Неточные совпадения
— Пусть трава порастет
на пороге моего дома, если я путаю! Пусть всякий наплюет
на могилу отца,
матери, свекора, и отца отца моего, и отца
матери моей, если я путаю. Если пан хочет, я даже скажу, и отчего он перешел
к ним.
— Нет, зачем же! Для чего тащить его из-под чистого неба в это гадкое болото! Лучше я
к нему поеду; мне самой хочется отдохнуть в своем старом домике. Поживу с отцом, погощу у
матери Агнии, поставлю памятник
на материной
могиле…
— Неужели останешься одна в Багрове?» Тетушка задумалась и потом отвечала, что она переедет
к сестрице Александре Степановне и что каждый месяц вместе с ней будет приезжать молиться и служить панихиды
на могиле матери.
Настенька подвела Калиновича
к могиле матери, которую покрывала четвероугольная из дикого камня плита, с иссеченным
на верхней стороне изречением...
«Ну, у этого прелестного существа, кроме бодрого духа, и ножки крепкие», — подумал он и в этом еще более убедился, когда Сусанна Николаевна
на церковном погосте, с его виднеющимися повсюду черными деревянными крестами, посреди коих высились два белые мраморные мавзолея, стоявшие над
могилами отца и
матери Егора Егорыча, вдруг повернула и прямо по сумету подошла
к этим мавзолеям и, перекрестившись, наклонилась перед ними до земли, а потом быстро пошла
к церкви, так что Сверстов едва успел ее опередить, чтобы отпереть церковную дверь, ключ от которой ему еще поутру принес отец Василий.
Алексис не был одарен способностью особенно быстро понимать дела и обсуживать их.
К тому же он был удивлен не менее, как в медовый месяц после свадьбы, когда Глафира Львовна заклинала его
могилой матери, прахом отца позволить ей взять дитя преступной любви. Сверх всего этого, Негров хотел смертельно спать; время для доклада о перехваченной переписке было дурно выбрано: человек сонный может только сердиться
на того, кто ему мешает спать, — нервы действуют слабо, все находится под влиянием устали.
— Я опять вам скажу, Варвара Александровна, что я не понимаю,
к чему вы все это говорите, — возразила Катерина Архиповна. — Мне пророчите смерть, дочь мою, говорите, я сведу в
могилу, и бог знает что такое! Я
мать, и если отказала какому-нибудь жениху, то имею
на это свои причины.
Владимир. Вам нечего бояться: моя
мать нынче же умрет. Она желает с вами примириться, не для того, чтобы жить вашим именем; она не хочет сойти в
могилу, пока имеет врага
на земле. Вот вся ее просьба, вся ее молитва
к богу. Вы не хотели. Есть
на небе судия. Ваш подвиг прекрасен; он показывает твердость характера; поверьте, люди будут вас за это хвалить, и что за важность, если посреди тысячи похвал раздастся один обвинительный голос. (Горько улыбается.)
Он более не утешал меня, да я и не требовал утешения: я провел несколько дней, молясь
на могиле матери, и уехал отсюда навсегда,
к Кольбергу. Более мне ничего не оставалось делать: я был выбит из старой колеи и должен был искать новой.
Убитого Ушакова хоронил весь город с музыкой и венками. Общественное мнение было возбуждено против убийцы до такой степени, что народ толпами ходил
к тюрьме, чтобы поглядеть
на стены, за которыми томился Винкель, и уже через два-три дня после похорон
на могиле убитого стоял крест с мстительною надписью: „Погиб от руки убийцы“. Но ни
на кого так не подействовала смерть Ушакова, как
на его
мать. Несчастная старуха, узнав о смерти своего единственного сына, едва не сошла с ума…»
Когда
могила была засыпана, граф подал руку Наталье Федоровне и повел ее
к карете. Садясь в нее, она обернулась, чтобы посмотреть
на рыдающую
мать, поддерживаемую под руки двумя незнакомыми ей генералами, и вдруг перед ней мелькнуло знакомое, но страшно исхудавшее и побледневшее лицо Николая Павловича Зарудина. В смущенно брошенном
на нее украдкой взгляде его прекрасных глаз она прочла всю силу сохранившейся в его сердце любви
к ней, связанной навеки с другим, почти ненавистным ей человеком.
— Я была в поселке… Феклуша водила меня
на могилу к моей
матери… Там я помолилась, и мне стало как-то легче
на душе… Потом я была у развалившейся избушки, где жили мои родители… Я хотела просить тебя, крестный, приказать выстроить ее вновь…
— Да ничего… В дождь не хотела идти
к отцу
на могилу… Сороковой день был, мать-то была, после смерти отца, в вступлении ума…
— Я чувствую довольно твердости, чтобы умереть с голоду, но ты будь вольна над собою: я больше не смею сказать ничего о тебе самой и о несчастных Вирине и Витте. Испробуй последнее: пошли их самих просить подаяния; Витт и Вирина красивы, а
мать моя Пуплия так стара, что от нее уже пахнет
могилой; когда они сядут втроем
на пути
к Газе или
к Азоту и протянут свои руки, то, наверное, их пожалеют и бросят им зерен или хоть мертвую рыбу.