Неточные совпадения
Дядя Михаил, согнувшись над столом, гонял наперсток пальцем и дул
на него; мастер невозмутимо шил; тени прыгали по его огромной лысине; прибежал дядя Яков и, спрятавшись за угол печи, тихонько смеялся там; бабушка терла
на терке сырой картофель.
Это был отставной солдат, промышлявший
теркою и продажею особенного нюхательного табаку, а в сожительстве он имел солдатку, не свою, а чужую солдатку, гадавшую соседям пустого дома
на картах.
Сначала она нацарапала
на лоскутке бумажки страшными каракульками: «путыку шимпанзскова», а потом принялась будить спавшего
на полатях
Терку, которого Петр Михайлыч, по выключке его из службы, взял к себе почти Христа ради, потому что инвалид ничего не делал, лежал упорно или
на печи, или
на полатях и воды даже не хотел подсобить принести кухарке, как та ни бранила его. В этот раз Палагее Евграфовне тоже немалого стоило труда растолкать
Терку, а потом втолковать ему, в чем дело.
— К вама-тка, — отвечал
Терка, выставив свою рябую рожу в полурастворенную дверь. — Сматритель новый приехал, ачителей завтра к себе в сбор
на фатеру требует в девятом часу, чтоб биспременно в мундерах были.
Настенька, по невольному любопытству, взглянула в окно; капитан тоже привстал и посмотрел.
Терка, желая
на остатках потешить своего начальника, нахлестал лошадь, которая, не привыкнув бегать рысью, заскакала уродливым галопом; дрожки забренчали, засвистели, и все это так расходилось, что возница едва справил и попал в ворота. Калинович, все еще под влиянием неприятного впечатления, которое вынес из дома генеральши, принявшей его, как видели, свысока, вошел нахмуренный.
— Ну! — отвечал
на это
Терка и, захватив крепко в руку записочку, поплелся, а Палагея Евграфовна велела кухарке разложить таган и сама принялась стряпать.
Соскучившись развлекаться изучением города, он почти каждый день обедал у Годневых и оставался обыкновенно там до поздней ночи, как в единственном уголку, где радушно его приняли и где все-таки он видел человечески развитых людей; а может быть, к тому стала привлекать его и другая, более существенная причина; но во всяком случае, проводя таким образом вечера, молодой человек отдал приличное внимание и службе; каждое утро он проводил в училище, где, как выражался математик Лебедев, успел уж показать когти: первым его распоряжением было — уволить
Терку, и
на место его был нанят молодцеватый вахмистр.
— Да я ж почем знаю? — отвечал сердито инвалид и пошел было
на печь; но Петр Михайлыч, так как уж было часов шесть, воротил его и, отдав строжайшее приказание закладывать сейчас же лошадь, хотел было тут же к слову побранить старого грубияна за непослушание Калиновичу, о котором тот рассказал; но
Терка и слушать не хотел: хлопнул, по обыкновению, дверьми и ушел.
— Ну, так, значит, поприсядемте! — продолжал Петр Михайлыч, и
на глазах его навернулись слезы. Все сели, не исключая и торчавшего в дверях
Терки, которому приказала это сделать Палагея Евграфовна.
На козлах сидел тот же инвалид
Терка: расчетливая Палагея Евграфовна окончательно посвятила его в кучера, чтоб даром хлеб не ел.
—
На постоялом, у Афоньки Беспалого, — отвечал с какой-то досадой
Терка.
У Палагеи Евграфовны были красные, наплаканные пятна под глазами; даже
Терка с каким-то чувством поймал и поцеловал руку Калиновича, а разрумянившаяся от водки приказничиха поцеловалась с ним три раза. Все вышли потом проводить
на крыльцо.
Несмотря
на это,
Терка, сердитый оттого, что его тормошат целый день, — как ни кричал и ни бранился Петр Михайлыч, — уперся
на своем и доставил их шагом.
Последние тяжелые сборы протянулись, как водится, далеко за полдень: пока еще был привезен тарантас, потом приведены лошади, и, наконец, сам Афонька Беспалый, в дубленом полушубке, перепачканном в овсяной пыли и дегтю, неторопливо заложил их и, облокотившись
на запряг, стал флегматически смотреть, как
Терка, под надзором капитана, стал вытаскивать и укладывать вещи. Петр Михайлыч, воспользовавшись этим временем, позвал таинственным кивком головы Калиновича в кабинет.
А Власьевна тёрла
на тёрке хрен, отвернув лицо в сторону, и слащаво пела...
Над верхней губой прочно утвердилась полоска, похожая
на жесткую пожелтевшую зубную щеточку, щеки стали как
терка, так что приятно, если зачешется предплечье во время работы, почесать его щекой.
В нем Гекамеда, богиням подобная, им растворила
Смесь
на вине Прамнийском: натерла козьего сыра
Теркою медной, и ячной присыпала белой мукою.
Видит штабс-капитан — сидит
на карусели,
на горячей
терке хлипкий, припаянный старичок.