Неточные совпадения
Артемий Филиппович. О! насчет врачеванья мы с Христианом Ивановичем
взяли свои меры: чем ближе к
натуре, тем лучше, — лекарств дорогих мы не употребляем. Человек простой: если умрет, то и так умрет; если выздоровеет, то и так выздоровеет. Да и Христиану Ивановичу затруднительно было б с ними изъясняться: он по-русски ни слова не знает.
Впрочем, обе дамы нельзя сказать чтобы имели в своей
натуре потребность наносить неприятность, и вообще в характерах их ничего не было злого, а так, нечувствительно, в разговоре рождалось само собою маленькое желание кольнуть друг друга; просто одна другой из небольшого наслаждения при случае всунет иное живое словцо: вот, мол, тебе! на,
возьми, съешь!
— «Интеллигенция любит только справедливое распределение богатства, но не самое богатство, скорее она даже ненавидит и боится его». Боится? Ну, это ерундоподобно. Не очень боится в наши дни. «В душе ее любовь к бедным обращается в любовь к бедности». Мм — не замечал. Нет, это чепуховидно. Еще что? Тут много подчеркнуто, черт
возьми! «До последних, революционных лет творческие, даровитые
натуры в России как-то сторонились от революционной интеллигенции, не вынося ее высокомерия и деспотизма…»
— Да потому, что это тоже входит в
натуру художника: она не чуждается ничего человеческого: nihil humanum… [ничто человеческое… (лат.)] и так далее! Кто вино, кто женщин, кто карты, а художники
взяли себе все.
Не давайте…» — «Да они три раза
взяли с меня
натурою, — сказал я, — теперь вот…» Я бросил им по мелкой монете.
Влияние Витберга поколебало меня. Но реальная
натура моя
взяла все-таки верх. Мне не суждено было подниматься на третье небо, я родился совершенно земным человеком. От моих рук не вертятся столы, и от моего взгляда не качаются кольца. Дневной свет мысли мне роднее лунного освещения фантазии.
Птицын так даже от целомудрия наклонил голову и смотрел в землю. Тоцкий про себя подумал: «Идиот, а знает, что лестью всего лучше
возьмешь;
натура!» Князь заметил тоже из угла сверкающий взгляд Гани, которым тот как бы хотел испепелить его.
Перестройте непременно погреб,
возьмите денег у Александра: у него их много — ему только лень посылать вам, а желание и готовность есть. Надобно слабым
натурам помогать… Евгений вам покажет мой рассказ об Етанце…
— То-то хорошо. Скажи на ушко Ольге Сергеевне, — прибавила, смеясь, игуменья, — что если Лизу будут обижать дома, то я ее к себе в монастырь
возьму. Не смейся, не смейся, а скажи. Я без шуток говорю: если увижу, что вы не хотите дать ей жить сообразно ее
натуре, честное слово даю, что к себе увезу.
— Помилуйте! Хорошее?.. Сорок процентов… Помилуйте! — продолжал восклицать князь и потом, после нескольких минут размышления, снова начал, как бы рассуждая сам с собой: — Значит, теперь единственный вопрос в капитале, и, собственно говоря, у меня есть денежный источник; но что ж вы прикажете делать — родственный! За проценты не дадут, — скажут:
возьми так! А это «так» для меня нож острый. Я по
натуре купец: сам не дам без процентов, и мне не надо. Гонор этот, понимаете, торговый.
Младший не отвечал ни слова. Вопрос брата показался ему сомнением в его честности. Досада на самого себя, стыд в поступке, который мог подавать такие подозрения, и оскорбление от брата, которого он так любил, произвели в его впечатлительной
натуре такое сильное, болезненное чувство, что он ничего не отвечал, чувствуя, что не в состоянии будет удержаться от слезливых звуков, которые подступали ему к горлу. Он
взял не глядя деньги и пошел к товарищам.
— Знаешь, что я тебе скажу, — проговорил он наконец, вертя губами сигару и вздыхая. — Ступай-ка домой, снарядись попроворнее — да приходи сюда. В час я выезжаю, карета у меня просторная — я тебя с собой
возьму. Этак всего лучше. А теперь я посплю. Я, брат, как поем, непременно поспать должен.
Натура требует — и я не противлюсь. И ты не мешай мне.
— Она совершенно ни к чему не служит. Эта кружка полезна, потому что в нее можно влить воды; этот карандаш полезен, потому что им можно всё записать, а тут женское лицо хуже всех других лиц в
натуре. Попробуйте нарисовать яблоко и положите тут же рядом настоящее яблоко — которое вы
возьмете? Небось не ошибетесь. Вот к чему сводятся теперь все ваши теории, только что озарил их первый луч свободного исследования.
— Поет общий хор, — сказал он и начал играть, стараясь, видимо, подражать нестройному татарскому пению; но русская
натура в нем
взяла свое, и из-под пальцев его все больше и больше начали раздаваться задушевные русские мотивы. Как бы рассердясь за это на себя, Лябьев снова начал извлекать из фортепьяно шумные и без всякой последовательности переходящие один в другой звуки, но и то его утомило, но не удовлетворило.
— «Выставляется первая рама, и в комнату шум ворвался, — декламировал Пепко, выглядывая в форточку, — и благовест ближнего храма, и говор народа, и стук колеса»… Есть! «Вон даль голубая видна», то есть, в переводе на прозу, забор. А вообще — тьфу!.. А я все-таки испытываю некоторое томление
натуры… Этакое особенное подлое чувство, которое создано только для людей богатых, имеющих возможность переехать куда-нибудь в Павловск, черт
возьми!..
Смотря со своей точки, этакие
натуры не затруднятся сказать «образованным» страдальцам, удаляющимся от горестных обстоятельств жизни: «
Возьми и меня с собой, я пойду за тобою всюду».
Иногда вся сила ее над со бою истощалась; горячая
натура брала верх над разумом. и Анна Михайловна хотела завтра же
взять паспорт и лететь в Ниццу, но бессонная ночь проходила в размышлениях и утром Анна Михайловна говорила себе: зачем? к чему?
— По-моему, ты совершенно неправильно объясняешь сам себя, — начал он. — Ты ничего осязательного не сделал не по самолюбию своему, а потому, что идеал твой был всегда высок, и ты по
натуре своей брезглив ко всякой пошлости. Наконец, черт
возьми! — и при этом Тюменев как будто бы даже разгорячился. — Неужели всякий человек непременно обязан служить всему обществу? Достаточно, если он послужил в жизни двум — трем личностям: ты вот женщин всегда очень глубоко любил, не как мы — ветреники!
«Да будет святая воля бога», — подумал я. Как знать, что бы принесла Леониду жизнь, особенно если
взять в расчет его прекрасную, но все-таки странную
натуру.
Беклешов. Ох, идеалист! Да ведь ты сам дал ему оружие. Он по свойствам своей телячьей
натуры возмечтает, что твоей ничего не надо давать, а
взять на себя содержание женщины, не получив новых средств, безумно. Кажется, нечего доказывать.
Агишин. Потому что свежесть, сила — чего же еще! Уж как там ни финти перед женщиной, а коли
натуры мало, так не много
возьмешь! А у вас этой здоровой любви…
В чем же, стало быть, смысл появления болгара в этой истории? Что тут значит болгар, почему не русский? Разве между русскими уже и нет таких
натур, разве русские не способны любить страстно и решительно, не способны очертя голову жениться по любви? Или это просто прихоть авторского воображения, и в ней не нужно отыскивать никакого особенного смысла? «
Взял, мол, себе болгара, да и кончено; а мог бы
взять и цыгана и китайца, пожалуй»…
Почти с первых проблесков сознания ребенок уже начинает получать настойчивые указания на то, что он должен стыдиться таких-то отправлений и таких-то частей своего тела; чистая
натура ребенка долго не может
взять в толк этих указаний; но усилия воспитателей не ослабевают, и ребенок, наконец, начинает проникаться сознанием постыдности жизни своего тела.
— А того, что она совсем не положительная и не реальная
натура. А она… позвольте-ка мне
взять вас за ухо.
— Но вы понимаете, — продолжал граф, — что, после утомления однообразием характеров наших светских «кавалер-дам», этакое живое существо — оно, черт
возьми, шевелит, оно волнует и встряхивает своею кипучей
натурой.
Эгоистичная по
натуре, она была даже рада, что при ее рассеянной жизни есть существо, которое
взяло на себя всю будничную мелочь жизни и что хозяйство в доме идет по-прежнему, как по маслу.
— Может быть, вы правы, — начала она гораздо проще и искреннее, — у Юлии, в сущности, есть и доброта, и даже честность в
натуре… может быть, мои проповеди были действительно бестактны, неумелы. Я не хотела бы считать ее совершенно безнадежной. Ну, что ж! Вот вы — такой свежий человек, с широкими взглядами… наконец, вы мужчина, у вас и манера будет мужская, а это много значит.
Возьмите в руки Юлию.
Крепкая
натура князя Сергея Сергеевича
взяла свое. Кризис миновал. Больной стал поправляться.
— Ну, уж вы скажете тоже, мама, — бесцеремонно прервала мать Наташа Сокольская (барышня в распашной блузе с папильотками под шарфом на голове) — хороши непосредственные
натуры, нечего сказать! Надеюсь, мадемуазель, — слегка прищурив глаза и кивнув головой в ответ на почтительный поклон Даши, — обратилась к ней барышня, — что вы
возьмете в ежовые рукавицы наших сестер: невозможные, отвратительные девчонки!