Неточные совпадения
— Что ж, ты хочешь Кити
на линейке везти? — с упреком сказала мать.
Левин остался у
линейки и с завистью смотрел
на охотников. Охотники прошли всё болотце. Кроме курочки и чибисов, из которых одного убил Васенька, ничего не было в болоте.
Новые платья сняли, велели надеть девочкам блузки, а мальчикам старые курточки и велели закладывать
линейку, опять, к огорчению приказчика, — Бурого в дышло, чтоб ехать за грибами и
на купальню. Стон восторженного визга поднялся в детской и не умолкал до самого отъезда
на купальню.
На улицах показались крытые дрожки, неведомые
линейки, дребезжалки, колесосвистки — и заварилась каша.
Подмигивание это значило: «Что же вы не просите, чтобы нас взяли
на охоту?» Я толкнул локтем Володю, Володя толкнул меня и, наконец, решился: сначала робким голосом, потом довольно твердо и громко, он объяснил, что так как мы нынче должны ехать, то желали бы, чтобы девочки вместе с нами поехали
на охоту, в
линейке.
За
линейкой ехали охотники с собаками, за охотниками — кучер Игнат
на назначенной Володе лошади и вел в поводу моего старинного клепера.
Подъехав к Калиновому лесу, мы нашли
линейку уже там и, сверх всякого ожидания, еще телегу в одну лошадь,
на середине которой сидел буфетчик. Из-под сена виднелись: самовар, кадка с мороженой формой и еще кой-какие привлекательные узелки и коробочки. Нельзя было ошибиться: это был чай
на чистом воздухе, мороженое и фрукты. При виде телеги мы изъявили шумную радость, потому что пить чай в лесу
на траве и вообще
на таком месте,
на котором никто и никогда не пивал чаю, считалось большим наслаждением.
Карл Иваныч рассердился, поставил меня
на колени, твердил, что это упрямство, кукольная комедия (это было любимое его слово), угрожал
линейкой и требовал, чтобы я просил прощенья, тогда как я от слез не мог слова вымолвить; наконец, должно быть, чувствуя свою несправедливость, он ушел в комнату Николая и хлопнул дверью.
На другой стене висели ландкарты, все почти изорванные, но искусно подклеенные рукою Карла Иваныча.
На третьей стене, в середине которой была дверь вниз, с одной стороны висели две
линейки: одна — изрезанная, наша, другая — новенькая, собственная, употребляемая им более для поощрения, чем для линевания; с другой — черная доска,
на которой кружками отмечались наши большие проступки и крестиками — маленькие. Налево от доски был угол, в который нас ставили
на колени.
Когда
линейка тронулась, maman, указывая
на «охотничью лошадь», спросила дрожащим голосом у кучера...
Фока, несмотря
на свои преклонные лета, сбежал с лестницы очень ловко и скоро, крикнул: «Подавай!» — и, раздвинув ноги, твердо стал посредине подъезда, между тем местом, куда должен был подкатить
линейку кучер, и порогом, в позиции человека, которому не нужно напоминать о его обязанности.
Разговор наш был прерван стуком подъезжавшей
линейки,
на которой у каждой рессоры сидело по дворовому мальчику.
Так школьник, неосторожно задравши своего товарища и получивши за то от него удар
линейкою по лбу, вспыхивает, как огонь, бешеный выскакивает из лавки и гонится за испуганным товарищем своим, готовый разорвать его
на части; и вдруг наталкивается
на входящего в класс учителя: вмиг притихает бешеный порыв и упадает бессильная ярость. Подобно ему, в один миг пропал, как бы не бывал вовсе, гнев Андрия. И видел он перед собою одного только страшного отца.
Все нравилось ему в этом человеке: его прозрачные голубые глаза, широкая, мягкая улыбка, тугая, румяная кожа щек. Четыре неглубоких морщинки
на лбу расположены аккуратно, как
линейки нот.
— Другой — кого ты разумеешь — есть голь окаянная, грубый, необразованный человек, живет грязно, бедно,
на чердаке; он и выспится себе
на войлоке где-нибудь
на дворе. Что этакому сделается? Ничего. Трескает-то он картофель да селедку. Нужда мечет его из угла в угол, он и бегает день-деньской. Он, пожалуй, и переедет
на новую квартиру. Вон, Лягаев, возьмет
линейку под мышку да две рубашки в носовой платок и идет… «Куда, мол, ты?» — «Переезжаю», — говорит. Вот это так «другой»! А я, по-твоему, «другой» — а?
После обеда Кирила Петрович предложил ехать верхом, но князь извинился, указывая
на свои бархатные сапоги и шутя над своею подагрой; он предпочел прогулку в
линейке, с тем чтоб не разлучаться с милою своей соседкою.
Два года с половиной я прожил с великим художником и видел, как под бременем гонений и несчастий разлагался этот сильный человек, павший жертвою приказно-казарменного самовластия, тупо меряющего все
на свете рекрутской меркой и канцелярской
линейкой.
Так было до первой половины прошлого века, до Николаевской железной дороги. Николай I положил
на карту
линейку и провел карандашом прямую черту от Москвы до Питера.
Такова была Садовая в первой половине прошлого века. Я помню ее в восьмидесятых годах, когда
на ней поползла конка после трясучих
линеек с крышей от дождя, запряженных парой «одров». В
линейке сидело десятка полтора пассажиров, спиной друг к другу. При подъеме
на гору кучер останавливал лошадей и кричал...
У Ильинских ворот он указал
на широкую площадь.
На ней стояли десятки
линеек с облезлыми крупными лошадьми. Оборванные кучера и хозяева
линеек суетились. Кто торговался с нанимателями, кто усаживал пассажиров: в Останкино, за Крестовскую заставу, в Петровский парк, куда
линейки совершали правильные рейсы. Одну
линейку занимал синодальный хор, певчие переругивались басами и дискантами
на всю площадь.
И лихачи и «голубчики» знали своих клубных седоков, и седоки знали своих лихачей и «голубчиков» — прямо шли, садились и ехали. А то вызывались в клуб лихие тройки от Ечкина или от Ухарского и, гремя бубенцами, несли веселые компании за заставу, вслед за хором, уехавшим
на парных долгушах-линейках.
Линейка имела форму узкой лопатки,
на которой было написано по — французски «la règle», a
на другой стороне по — польски «dla bicia» (для битья).
Действительно, я носил
линейку на виду, тогда как надо было спрятать ее и накинуть
на шею тому, кто проговаривался польским или русским словом… Это походило немного
на поощрение шпионства, но при общем тоне пансиона превратилось в своего рода шутливый спорт. Ученики весело перекидывались
линейкой, и тот, кто приходил с нею к столу, мужественно принимал крепкий удар.
Рыхлинский был дальний родственник моей матери, бывал у нас, играл с отцом в шахматы и всегда очень ласково обходился со мною. Но тут он молчаливо взял
линейку, велел мне протянуть руку ладонью кверху, и… через секунду
на моей ладони остался красный след от удара… В детстве я был нервен и слезлив, но от физической боли плакал редко; не заплакал и этот раз и даже не без гордости подумал: вот уже меня, как настоящих пансионеров, ударили и «в лапу»…
Я не знал ни того, ни другого языка, и как только заговорил по — польски, —
на моей шее очутилась веревочка с привешенной к ней изрядной толщины дубовой
линейкой.
Зато во всех остальных отношениях всякое шпионство и взаимные жалобы совершенно не терпелись. В тех случаях, когда какой-нибудь новичок приходил с жалобой или доносом, Рыхлинский немедленно вызывал виновного и производил строгое расследование. Если донос оказывался верным, — следовало наказание: шла в ход та же
линейка или виновный ставился
на колени. Но при наказании непременно должен был присутствовать и доносчик. Иной раз Рыхлинский спрашивал его...
Первую половину пути к Красному Яру, версты три, мне пришлось ехать по новой, гладкой и прямой, как
линейка, дороге, а вторую по живописной тайговой просеке,
на которой пни уже выкорчеваны и езда легка и приятна, как по хорошей проселочной дороге.
Возле пристани по берегу, по-видимому без дела, бродило с полсотни каторжных: одни в халатах, другие в куртках или пиджаках из серого сукна. При моем появлении вся полсотня сняла шапки — такой чести до сих пор, вероятно, не удостоивался еще ни один литератор.
На берегу стояла чья-то лошадь, запряженная в безрессорную
линейку. Каторжные взвалили мой багаж
на линейку, человек с черною бородой, в пиджаке и в рубахе навыпуск, сел
на козлы. Мы поехали.
К чистописанию по косым
линейкам она вопреки общему обыкновению учащихся чувствовала большую склонность: писала, низко склонившись над бумагой, тяжело вздыхала, дула от старания
на бумагу, точно сдувая воображаемую пыль, облизывала губы и подпирала изнутри то одну, то другую щеку языком.
Обожатель ее m-r Leon, — мне тогда уже было 18 лет, и я была очень хорошенькая девушка, — вздумал не ограничиваться maman, а делать и мне куры; я с ужасом, разумеется, отвергла его искания; тогда он начал наговаривать
на меня и бранить меня и даже один раз осмелился ударить меня
линейкой; я пошла и пожаловалась матери, но та меня же обвинила и приказывала мне безусловно повиноваться m-r Леону и быть ему покорной.
Прогулки за грибами совершались обыкновенно таким образом:
на той же
линейке Павел и Еспер Иванович отправлялись к какому-нибудь перелеску, обильному грибами; их сопровождала всегда целая ватага деревенских мальчишек.
Когда подъезжали к избранному месту, Павел и мальчишки рассыпались по лесу, а Еспер Иваныч, распустив зонтик, оставался сидеть
на линейке.
Когда он» возвратились к тому месту, от которого отплыли, то рыбаки вытащили уже несколько тоней: рыбы попало пропасть; она трепетала и блистала своей чешуей и в ведрах, и в сети, и
на лугу береговом; но Еспер Иваныч и не взглянул даже
на всю эту благодать, а поспешил только дать рыбакам поскорее
на водку и, позвав Павла, который начал было
на все это глазеть, сел с ним в
линейку и уехал домой.
На обратном пути в Новоселки мальчишки завладевали и
линейкой: кто помещался у ней сзади, кто садился
на другую сторону от бар, кто рядом с кучером, а кто — и вместе с барями.
А тогда Краузе спокойно пошел себе в лагерь,
на переднюю
линейку, к знамени.
Происходило ли это оттого, что прозаические воспоминания детства —
линейка, простыня, капризничанье — были еще слишком свежи в памяти, или от отвращения, которое имеют очень молодые люди ко всему домашнему, или от общей людской слабости, встречая
на первом пути хорошее и прекрасное, обходить его, говоря себе: «Э! еще такого я много встречу в жизни», — но только Володя еще до сих пор не смотрел
на Катеньку, как
на женщину.
Потом, не доверяя зеркальному отражению, они прибегали к графическому методу. Остро очиненным карандашом,
на глаз или при помощи медной чертежной
линейки с транспортиром, они старательно вымеряли длину усов друг друга и вычерчивали ее
на бумаге. Чтобы было повиднее, Александров обводил свою карандашную линию чернилами. За такими занятиями мирно и незаметно протекала лекция, и молодым людям никакого не было дела до идеала автора.
Итак, сейчас же построиться
на передней
линейке для батальонного учения!
Первою подкатила щегольская
линейка, в которой, словно
на пикник, приехала из подгородного имения местная львица с целым выводком дамочек.
— Вот тебе циркуль! Смеряй все линии, нанеси концы их
на бумагу точками, потом проведи по
линейке карандашом от точки до точки. Сначала вдоль — это будут горизонтальные, потом поперек — это вертикальные. Валяй!
— Я не люблю рисовать, — сказала она и, забавляясь, провела быструю, ровную, как сделанную
линейкой черту. — Нет. Это для меня очень легко. Если вы охотник, могли бы вы находить удовольствие в охоте
на кур среди двора? Так же и я. Кроме того, я всегда предпочитаю оригинал рисунку. Однако хочу с вами посоветоваться относительно Брауна. Вы знаете его, вы с ним говорили. Следует ли предлагать ему деньги?
Выбегаю вместе с другими и
на линейке еду рядом с брандмейстером, длинным и сухим, с седеющей бородкой.
В это время к квартире Анны Михайловны шибко подкатил
на лихаче молодой белокурый барин, с туго завитыми кудрями и самой испитой, ничего не выражающей физиономией. Он быстро снялся с
линейки, велел извозчику ждать себя, обдернул полы шикарного пальто-пальмерстона и, вставив в правый глаз 'стеклышко, скрылся за резными дверями парадного подъезда.
— Нет, она понимает, подлая птица, — говорил он людям, увещевавшим его прекратить бесполезную личность к коршуну. — О! О! Видите, як туляется, подлец, по клетке! — указывал он
на бедную птицу, которая искала какого-нибудь убежища от преследующей ее
линейки.
Но когда наступил вечер и подали лошадей, сестра притихла, осунулась и села
на линейку с таким видом, как будто это была скамья подсудимых.
У крыльца стояла
линейка, ожидавшая трех часов и конца лекций, чтобы отправиться в Москву. Я сошел со ступенек и сел в
линейку. Только отъехав
на некоторое расстояние, я вдруг вспомнил, что мне совсем не надо в Москву. Тогда я соскочил
на ходу.
На меня посмотрели с удивлением, но мне было безразлично. Я оказался как раз у дорожки, где когда-то видел Урмановых вместе… Куда же мне идти? Да, я вышел с последней лекции…
Я был один, но
на дороге
линейка вдруг остановилась.
Схвативши бумагу, бурая хавронья убежала так скоро, что ни один из приказных чиновников не мог догнать ее, несмотря
на кидаемые
линейки и чернильницы.
Учитель наименовал мне все семь фортепьянных косточек и указал соответственные им пятнышки
на дискантных и басовых
линейках, и я каждый раз должен был находить ноту
на фортепьянах в последовательном алфавитном порядке, отсчитывая соответственное ей пятно и
на печатных нотах, так как не умел назвать ее ни там, ни сям по прямому
на нее взгляду.
Немного времени спустя я распрощался с офицерами и вышел из палатки. Вечерело; люди одевались в шинели, приготовляясь к зоре. Роты выстроились
на линейках, так что каждый батальон образовал замкнутый квадрат, внутри которого были палатки и ружья в козлах. В тот же день, благодаря дневке, собралась вся наша дивизия. Барабаны пробили зорю, откуда-то издалека послышались слова команды...