Неточные совпадения
И ворон,
птица умная,
Приспел, сидит
на деревеУ самого костра.
Из частого лесу, где оставался еще снег, чуть слышно текла еще извилистыми узкими ручейками вода. Мелкие
птицы щебетали и изредка пролетали с
дерева на дерево.
Солнышко ее греет, дождичком ее мочит… весной
на ней травка вырастет, мягкая такая…
птицы прилетят
на дерево, будут петь, детей выведут, цветочки расцветут: желтенькие, красненькие, голубенькие… всякие (задумывается), всякие…
За окном ветер встряхивал
деревья, шелест их вызывал представление о полете бесчисленной стаи
птиц, о шорохе юбок во время танцев
на гимназических вечерах, которые устраивал Ржига.
На крыльце, вроде веранды, уставленной большими кадками с лимонными, померанцевыми
деревьями, кактусами, алоэ и разными цветами, отгороженной от двора большой решеткой и обращенной к цветнику и саду, стояла девушка лет двадцати и с двух тарелок, которые держала перед ней девочка лет двенадцати, босая, в выбойчатом платье, брала горстями пшено и бросала
птицам. У ног ее толпились куры, индейки, утки, голуби, наконец воробьи и галки.
Бабушка поглядела в окно и покачала головой.
На дворе куры, петухи, утки с криком бросились в стороны, собаки с лаем поскакали за бегущими, из людских выглянули головы лакеев, женщин и кучеров, в саду цветы и кусты зашевелились, точно живые, и не
на одной гряде или клумбе остался след вдавленного каблука или маленькой женской ноги, два-три горшка с цветами опрокинулись, вершины тоненьких
дерев, за которые хваталась рука, закачались, и
птицы все до одной от испуга улетели в рощу.
— Сколько здесь
птиц! — сказал он, вслушиваясь в веселое щебетанье
на деревьях.
Мы подошли к нашим палаткам, разбитым
на самом берегу, под
деревьями, и застали Гошкевича среди букашек, бабочек, раков — живых и мертвых, потрошеных и непотрошеных
птиц, змей и ящериц.
Мы переговаривались с ученой партией, указывая друг другу то
на красивый пейзаж фермы, то
на гору или
на выползшую
на дорогу ящерицу; спрашивали название трав,
деревьев и в свою очередь рассказывали про
птиц, которых видели по дороге, восхищались их разнообразием и красотой.
Погуляв по северной стороне островка, где есть две красивые, как два озера, бухты, обсаженные
деревьями, мы воротились в село. Охотники наши застрелили дорогой три или четыре
птицы. В селе
на берегу разостланы были циновки;
на них сидели два старика, бывшие уже у нас, и пригласили сесть и нас. Почти все жители села сбежались смотреть
на редких гостей.
Сегодня два события, следовательно, два развлечения: кит зашел в бухту и играл у берегов да наши куры, которых свезли
на берег, разлетелись, штук сто. Странно: способность летать вдруг в несколько дней развилась в лесу так, что не было возможности поймать их; они летали по
деревьям, как лесные
птицы. Нет сомнения, что если они одичают, то приобретут все способности для летанья, когда-то, вероятно, утраченные ими в порабощенном состоянии.
Как ни старались люди, собравшись в одно небольшое место несколько сот тысяч, изуродовать ту землю,
на которой они жались, как ни забивали камнями землю, чтобы ничего не росло
на ней, как ни счищали всякую пробивающуюся травку, как ни дымили каменным углем и нефтью, как ни обрезывали
деревья и ни выгоняли всех животных и
птиц, — весна была весною даже и в городе.
Старинная фаянсовая посуда с синими
птицами и синими
деревьями оставалась та же, как и раньше; те же ложки и вилки из массивного серебра с вензелями
на ручках.
Из пернатых в этот день мы видели сокола-сапсана. Он сидел
на сухом
дереве на берегу реки и, казалось, дремал, но вдруг завидел какую-то
птицу и погнался за нею. В другом месте две вороны преследовали сорокопута. Последний прятался от них в кусты, но вороны облетели куст с другой стороны, прыгали с ветки
на ветку и старались всячески поймать маленького разбойника.
Полагая, что
птицы теперь сильно напуганы, я хотел было стрелять, но Дерсу опять остановил меня, сказав, что
на дереве их ловить еще удобнее, чем
на земле.
Потом он сообщил мне, что нашел его
на сопке с левой стороны реки, хотя вблизи самого
дерева нигде не было видно. Очевидно, этот желудь занесла сюда какая-нибудь
птица или мелкое животное вроде белки или бурундука.
Удивительные
птицы вороны: как скоро они узнают, где есть мясо! Едва солнечные лучи позолотили вершины гор, как несколько их появилось уже около нашего бивака. Они громко перекликались между собой и перелетали с одного
дерева на другое. Одна из ворон села очень близко от нас и стала каркать.
Хребет Караминский. — Зыбучий песок. — Река Соен. — Мелкие горные ручьи. — Река Витухэ. — Последние перелетные
птицы. — Летающие куры. — Туземцы
на реке Кусун. — Священное
дерево. — Жилище шамана. — Морской старшина. — Расставание с Чжан Бао. — Выступление.
И идут они, люди сказывают, до самых теплых морей, где живет
птица Гамаюн сладкогласная, и с
дерев лист ни зимой не сыплется, ни осенью, и яблоки растут золотые
на серебряных ветках, и живет всяк человек в довольстве и справедливости…
К тому же, в ответ
на его восклицание, какая-то большая
птица внезапно затрепыхалась в верхушке
дерева над его головою…
Небольшие
птицы с сердитым взглядом и с клювом, как у хищника, они поминутно то взлетали
на ветки
деревьев, то опускались
на землю, как будто что-то клевали в траве, затем опять взлетали наверх и ловко прятались в листве.
Эта бойкая и подвижная
птица с белым, черным и красным оперением все время перелетала с одного
дерева на другое, часто постукивала носом по коре и, казалось, прислушивалась, стараясь по звуку угадать, дуплистое оно или нет.
Гольды рассказывают, что уссурийский уж вообще большой охотник до пернатых. По их словам, он высоко взбирается
на деревья и нападает
на птиц в то время, когда они сидят в гнездах. В особенности это ему удается в том случае, если гнездо находится в дупле. Это понятно. Но как он ухитрился поймать такую
птицу, которая бегает и летает, и как он мог проглотить кулика, длинный клюв которого, казалось бы, должен служить ему большой помехой?
С одного
дерева снялась большая хищная
птица. Это был царь ночи — уссурийский филин. Он сел
на сухостойную ель и стал испуганно озираться по сторонам. Как только мы стали приближаться к нему, он полетел куда-то в сторону. Больше мы его не видели.
До сумерек было еще далеко. Я взял свою винтовку и пошел осматривать окрестности. Отойдя от бивака с километр, я сел
на пень и стал слушать. В часы сумерек пернатое население тайги всегда выказывает больше жизни, чем днем. Мелкие
птицы взбирались
на верхушки
деревьев, чтобы взглянуть оттуда
на угасающее светило и послать ему последнее прости.
Солнце только что успело скрыться за горизонтом, и в то время, когда лучи его золотили верхушки гор, в долинах появились сумеречные тени.
На фоне бледного неба резко выделялись вершины
деревьев с пожелтевшими листьями. Среди
птиц, насекомых, в сухой траве — словом, всюду, даже в воздухе, чувствовалось приближение осени.
Иволги, красивые оранжево-желтые
птицы, величиной с голубя, сидели
на высоких
деревьях.
Быть может, эти хищники из опыта знали, что вид их, сидящих
на сухостойных
деревьях, пугает мелких
птиц, тогда как, спрятавшись в траве, они скорее могут рассчитывать
на добычу.
— А ты напрасно изводишь сына-то, Михей Зотыч.
На каком
дереве птицы не сиживали, — так и грехи
на человеке. А мужнин-то грех за порогом… Подурит, да домой воротится.
Находя в этих звуках сходство с отвратительным криком грызущихся кошек, народ называет иволгу дикою кошкой] стонут рябые кукушки, постукивают, долбя
деревья, разноперые дятлы, трубят желны, трещат сойки; свиристели, лесные жаворонки, дубоноски и все многочисленное крылатое, мелкое певчее племя наполняет воздух разными голосами и оживляет тишину лесов;
на сучьях и в дуплах
дерев птицы вьют свои гнезда, кладут яйца и выводят детей; для той же цели поселяются в дуплах куницы и белки, враждебные
птицам, и шумные рои диких пчел.
Только в стрельбе с подъезда к
птице крупной и сторожкой, сидящей
на земле, а не
на деревьях, собака мешает, потому что
птица боится ее; но если собака вежлива, [То есть не гоняется за
птицей и совершенно послушна] то она во время самого подъезда будет идти под дрожками или под телегой, так что ее и не увидишь; сначала станет она это делать по приказанию охотника, а потом по собственной догадке.
4) Если
птица сидит
на дереве, то надобно целить в ее середину.
Иногда большие куски этой плены отрываются от берега и пловучими островами, со всею зеленью,
деревьями и живущею
на них
птицей, гуляют по озеру и пристают то к тому, то к другому берегу, повинуясь направлению ветра; иногда опять прирастают к берегам.
Всякая
птица держится около воды, а рябчики, как говорят охотники, любят, сидя
на деревьях, дремать под тихое журчанье лесной речки, в которой завелись уже и кутема и пеструшка, и выпрыгивают по вечерним зарям
на поверхность воды, ловя толкущихся
на ней мошек и сумеречных бабочек.
На ветвях
дерев, в чаще зеленых листьев и вообще в лесу живут пестрые, красивые, разноголосые, бесконечно разнообразные породы
птиц: токуют глухие и простые тетерева, пищат рябчики, хрипят
на тягах вальдшнепы, воркуют, каждая по-своему, все породы диких голубей, взвизгивают и чокают дрозды, заунывно, мелодически перекликаются иволги, [Иволги имеют еще другой, противоположный крик или визг, пронзительный и неприятный для уха.
То же должно сказать о стрельбе вообще всякой сидячей
птицы, кроме тетеревов и вяхирей, которые, сидя
на деревьях и посматривая с любопытством
на рысканье собаки, оттого даже менее обращают внимания
на охотника и ближе его подпускают, всякая другая
птица, сидящая
на земле, гораздо больше боится собаки, чем приближающегося человека.
Наконец он садился за стол, натирал
на тарелку краски, обмакивал кисточку в стакан — и глаза мои уже не отрывались от его руки, и каждое появление нового листка
на дереве, носа у
птицы, ноги у собаки или какой-нибудь черты в человеческом лице приветствовал я радостными восклицаниями.
Гуляет он и любуется;
на деревьях висят плоды спелые, румяные, сами в рот так и просятся, индо, глядя
на них, слюнки текут; цветы цветут распрекрасные, мохровые, пахучие, всякими красками расписанные;
птицы летают невиданные: словно по бархату зеленому и пунцовому золотом и серебром выложенные, песни поют райские; фонтаны воды бьют высокие, индо глядеть
на их вышину — голова запрокидывается; и бегут и шумят ключи родниковые по колодам хрустальныим.
Нет никакого сомнения, что живописец был какой-нибудь домашний маляр, равный в искусстве нынешним малярам, расписывающим вывески
на цирюльных лавочках; но тогда я с восхищением смотрел и
на китайцев, и
на диких американцев, и
на пальмовые
деревья, и
на зверей, и
на птиц, блиставших всеми яркими цветами.
Захотелось ей осмотреть весь дворец, и пошла она осматривать все его палаты высокие, и ходила она немало времени,
на все диковинки любуючись; одна палата была краше другой, и все краше того, как рассказывал честной купец, государь ее батюшка родимый; взяла она из кувшина золоченого любимый цветочик аленькой, сошла она в зеленые сады, и запели ей
птицы свои песни райские, а
деревья, кусты и цветы замахали своими верхушками и ровно перед ней преклонилися; выше забили фонтаны воды и громче зашумели ключи родниковые; и нашла она то место высокое, пригорок муравчатый,
на котором сорвал честной купец цветочик аленькой, краше которого нет
на белом свете.
А затем мгновение — прыжок через века, с +
на — . Мне вспомнилась (очевидно, ассоциация по контрасту) — мне вдруг вспомнилась картина в музее: их, тогдашний, двадцатых веков, проспект, оглушительно пестрая, путаная толчея людей, колес, животных, афиш,
деревьев, красок,
птиц… И ведь, говорят, это
на самом деле было — это могло быть. Мне показалось это так неправдоподобно, так нелепо, что я не выдержал и расхохотался вдруг.
Александр мысленно дополнял эти воспоминания другими: «Вон
на этой скамье, под
деревом, — думал он, — я сиживал с Софьей и был счастлив тогда. А вон там, между двух кустов сирени, получил от нее первый поцелуй…» И все это было перед глазами. Он улыбался этим воспоминаниям и просиживал по целым часам
на балконе, встречая или провожая солнце, прислушиваясь к пению
птиц, к плеску озера и к жужжанью невидимых насекомых.
Клест идет в западню спокойно и солидно; поползень, неведомая, ни
на кого не похожая
птица, долго сидит перед сетью, поводя длинным носом, опираясь
на толстый хвост; он бегает по стволам
деревьев, как дятел, всегда сопровождая синиц.
Он шел так несколько минут и вдруг остановился. Перед ним поднималась в чаще огромная клетка из тонкой проволоки, точно колпаком покрывшая
дерево.
На ветвях и перекладинах сидели и тихо дремали
птицы, казавшиеся какими-то серыми комками. Когда Матвей подошел поближе, большой коршун поднял голову, сверкнул глазами и лениво расправил крылья. Потом опять уселся и втянул голову между плеч.
Вдоль улицы, налитой солнцем, сверкали стёкла открытых окон, яркие пятна расписных ставен; кое-где
на деревьях в палисадниках люди вывесили клетки с
птицами; звонко пели щеглята, неумолчно трещали весёлые чижи;
на окне у Базуновых задумчиво свистела зарянка — любимая
птица Матвея: ему нравилось её скромное оперение, красная грудка и тонкие ножки, он любил слушать её простую грустную песенку,
птица эта заставляла его вспоминать о матери.
Воздух был свеж, полон особого внутреннего запаха; роса тяжелыми, беловатыми массами подавалась назад, оставляя за собою миллионы блестящих капель; пурпуровое освещение и непривычные тени придавали что-то новое, странно изящное
деревьям, крестьянским избам, всему окружающему;
птицы пели
на разные голоса; небо было чисто.
На берег пустынный,
на старые серые камни
Осеннее солнце прощально и нежно упало.
На темные камни бросаются жадные волны
И солнце смывают в холодное синее море.
И медные листья
деревьев, оборваны ветром осенним,
Мелькают сквозь пену прибоя, как пестрые мертвые
птицы,
А бледное небо — печально, и гневное море — угрюмо.
Одно только солнце смеется, склоняясь покорно к закату.
Да ты сам, хлопче, подумай:
на коне ли со «списой» [«Списа» — копье.] по полю
птицей летать или топором
дерево рубить, это ж не одно дело…
Стучали над головой Антипы топоры, трещали доски, падая
на землю, гулкое эхо ударов понеслось по лесу, заметались вокруг кельи
птицы, встревоженные шумом, задрожала листва
на деревьях. Старец молился, как бы не видя и не слыша ничего… Начали раскатывать венцы кельи, а хозяин её всё стоял неподвижно
на коленях. И лишь когда откатили в сторону последние брёвна и сам исправник, подойдя к старцу, взял его за волосы, Антипа, вскинув очи в небо, тихо сказал богу...
Казалось ему, что в небе извивается многокрылое, гибкое тело страшной, дымно-чёрной
птицы с огненным клювом. Наклонив красную, сверкающую голову к земле,
Птица жадно рвёт солому огненно-острыми зубами, грызёт
дерево. Её дымное тело, играя, вьётся в чёрном небе, падает
на село, ползёт по крышам изб и снова пышно, легко вздымается кверху, не отрывая от земли пылающей красной головы, всё шире разевая яростный клюв.