Неточные совпадения
— Где же наши куры? —
Девчонки
орут.
«Не
орите, дуры!
Съел их земский суд;
Взял еще подводу
Да сулил постой…»
Славно жить
народуНа Руси святой!
— Кричит: продавайте лес, уезжаю за границу! Какому черту я продам, когда никто ничего не знает, леса мужики жгут, все — испугались… А я — Блинова боюсь, он тут затевает что-то против меня, может быть, хочет голубятню поджечь. На днях в манеже был митинг «Союза русского
народа», он там
орал: «Довольно!» Даже кровь из носа потекла у идиота…
Спускаюсь с мостика, заглядываю в каюту:
народу человек восемь, все боятся, а купчина лупит бутылкой по тарелкам и неистово
орет.
— Да! — возразил Зарядьев, — много бы мы наделали с ними дела. Эх, братец! Что значит этот
народ? Да я с одной моей ротой загоню их всех в Москву-реку. Посмотри-ка, — продолжал он, показывая на беспорядочные толпы
народа, которые, шумя и волнуясь, рассыпались по Красной площади. — Ну на что годится это стадо баранов? Жмутся друг к другу,
орут во все горло; а начни-ка их плутонгами, так с двух залпов ни одной души на площади не останется.
Обманула земля. Еще уборка не отошла, а уж повалил к Жегулеву
народ, взамен надежд неся ярость и точно ослепший, ко всему равный и беспощадный гнев. Кончились дни затишья и ненужности. Многие из пришедших точно стыдились, что их удалось обмануть, избегали взгляда и степенничали, смягчая неудачу; но были и такие, что яростно богохульствовали,
орали, как на сходке, в чем-то попрекая друг друга...
Вечерами, по субботам, у нашей лавки собиралось все больше
народа — и неизбежно — старик Суслов, Баринов, кузнец Кротов, Мигун. Сидят и задумчиво беседуют. Уйдут одни, являются другие, и так — почти до полуночи. Иногда скандалят пьяные, чаще других солдат Костин, человек одноглазый и без двух пальцев на левой руке. Засучив рукава, размахивая кулаками, он подходит к лавке шагом бойцового петуха и
орет натужно, хрипло...
Мышлаевский (плачет). Алеша, разве это
народ! Ведь это бандиты. Профессиональный союз цареубийц. Петр Третий… Ну что он им сделал? Что?
Орут: «Войны не надо!» Отлично… Он же прекратил войну. И кто? Собственный дворянин царя по морде бутылкой!.. Павла Петровича князь портсигаром по уху… А этот… забыл, как его… с бакенбардами, симпатичный, дай, думает, мужикам приятное сделаю, освобожу их, чертей полосатых. Так его бомбой за это? Пороть их надо, негодяев, Алеша! Ох, мне что-то плохо, братцы…
Перед вечером все моются в речке или на ставах [Став — пруд.], а как зайдет солнце, идут бедняги в свою школу [Простой
народ в Юго-западном крае называет синагоги школами.], и уж какой оттуда крик слышится, так и не приведи бог: все
орут в голос, а глаза от страха закрывают…
— Есть и это… отвыкаем очень… невелика, кажется, хитрость
орать, а меня хоть зарежь, так косули по-настоящему не уставить… косить тоже неловок: машу, машу, а дело не прибывает… руки выломаешь, голову тебе распечет на солнце, словно дурак какой-нибудь… и все бы это ничего, и к этому мы бы делу попривыкли, потому что здесь
народ все расторопный, старательный, да тут есть, пожалуй, другая штука…
Вот так страна!
Какого ж я рожна
Орал в стихах, что я с
народом дружен?
Моя поэзия здесь больше не нужна,
Да и, пожалуй, сам я тоже здесь не нужен.