самых комнатах; все существо его до того взыграло, что он немедленно отправился в кондитерскую; он пожелал непременно, во что бы то ни стало, поторговать за прилавком, как несколько дней тому назад… «Я,
мол, имею
полное теперь
на это право! Я ведь теперь домашний человек!»
— Потому что вся воля стала моя. Неужели никто
на всей планете, кончив бога и уверовав в своеволие, не осмелится заявить своеволие, в самом
полном пункте? Это так, как бедный получил наследство и испугался и не
смеет подойти к мешку, почитая себя малосильным владеть. Я хочу заявить своеволие. Пусть один, но сделаю.
Сусанна, столь склонная подпадать впечатлению религиозных служб, вся погрузилась в благоговение и молитву и ничего не видела, что около нее происходит; но Егор Егорыч, проходя от старосты церковного
на мужскую половину, сейчас
заметил, что там, превышая всех
на целую почти голову, рисовался капитан Зверев в
полной парадной форме и с бакенбардами, необыкновенно плотно прилегшими к его щекам: ради этой цели капитан обыкновенно каждую ночь завязывал свои щеки косынкой, которая и прижимала его бакенбарды, что, впрочем, тогда делали почти все франтоватые пехотинцы.
Я набрал большой букет разных цветов и шел домой, когда
заметил в канаве чудный малиновый, в
полном цвету, репей того сорта, который у нас называется «татарином» и который старательно окашивают, а когда он нечаянно скошен, выкидывают из сена покосники, чтобы не колоть
на него рук.
Полный месяц светил
на белые домики и
на камни дороги. Было светло так, что всякий камушек, соломинка,
помет были видны
на дороге. Подходя к дому, Бутлер встретил Марью Дмитриевну, в платке, покрывавшем ей голову и плечи. После отпора, данного Марьей Дмитриевной Бутлеру, он, немного совестясь, избегал встречи с нею. Теперь же, при лунном свете и от выпитого вина, Бутлер обрадовался этой встрече и хотел опять приласкаться к ней.
И оглядывалась вокруг, точно сейчас только
заметив погасший самовар, тарелки со сластями, вазы варенья, вычурную раму зеркала, часы
на стене и всю эту большую, уютную комнату,
полную запахами сдобного теста, помады и лампадного масла. Волосы
на висках у неё растрепались, и голова казалась окрылённой тёмными крыльями. Матвей наклонился над тетрадкой, продолжая...
Все были голодны; всем хотелось обедать; но, несмотря
на то, никто не
смел противоречить и все с благоговением дослушали всю дичь до конца; даже Бахчеев, при всем своем мучительном аппетите, просидел, не шелохнувшись, в самой
полной почтительности.
Контора Брауна «Арматор и Груз», как большинство контор такого типа, помещалась
на набережной, очень недалеко, так что не стоило брать автомобиль. Я отпустил шофера и, едва вышел в гавань, бросил тревожный взгляд к
молу, где видел вчера «Бегущую по волнам». Хотя она была теперь сравнительно далеко от меня, я немедленно увидел ее мачты и бугшприт
на том же месте, где они были ночью. Я испытал
полное облегчение.
Мысль жениться
на Олесе все чаще и чаще приходила мне в голову. Сначала она лишь изредка представлялась мне как возможный,
на крайний случай, честный исход из наших отношений. Одно лишь обстоятельство пугало и останавливало меня: я не
смел даже воображать себе, какова будет Олеся, одетая в модное платье, разговаривающая в гостиной с женами моих сослуживцев, исторгнутая из этой очаровательной рамки старого леса,
полного легенд и таинственных сил.
«Люди же, радостные и
полные надежд, не
заметили смерти его и не видали, что еще пылает рядом с трупом Данко его смелое сердце. Только один осторожный человек
заметил это и, боясь чего-то, наступил
на гордое сердце ногой… И вот оно, рассыпавшись в искры, угасло…»
Он не
посмел, однако ж, показать старику свое неудовольствие; но зато взгляд, украдкою брошенный в этот день Гришкою
на Глеба, был первым его взглядом
полного, сознательного недоброжелательства.
Неудовольствие тестя обнаружилось в
полной мере, когда он стал
замечать, что зять для исполнения своих прихотей его обкрадывает: раз-другой поймали Захара
на базаре с мукой, которую оттягивал он ночью из-под жернова во время
помолу.
Далеко в Путивле,
на забрале,
Лишь заря займется поутру,
Ярославна,
полная печали,
Как кукушка, кличет
на юру:
«Что ты, Ветер, злобно повеваешь,
Что клубишь туманы у реки,
Стрелы половецкие вздымаешь,
Мечешь их
на русские полки?
— Вы все знаете Петрушку Филимонова, знаете, что это первый мошенник в улице… А кто скажет худо про его сына? Ну, вот вам сын — избитый лежит, может,
на всю жизнь изувеченный, — а отцу его за это ничего не будет. Я же один раз ударил Петрушку — и меня осудят… Хорошо это? По правде это будет? И так во всём — одному дана
полная воля, а другой не
посмей бровью шевелить…
Два голоса обнялись и поплыли над водой красивым, сочным, дрожащим от избытка силы звуком. Один жаловался
на нестерпимую боль сердца и, упиваясь ядом жалобы своей, — рыдал скорбно, слезами заливая огонь своих мучений. Другой — низкий и мужественный — могуче тек в воздухе,
полный чувства обиды. Ясно выговаривая слова, он изливался густою струей, и от каждого слова веяло
местью.
Когда она прошла мимо Евсея, не
заметив его, он невольно потянулся за нею, подошёл к двери в кухню, заглянул туда и оцепенел от ужаса: поставив свечу
на стол, женщина держала в руке большой кухонный нож и пробовала пальцем остроту его лезвия. Потом, нагнув голову, она дотронулась руками до своей
полной шеи около уха, поискала
на ней чего-то длинными пальцами, тяжело вздохнув, тихо положила нож
на стол, и руки её опустились вдоль тела…
— Mais il me semble, messieurs, que nous ne sommes pas en riombre! [Но мне кажется, господа, что мы не в
полном составе!] —
заметил Левассер, указывая
на простертые по диванам тела наших соконгрессистов.
Тем временем, начиная разбираться в происходящем, то есть принуждая себя
замечать отдельные черты действия, я видел, что вокруг столов катятся изящные позолоченные тележки
на высоких колесах,
полные блестящей посуды, из-под крышек которой вьется пар, а под дном горят голубые огни спиртовых горелок.
Но ему говорят, что пора служить… он спрашивает зачем! ему грозно отвечают, что 15-ти лет его отец был сержантом гвардии; что ему уже 16-ть, итак… итак… заложили бричку, посадили с ним дядьку, дали 20 рублей
на дорогу и большое письмо к какому-то правнучетному дядюшке… ударил бич, колокольчик зазвенел… прости воля, и рощи, и поля, прости счастие, прости Анюта!.. садясь в бричку, Юрий встретил ее глаза неподвижные,
полные слезами; она из-за дверей долго
на него смотрела… он не мог решиться подойти, поцеловать в последний раз ее бледные щечки, он как вихорь промчался мимо нее, вырвал свою руку из холодных рук Анюты, которая мечтала хоть
на минуту остановить его… о! какой зверской холодности она приписала мой поступок, как
смело она может теперь презирать меня! — думал он тогда…
В десяти шагах от меня, из лесу вышла высокая молодая девушка с высоко подтыканным ситцевым сарафаном; кумачный платок сбился
на затылок и открывал замечательно красивую голову с шелковыми русыми волосами и карими большими глазами. От ходьбы по лесу лицо разгорелось, губы были полуоткрыты;
на белой
полной шее блестели стеклянные бусы. Девушка
заметила меня, остановилась и с вызывающей улыбкой смотрела прямо в глаза, прикрывая передником берестяную коробку с свежей малиной.
— Да-с. Это все так-с, и по крайнему моему разумению отдаю
полную справедливость рассуждению вашему; но позвольте же и мне вам, Яков Петрович,
заметить, что личности в хорошем обществе не совсем позволительны-с; что за глаза я, например, готов внести, — потому что за глаза и кого ж не бранят! — но в глаза, воля ваша, и я, сударь мой, например, себе дерзостей говорить не позволю. Я, сударь мой, поседел
на государственной службе и дерзостей
на старости лет говорить себе не позволю-с…
А именно: густой и высокий лес,
на который мне указывал пальцем старичок-продавец, оказался чужой, а мойлес был низенький и редкий; вместо
полных сенных сараев оказались искусно выведенные из сена стенки, за которыми скрывалась пустота;
на мельнице
помолу обнаружилось мало, да и воды не всегда достаточно; сено
на лугах «временем родится», а «временем — нет», да и сено — «с осочкой».
Всего хуже было то, что Шаховской, несмотря
на свою вспыльчивость, проходившую мгновенно, не умел, не
смел и не мог обуздать неизвинительных поступков этой женщины; все это падало
на князя Шаховского, и, конечно, все имели
полное право обвинять его.
— Ну, слава богу, слава богу! Пусть ее почивает. Здравствуй, Паша. Я тебя-то и не
заметила; подвинь-ка мне скамеечку под ноги; этакий какой неловкий — никогда не
заметит. — Павел подал скамейку. — Погляди-ка
на меня, дружочек мой, — продолжала Перепетуя Петровна, обращаясь к племяннице, — как ты похорошела,
пополнела. Видно, мать моя, не в загоне живешь? Не с прибылью ли уж? Ну, что муженек-то твой? Я его, голубчика, уж давно не видала.