Неточные совпадения
«Полегче! легче!» — слышится голос, телега спускается с кручи: внизу плотина широкая и широкий ясный пруд, сияющий, как медное
дно, перед солнцем; деревня, избы рассыпались
на косогоре; как звезда, блестит в стороне крест сельской церкви; болтовня мужиков и невыносимый аппетит в
желудке…
— Стоит только предупредить, что
желудок мой такого-то кушанья не выносит, чтоб оно
на другой же
день и явилось, — вырвалось у него в досаде.
Сын его сказал, что у него
желудок расстроен, другой японец — что голова болит, третий — ноги, а сам он
на другой
день сказал, что у него болело горло: и в самом
деле он кашлял.
Ребенок, целый
день мокрый и грязный, лежал у нее
на руках, отравляясь соской, и стонал от холода, голода и постоянных болей в
желудке, вызывая участие у прохожих к «бедной матери несчастного сироты».
Те, которые не имели семейств, месячины не получали, а по обыкновению лакедемонян пировали вместе
на господском дворе, употребляя для соблюдения
желудка в мясоед пустые шти, а в посты и постные
дни хлеб с квасом.
Но нередкий в справедливом негодовании своем скажет нам: тот, кто рачит о устройстве твоих чертогов, тот, кто их нагревает, тот, кто огненную пряность полуденных растений сочетает с хладною вязкостию северных туков для услаждения расслабленного твоего
желудка и оцепенелого твоего вкуса; тот, кто воспеняет в сосуде твоем сладкий сок африканского винограда; тот, кто умащает окружие твоей колесницы, кормит и напояет коней твоих; тот, кто во имя твое кровавую битву ведет со зверями дубравными и птицами небесными, — все сии тунеядцы, все сии лелеятели, как и многие другие, твоея надменности высятся надо мною: над источившим потоки кровей
на ратном поле, над потерявшим нужнейшие члены тела моего, защищая грады твои и чертоги, в них же сокрытая твоя робость завесою величавости мужеством казалася; над провождающим
дни веселий, юности и утех во сбережении малейшия полушки, да облегчится, елико то возможно, общее бремя налогов; над не рачившим о имении своем, трудяся деннонощно в снискании средств к достижению блаженств общественных; над попирающим родством, приязнь, союз сердца и крови, вещая правду
на суде во имя твое, да возлюблен будеши.
Орочи настаивали, они помогли нам обуться и подняться
на ноги. Они принялись рубить дрова и просили нас то одного, то другого сходить за топором, принести дров, поднять полено и т. д. Я убедил Рожкова и Ноздрина не отказываться от работы и объяснил в чем
дело. Кишечник и
желудок отвыкли работать, и от этого мы заболели: нужны движения, нужно дать встряску организму, нужен физический труд, хотя бы через силу.
На нашем здешнем горизонте тоже отражается европейский кризис. Привозные вещи вздорожали. Простолюдины беспрестанно спрашивают о том, что делается за несколько тысяч верст. Почтовые
дни для нас великое
дело. Разумеется, Англии и Франции достается от нас большое чихание. Теперь и Австрия могла бы быть
на сцене разговора, но она слишком низка, чтоб об ней говорить. — Она напоминает мне нашего австрийца Гауеншильда. Просто
желудок не варит. Так и хочется лакрицу сплюснуть за щекой.
— Нет, нет, ничего, — живо заговорил Петр Иваныч, удерживая племянника за руку, — я всегда в одном расположении духа. Завтра, того гляди, тоже застанешь за завтраком или еще хуже — за
делом. Лучше уж кончим разом. Ужин не портит
дела. Я еще лучше выслушаю и пойму.
На голодный
желудок, знаешь, оно неловко…
Зная исправность моего
желудка, я ел с таким расчетом, чтоб быть сытым
на три
дня вперед.
Я всегда удил
на средние удочки,
на обыкновенного навозного или земляного червяка, по большей части со
дна, но многие охотники удят мелко и
на рыбку; может быть, последняя насадка лучше, ибо в
желудке пеструшки часто находят мелкую рыбешку.
Затем
на целый
день остаюсь дома и занимаюсь приведением в порядок
желудка. И только
на другой
день, свежий и встрепанный, начинаю новый ряд похождений.
Начался обычный кутеж наших
дней, кутеж без веселости и без увлечения, кутеж, сопровождающийся лишь непрерывным наполнением
желудков, и без того уже переполненных. Сюзетта окончательно опьянела. Сначала она пропела"L'amour — ce n'est que cela", [«Любовь — это вот что».] потом, постепенно возвышая температуру репертуара, достигла до «F……nous». Наконец, по просьбе Беспортошного, разом выплюнула весь лексикон ругательных русских слов. Купеческий сын таращил
на нее глаза и говорил...
На другой же
день Яков стал жаловаться
на боли в
желудке, в голове, это было весьма правдоподобно; за последние месяцы он сильно похудел, стал вялым, рассеянным, радужные глаза его потускнели.
У него есть и еще одно удивительное свойство, какое присуще и китайской водке ханджин: если
на другой
день после попойки выпить поутру стакан простой холодной воды, то молодое вино опять начинает бродить, бурлить и играть в
желудке и в крови, а сумасбродное его действие возобновляется с прежней силой.
Желудок его оказался туго набит свежим свиным мясом вместе со щетиной. По справке открылось, что в это самое утро эти самые волки зарезали молодую свинью, отбившуюся от стада. И теперь не могу я понять, как сытые волки в такое раннее время осени, середи
дня, у самой деревни могли с такою наглостью броситься за собаками и набежать так близко
на людей. Все охотники утверждали, что это были озорники, которые озоруют с жиру. В летописях охоты, конечно, назвать этот случай одним из самых счастливейших.
В сумерки товарищ Коротков, сидя
на байковой кровати, выпил три бутылки вина, чтобы все забыть и успокоиться. Голова теперь у него болела вся: правый и левый висок, затылок и даже веки. Легкая муть поднималась со
дна желудка, ходила внутри волнами, и два раза тов. Короткова рвало в таз.
— Я в этом
деле, как вам известно, не новичок, и всем борцам, которых мне приходилось знать, я всегда говорил одно: перед состязанием соблюдайте четыре правила: первое — накануне нужно хорошо выспаться, второе —
днем вкусно и питательно пообедать, но при этом — третье — выступать
на борьбу с пустым
желудком, и, наконец, четвертое — это уже психология — ни
на минуту не терять уверенности в победе.
Пожалуйте. По уходе их я в сильной горести упал
на постель и разливался в слезах. В самом же
деле, если беспристрастно посудить, то мое положение было ужаснейшее! Лишиться в жизни одного завтрака!.. Положим, я сегодня буду обедать, завтра также будет изобильный завтрак; но где я возьму сегодняшний? Увы, он перешел в
желудки братьев и наставника, следовательно — а все таки не ergo, — поступив в вечность, погиб для меня безвозвратно… Горесть убивала меня!..
Сенаторы столько объедались арбузов и дынь, что
на другой
день авдиторы слышали от них вместо одного два урока: один происходил из уст, другой ворчал в сенаторском
желудке.
Кроме сумасшествия, у него был катар
желудка, подагра и много других болезней; ему приходилось назначать диету и держать впроголодь, но он ел и не ел с одинаковым удовольствием, гордился своими болезнями, а за подагру даже благодарил доктора Шевырева и весь тот
день громко покрикивал
на больных, строивших снежную гору: ему смутно представлялось, что он генерал, назначенный наблюдать за постройкою грозной крепости.
Иной половину
дня гуляет для моциона, а другую половину употребляет
на то, чтобы задавать работу своему
желудку, который едва в целые сутки ее выполнит…
Встречаясь с человеком посторонним, какое вам
дело, скажите
на милость, что у него болит печень, расстроены нервы, колет под ложечкой или худо варит
желудок? В праве ли он изливать
на вас свою желчь, надоедать вам рассказами о своих недугах или выказывать перед вами раздражительность? Часто в оправдание такого человека, вам скажут: « — Он мизантроп, меланхолик или желчный…» Но опять таки, позвольте вас спросить, какое мне
дело до всего этого? Сиди он дома, когда так, дома сиди или ступай в больницу…
Но теория — одно, а практика — другое;
на деле мне было прямо смешно начать исследовать нос, глаза или пятки у больного, который жаловался
на расстройство
желудка.
Через два
дня был назначен его выход вместе с «замечательной обезьяной, которая никогда не поддается дрессировке, выписанной из тропических стран Южной Африки и Америки»…впрочем, вы сами знаете эти объявления. Для этого случая я привез в ложу жену и детей. Мы видели балансирующих
на канате медведей, людей с несгораемым
желудком, великолепные упражнения
на турниках и т. п. Вот, наконец, наступает номер с обезьяной. Клоун в ударе. Он смешит публику. Обезьяна все время начеку. Наконец ее выпускают.
Сырость, которую я чувствовал сквозь сапоги, за шеей, неумолкаемое движение и говор, в которых я не принимал участия, липкая грязь, по которой раскатывались мои ноги, и пустой
желудок наводили
на меня самое тяжелое, неприятное расположение духа после
дня физической и моральной усталости.
— Да, да, да. Что касается до снов, то она относится к ним — как вы сейчас сказали. Я этого не
разделяю, но опровергнуть не хочу, хотя очень знаю, что если
на ночь поужинать, то сон снится «бя» какой — стало быть, это от
желудка.
— Удивительно, как сильно влияет
на человека такой грубый прибор, как его
желудок: усталость и голод в течение знойного
дня довели меня до несправедливости перед нашим художественным другом, а теперь, когда я сыт и отдохнул, я ощущаю полное счастье от того, что умел заставить себя просить у него извинения.
И при дальнейшем разговоре с невероятной грубостью бросила мне оскорбление, что я трус, предатель и счастлив, что могу не идти
на войну по моему возрасту. И это — после всех наших разговоров о войне, которую она осуждает так же, как и я, после того, как только еще
на днях она советовала мне полечиться ввиду моего
желудка и частых перебоев сердца… хорош воин!
В нашей тюрьме часы для употребления пищи распределены так: утром мы получаем горячую воду и хлеб, в двенадцать часов
дня нам дают обедать, а в шесть вечера вместе с горячей водой дают и ужин: что-нибудь простое, неприхотливое, но достаточно вкусное и здоровое. Правда, пища в общем несколько однообразна, но это и к лучшему, так как, не останавливая внимания нашего
на суетных попытках угодить
желудку, тем самым освобождают дух наш для возвышенных занятий.