Неточные совпадения
Анна Андреевна, жена его, провинциальная кокетка, еще не совсем пожилых лет, воспитанная вполовину на романах и альбомах, вполовину на хлопотах в своей кладовой и девичьей. Очень любопытна и при случае выказывает тщеславие. Берет иногда власть
над мужем потому только, что тот не
находится, что отвечать ей; но власть эта распространяется только на мелочи и состоит в выговорах и насмешках. Она четыре раза переодевается в разные платья в продолжение пьесы.
А уже огонь подымался
над костром, захватывал его ноги и разостлался пламенем по дереву… Да разве
найдутся на свете такие огни, муки и такая сила, которая бы пересилила русскую силу!
И потому, когда он воскликнул, выходя от Катерины Ивановны: «Ну, что вы скажете теперь, Софья Семеновна?», то, очевидно,
находился еще в каком-то внешне возбужденном состоянии бодрости, вызова и недавней победы
над Лужиным.
Небольшой дворянский домик на московский манер, в котором проживала Авдотья Никитишна (или Евдоксия) Кукшина,
находился в одной из нововыгоревших улиц города ***; известно, что наши губернские города горят через каждые пять лет. У дверей,
над криво прибитою визитною карточкой, виднелась ручка колокольчика, и в передней встретила пришедших какая-то не то служанка, не то компаньонка в чепце — явные признаки прогрессивных стремлений хозяйки. Ситников спросил, дома ли Авдотья Никитишна?
И в-пятых, наконец, всем людям, подвергнутым этим воздействиям, внушалось самым убедительным способом, а именно посредством всякого рода бесчеловечных поступков
над ними самими, посредством истязания детей, женщин, стариков, битья, сечения розгами, плетьми, выдавания премии тем, кто представит живым или мертвым убегавшего беглого, разлучения мужей с женами и соединения для сожительства чужих жен с чужими мужчинами, расстреляния, вешания, — внушалось самым убедительным способом то, что всякого рода насилия, жестокости, зверства не только не запрещаются, но разрешаются правительством, когда это для него выгодно, а потому тем более позволено тем, которые
находятся в неволе, нужде и бедствиях.
Эти необъятные русские пространства
находятся и внутри русской души и имеют
над ней огромную власть.
Внутри избы были 2 комнаты. В одной из них
находились большая русская печь и около нее разные полки с посудой, закрытые занавесками, и начищенный медный рукомойник. Вдоль стен стояли 2 длинные скамьи; в углу деревянный стол, покрытый белой скатертью, а
над столом божница со старинными образами, изображающими святых с большими головами, темными лицами и тонкими длинными руками.
Когда ночью перед глазами
находится свет, то нельзя определить, близко он или далеко, низко или высоко
над землей.
Уже скорее я концептуалист, если употреблять традиционную терминологию; я не отрицаю универсального, но думаю, что универсальное
находится в индивидуальном, а не
над ним.
Дежурная комната
находилась в правой стороне нижнего этажа, стена в стену с гауптвахтой, а с другой ее стороны была квартира полицейского врача.
Над участком — квартира пристава, а
над караульным домом, гауптвахтой и квартирой врача — казарма пожарной команды, грязная и промозглая.
Стабровский действительно любил Устеньку по-отцовски и сейчас невольно сравнивал ее с Дидей, сухой, выдержанной и насмешливой. У Диди не было сердца, как уверяла мисс Дудль, и Стабровский раньше смеялся
над этою институтскою фразой, а теперь невольно должен был с ней согласиться. Взять хоть настоящий случай. Устенька прожила у них в доме почти восемь лет, сроднилась со всеми, и на прощанье у Диди не
нашлось ничего ей сказать, кроме насмешки.
Пространственность, временность, материальность, железная закономерность и ограниченность законами логики всего мира, являющегося нам в «опыте», вовсе не есть результат насилия, которое субъект производит
над бытием, навязывая ему «свои» категории, это — состояние, в котором
находится само бытие.
Тымовский округ
находится выше
над уровнем моря, чем Александровский, но благодаря тому, что он окружен горами и лежит как бы в котловине, среднее число безветренных дней в году здесь больше почти на 60 и, в частности, дней с холодным ветром меньше на 20.
Мне однажды пришлось записывать двух женщин свободного состояния, прибывших добровольно за мужьями и живших на одной квартире; одна из них, бездетная, пока я был в избе, всё время роптала на судьбу, смеялась
над собой, обзывала себя дурой и окаянной за то, что пошла на Сахалин, судорожно сжимала кулаки, и всё это в присутствии мужа, который
находился тут же и виновато смотрел на меня, а другая, как здесь часто говорят, детная, имеющая несколько душ детей, молчала, и я подумал, что положение первой, бездетной, должно быть ужасно.
Селезень очень красив: он весь пестрый; на голове,
над самыми его глазами,
находится белое пятно; остальная часть головы и половина шеи красновато-коричневого цвета; потом следует поперечная полоса серой ряби, сейчас исчезающей и переходящей в светло-багряный цвет, которым покрыт весь зоб; брюшко белое, спина испещрена красивою поперечною рябью на крыльях, поперек от плечного сустава, лежит чисто-белое, широкое и длинное пятно, оканчивающееся черною бархатною оторочкой, под которою видна зелено-золотистая полоса, также отороченная черно-бархатною каймою; хвост короткий, шилообразный и довольно твердый; нос и ноги небольшие и черные.
Первые два рода таятся в болотах и топях, по которым шататься без надобности крестьянин не охотник; а бекасы, иногда по нескольку вдруг, кружась во всякое время дня
над болотом, где
находятся их гнезда, и производя крыльями резкий, далеко слышный звук, необходимо должны были привлечь его внимание и получить имя.
Чулок вязать!..» Слова эти глупо-справедливы, и они-то могут служить довольно категорическим ответом на то, почему у нас женщина в семье
находится в таком рабском положении и почему самодурство тяготеет
над ней с особенной силою.
Против каждого окошка в коридоре
находится дверь, ведущая в комнату и
над которою прорублено другое окно, величиною более квадратного аршина, и оно-то должно освещать каземат, имеющий восемь аршин глубины, шесть ширины и пять вышины.
В том каменном полуэтаже,
над которым
находилась квартира Нечая, было также пять жилых комнат. Три из них занимала хозяйка дома, штабс-капитанша Давыдовская, а две нанимал корректор одной большой московской типографии, Ардалион Михайлович Арапов.
Между прочим тут
находились: Александр Михайлыч Карамзин с женой, Никита Никитич Философов с женой, г-н Петин с сестрою, какой-то помещик Бедрин, которого бранила и
над которым в глаза смеялась Прасковья Ивановна, М. В. Ленивцев с женой и Павел Иваныч Миницкий, недавно женившийся на Варваре Сергеевне Плещеевой; это была прекрасная пара, как все тогда их называли, и Прасковья Ивановна их очень любила: оба молоды, хороши собой и горячо привязаны друг к другу.
Даже Терпибедов, при всем сознании своей несомненной благонамеренности, побаивался его и, по-видимому,
находился под сильным его влиянием, что не мешало ему, однако ж, шутить
над своим ментором довольно смелые шутки.
Они
находились в очень фальшивом положении, ибо
над ними тяготело подозрение в недостатке сочувствия к опасностям, угрожающим общему германскому отечеству.
Нашлись такие любители скандалов, которые хотели потешиться
над заговаривавшейся девушкой, но какая-то добрая рука увела ее со сцены под одним из тех предлогов, при помощи которых заставляют уходить из комнаты детей.
Став руками на их концы, он в три приема раскачался, и вдруг, описав всем телом полный круг, так что на один момент его ноги
находились прямо
над головой, он с силой оттолкнулся от брусьев, пролетел упругой дугой на полторы сажени вперед, перевернулся в воздухе и ловко, по-кошачьи, присел на землю.
Я, милостивый государь, человек не простой; я хочу, чтоб не я пришел к знанию, а оно меня нашло; я не люблю корпеть
над книжкой и клевать по крупице, но не прочь был бы, если б
нашелся человек, который бы знание влил мне в голову ковшом, и сделался бы я после того мудр, как Минерва…
Самые заскорузлые крепостники ничего не имели сказать против этого;
нашлись только два радикала, которые подшучивали
над дилеммой, поставленной Красновым, и подали свой проект.
Произошло его отсутствие оттого, что капитан, возбужденный рассказами Миропы Дмитриевны о красоте ее постоялки, дал себе слово непременно увидать m-lle Рыжову и во что бы то ни стало познакомиться с нею и с матерью ее, ради чего он, подобно Миропе Дмитриевне, стал предпринимать каждодневно экскурсии по переулку, в котором
находился домик Зудченки, не заходя, впрочем, к сей последней, из опасения, что она начнет подтрунивать
над его увлечением, и в первое же воскресенье Аггей Никитич, совершенно неожиданно для него, увидал, что со двора Миропы Дмитриевны вышли: пожилая, весьма почтенной наружности, дама и молодая девушка, действительно красоты неописанной.
Фаэтон между тем быстро подкатил к бульвару Чистые Пруды, и Егор Егорыч крикнул кучеру: «Поезжай по левой стороне!», а велев свернуть близ почтамта в переулок и остановиться у небольшой церкви Феодора Стратилата, он предложил Сусанне выйти из экипажа, причем самым почтительнейшим образом высадил ее и попросил следовать за собой внутрь двора, где и
находился храм Архангела Гавриила, который действительно своими колоннами, выступами, вазами, стоявшими у подножия верхнего яруса, напоминал скорее башню, чем православную церковь, — на куполе его, впрочем, высился крест; наружные стены храма были покрыты лепными изображениями с таковыми же лепными надписями на славянском языке: с западной стороны, например, под щитом, изображающим благовещение, значилось: «Дом мой — дом молитвы»;
над дверями храма вокруг спасителева венца виднелось: «Аз есмь путь и истина и живот»; около дверей, ведущих в храм, шли надписи: «Господи, возлюблю благолепие дому твоего и место селения славы твоея».
Поручик в эти минуты совершенно забыл, в каких отношениях
находился Аггей Никитич с аптекарем; но сей последний, получив такое приглашение, первоначально впал в некоторое размышление и в довольно сильную борьбу с самим собою, но в конце концов гуманный масон восторжествовал в нем
над оскорбленным мужем.
Одни, люди правящих классов, не имея уже разумного объяснения занимаемых ими выгодных положений, поставлены в необходимость для удержания этих положений подавлять в себе высшие, разумные любовные способности и внушать самим себе необходимость своего исключительного положения; другие же, низшие сословия, задавленные трудом и умышленно одуряемые,
находятся в постоянном состоянии внушения, неуклонно и постоянно производимом
над ними людьми высших классов.
Если ты
находишься в этом положении, то не потому, что это необходимо для кого-то, а только потому, что ты этого хочешь. И потому, зная, что это положение прямо противно и твоему сердцу, и твоему разуму, и твоей вере, и даже науке, в которую ты веришь, нельзя не задуматься
над вопросом о том, то ли ты делаешь, что тебе должно делать, если остаешься в этом положении и, главное, стараешься оправдать его?
Когда откроются глаза на этот ужасный, совершаемый
над людьми, обман, то удивляешься на то, как могут проповедники религии христианства, нравственности, воспитатели юношества, просто добрые, разумные родители, которые всегда есть в каждом обществе, проповедовать какое бы то ни было учение нравственности среди общества, в котором открыто признается всеми церквами и правительствами, что истязания и убийства составляют необходимое условие жизни всех людей, и что среди всех людей всегда должны
находиться особенные люди, готовые убить братьев, и что каждый из нас может быть таким же?
И тут
над людьми, находящимися в этом положении, совершается то, что предсказывал Христос, говоря: «Горе вам, богатым, пресыщенным, прославленным»; совершается то, что люди,
находясь во власти и в обладании последствий власти — славы и богатства, доходя до известных различных, поставленных ими самими себе в своих желаниях целей, познают тщету их и возвращаются к тому положению, из которого вышли.
Процесс этот совершается так, что худшие элементы общества, захвативши власть и
находясь в обладании ею, под влиянием отрезвляющего свойства, всегда сопутствующего ей, становясь сами всё менее и менее жестокими, делаются неспособными употреблять жестокие формы насилия и вследствие того уступают свое место другим,
над которыми совершается опять тот же процесс смягчения и, как бы сказать, бессознательного охристианения.
Для того, чтобы власть одних людей
над другими достигала своей цели ограничения людей, стремившихся к личным целям в ущерб общего, нужно было, чтобы власть
находилась в руках людей непогрешимых, как это предполагается у китайцев или как это предполагалось в Средние века и теперь для людей, верующих в святость помазания. Только при этом условии получало свое оправдание общественное устройство.
К ее счастию, невдалеке от того места, где застала ее гроза,
находилась ветхая заброшенная часовенка
над развалившимся колодцем.
Наконец, настойчиво отведя эти чувства, как отводят рукой упругую, мешающую смотреть листву, я стал одной ногой на кормовой канат, чтобы ближе нагнуться к надписи. Она притягивала меня. Я свесился
над водой, тронутой отдаленным светом. Надпись
находилась от меня на расстоянии шести-семи футов. Прекрасно была озарена она скользившим лучом. Слово «Бегущая» лежало в тени, «по» было на границе тени и света — и заключительное «волнам» сияло так ярко, что заметны были трещины в позолоте.
Запах был невыносимый… Как раз в это время, когда мы вошли, в морге
находился прокурор Московской судебной палаты С.С. Гончаров, высокий, энглизированный, с бритым породистым лицом, красиво бросавший в глаз монокль, нагибаясь
над трупом. Он энергично вел следствие и сам работал день и ночь.
Вот как это было; избы покойного Глеба
находились, если только помнит читатель, на значительной высоте
над поверхностью воды.
Итак, они плыли молча. Челнок приближался уже к кустам ивняка и
находился недалеко от высокой ветлы, висевшей
над омутом, как внезапно посреди тишины снова раздался крик совы, но на этот раз так близко, что оба рыбака подняли голову.
Я говорю только, что
над общественным организмом, в каких бы условиях существования он ни
находился, всегда тяготеет непременное желание жить.
Одну только цель он выяснил себе довольно определенно — это Анны вторыя; но и она
находится в зависимости от разнокалиберщины, которая свинцовой тучей повисла
над его существованием.
4. Предоставляя полное право читателям обвинять меня, если мои русские не походят на современных с нами русских 1812 года, я прошу, однако же, не гневаться на меня за то, что они не все добры, умны и любезны, или наоборот: не смеяться
над моим патриотизмом, если между моих русских
найдется много умных, любезных и даже истинно просвещенных людей.
— А
найдись ловкий человек — тот усмотрит.
Над тем и мужики не подумают озоровать. Это чтобы луга травить или лес рубить — сохрани Бог!
Однажды этот человек, работая
над прокладкой телеграфного подводного кабеля, должен был опуститься на дно, на сравнительно небольшую глубину. Но едва только он достиг ногами почвы и сигнализировал об этом наверх веревкой, как сейчас же на лодке уловили его новый тревожный сигнал: «Подымайте наверх!
Нахожусь в опасности!»
Повествование о грабеже шинели, несмотря на то, что
нашлись такие чиновники, которые не пропустили даже и тут посмеяться
над Акакием Акакиевичем, однако же многих тронуло.
Читатель! ты, который, пробегая настоящее признание, быть может, обвиняешь меня в разврате, размысли
над правдивой картиной, которую сейчас нарисовало перо мое; проверь ее с твоими воспоминаниями и скажи, по совести: где
находятся действительные, крайние границы нравственной распущенности во мне… или, может быть, в другом каком-нибудь месте?
— Генерал, — отвечал я с нестерпимым для него спокойствием, — заарестовать нельзя за буйство прежде совершения буйства. Я еще не начинал моих объяснений с бароном, а вам еще совершенно неизвестно, в каком виде и на каких основаниях я намерен приступить к этому делу. Я желаю только разъяснить обидное для меня предположение, что я
нахожусь под опекой у лица, будто бы имеющего власть
над моей свободной волею. Напрасно вы так себя тревожите и беспокоите.
Во второй статье
находятся насмешки
над пренебрежением к литературе, да нападки на мелочных критиков, да еще выведен майор С. М. Л. Б. Е., в котором «для закрытия» выпущены буквы А, О, Ю и И, как тотчас объясняет автор.
На полдороге между его имением и Ипатовкой,
над самой кручью широкого оврага,
находился небольшой березовый «заказ».