Неточные совпадения
Аммос Федорович (в сторону).Вот выкинет штуку, когда в самом деле сделается генералом! Вот уж кому пристало генеральство, как
корове седло! Ну, брат, нет, до этого еще далека песня. Тут и почище тебя
есть, а до сих пор еще не генералы.
«Не все между мужчинами
Отыскивать счастливого,
Пощупаем-ка баб!» —
Решили наши странники
И стали баб опрашивать.
В селе Наготине
Сказали, как отрезали:
«У нас такой не водится,
А
есть в селе Клину:
Корова холмогорская,
Не баба! доброумнее
И глаже — бабы нет.
Спросите вы Корчагину
Матрену Тимофеевну,
Она же: губернаторша...
Беднее захудалого
Последнего крестьянина
Жил Трифон. Две каморочки:
Одна с дымящей печкою,
Другая в сажень — летняя,
И вся тут недолга;
Коровы нет, лошадки нет,
Была собака Зудушка,
Был кот — и те ушли.
Другого градоначальника я знал весьма тощего, который тоже не имел успеха, потому что едва появился в своем городе, как сразу же
был прозван от обывателей одною из тощих фараоновых
коров, и затем уж ни одно из его распоряжений действительной силы иметь не могло.
Кухарки людской не
было; из девяти
коров оказались, по словам скотницы, одни тельные, другие первым теленком, третьи стары, четвертые тугосиси; ни масла, ни молока даже детям не доставало.
В глазах родных он не имел никакой привычной, определенной деятельности и положения в свете, тогда как его товарищи теперь, когда ему
было тридцать два года,
были уже — который полковник и флигель-адъютант, который профессор, который директор банка и железных дорог или председатель присутствия, как Облонский; он же (он знал очень хорошо, каким он должен
был казаться для других)
был помещик, занимающийся разведением
коров, стрелянием дупелей и постройками, то
есть бездарный малый, из которого ничего не вышло, и делающий, по понятиям общества, то самое, что делают никуда негодившиеся люди.
И Левин, чтобы только отвлечь разговор, изложил Дарье Александровне теорию молочного хозяйства, состоящую в том, что
корова есть только машина для переработки корма в молоко, и т. д.
В конце сентября
был свезен лес для постройки двора на отданной артели земле, и
было продано масло от
коров и разделен барыш.
Правда, что на скотном дворе дело шло до сих пор не лучше, чем прежде, и Иван сильно противодействовал теплому помещению
коров и сливочному маслу, утверждая, что
корове на холоду потребуется меньше корму и что сметанное масло спорее, и требовал жалованья, как и в старину, и нисколько не интересовался тем, что деньги, получаемые им,
были не жалованье, а выдача вперед доли барыша.
Рассуждения о том, что
корова есть машина для деланья молока,
были ей подозрительны.
Полюбовавшись на приплод нынешнего года, который
был необыкновенно хорош, — ранние телята
были с мужицкую
корову, Павина дочь, трех месяцев,
была ростом с годовых, — Левин велел вынести им наружу корыто и задать сено за решетки.
Стада улучшенных
коров, таких же, как Пава, вся удобренная, вспаханная плугами земля, девять равных полей, обсаженных лозинами, девяносто десятин глубоко запаханного навоза, рядовые сеялки, и т. п., — всё это
было прекрасно, если б это делалось только им самим или им с товарищами, людьми сочувствующими ему.
Коровы были выпущены на варок и, сияя перелинявшею гладкою шерстью, пригревшись на солнце, мычали, просясь в поле.
Несмотря на огромные деньги, которых ему стоила больница, машины, выписанные из Швейцарии
коровы и многое другое, он
был уверен, что он не расстраивал, а увеличивал свое состояние.
Скотная для дорогих
коров была сейчас за домом.
Но
было одно важное и радостное событие: отелилась Пава, лучшая, дорогая, купленная с выставки
корова.
Особенно приятно, как Павина дочь
будет уже краснопегою
коровой, и всё стадо, в которое подсыпать этих трех…
Несмотря на жалобы старика, видно
было, что он справедливо горд своим благосостоянием, горд своими сыновьями, племянником, невестками, лошадьми,
коровами и в особенности тем, что держится всё это хозяйство.
Гуси,
коровы, козы давно уже
были пригнаны, и самая пыль от них уже давно улеглась, и пастухи, пригнавшие их, стояли у ворот, ожидая крынки молока и приглашенья к ухе.
Василиса Егоровна сдержала свое обещание и никому не сказала ни одного слова, кроме как попадье, и то потому только, что
корова ее ходила еще в степи и могла
быть захвачена злодеями.
— Отец мой несчастливо в карты играл, и когда, бывало, проиграется, приказывает маме разбавлять молоко водой, — у нас
было две
коровы. Мама продавала молоко, она
была честная, ее все любили, верили ей. Если б ты знал, как она мучилась, плакала, когда ей приходилось молоко разбавлять. Ну, вот, и мне тоже стыдно, когда я плохо
пою, — понял?
— Может
быть, она и не ушла бы, догадайся я заинтересовать ее чем-нибудь живым — курами,
коровами, собаками, что ли! — сказал Безбедов, затем продолжал напористо: — Ведь вот я нашел же себя в голубиной охоте, нашел ту песню, которую суждено мне
спеть.
Суть жизни именно в такой песне — и чтоб
спеть ее от души. Пушкин, Чайковский, Миклухо-Маклай — все жили, чтобы тратить себя на любимое занятие, — верно?
Ему нравилось, что эти люди построили жилища свои кто где мог или хотел и поэтому каждая усадьба как будто монумент, возведенный ее хозяином самому себе. Царила в стране Юмала и Укко серьезная тишина, — ее особенно утверждало меланхолическое позвякивание бубенчиков на шеях
коров; но это не
была тишина пустоты и усталости русских полей, она казалась тишиной спокойной уверенности коренастого, молчаливого народа в своем праве жить так, как он живет.
— Это, брат, ты врешь, — возразил Иван, как будто трезвея. — Ошибаешься, — поправил он. — Все понимают, что им надо понять. Тараканы, мыши… мухи понимают, собаки,
коровы. Люди — все понимают. Дай мне
выпить чего-нибудь, — попросил он, но, видя, что хозяин не спешит удовлетворить его просьбу, — не повторил ее, продолжая...
Очень пыльно
было в доме, и эта пыльная пустота, обесцвечивая мысли, высасывала их. По комнатам, по двору лениво расхаживала прислуга, Клим смотрел на нее, как смотрят из окна вагона на
коров вдали, в полях. Скука заплескивала его, возникая отовсюду, от всех людей, зданий, вещей, от всей массы города, прижавшегося на берегу тихой, мутной реки. Картины выставки линяли, забывались, как сновидение, и думалось, что их обесцвечивает, поглощает эта маленькая, сизая фигурка царя.
— Видно — нет! — соглашалась молодая. — И начала она
пить.
Пьет и плачет али песни
поет. Одну
корову продала…
Все тихо в доме Пшеницыной. Войдешь на дворик и
будешь охвачен живой идиллией: куры и петухи засуетятся и побегут прятаться в углы; собака начнет скакать на цепи, заливаясь лаем; Акулина перестанет доить
корову, а дворник остановится рубить дрова, и оба с любопытством посмотрят на посетителя.
Придут ли
коровы с поля, старик первый позаботится, чтоб их
напоили; завидит ли из окна, что дворняжка преследует курицу, тотчас примет строгие меры против беспорядков.
Двор
был полон всякой домашней птицы, разношерстных собак. Утром уходили в поле и возвращались к вечеру
коровы и козел с двумя подругами. Несколько лошадей стояли почти праздно в конюшнях.
Это
были фараоновы тощие
коровы, пожиравшие толстых и не делавшиеся сами от того толще.
Все собаки в деревне знают и любят ее; у ней
есть любимые
коровы и овцы.
— То
есть проповедуете спокойствие сытой
коровы?
И глупая веселость его и французская фраза, которая шла к нему как к
корове седло, сделали то, что я с чрезвычайным удовольствием выспался тогда у этого шута. Что же до Васина, то я чрезвычайно
был рад, когда он уселся наконец ко мне спиной за свою работу. Я развалился на диване и, смотря ему в спину, продумал долго и о многом.
Кругом
коровы, лошади и, между прочим, — телега; у главной юрты
есть службы, хозяйственный вид порядка и довольства.
Подходя к перевозу, мы остановились посмотреть прелюбопытную машину, которая качала из бассейна воду вверх на террасы для орошения полей. Это — длинная, движущаяся на своей оси лестница, ступеньки которой загребали воду и тащили вверх. Машину приводила в движение
корова, ходя по вороту кругом. Здесь, как в Японии, говядину не
едят: недостало бы мест для пастбищ; скота держат столько, сколько нужно для работы, от этого и
коровы не избавлены от ярма.
Дорога идет все оживленнее. Кое-где
есть юрты уже не из одних бревен, а обмазанные глиной. Видны стога сена, около пасутся
коровы. У Егора Петровича их десять.
Я думал, что исполнится наконец и эта моя мечта — увидеть необитаемый остров; но напрасно: и здесь живут люди, конечно всего человек тридцать разного рода Робинзонов, из беглых матросов и отставных пиратов, из которых один до сих пор носит на руке какие-то выжженные порохом знаки прежнего своего достоинства. Они разводят ям, сладкий картофель, таро, ананасы, арбузы. У них
есть свиньи, куры, утки. На другом острове они держат
коров и быков, потому что на
Пиле скот портит деревья.
Здесь, на станции, уже заметно обилие. У хозяина
есть четыре или пять
коров и стол покрыт красной тряпкой.
— Ну, и отработаю, отпусти корову-то, не мори голодом, — злобно прокричала она. — И так ни дня ни ночи отдыха нет. Свекровь больная. Муж закатился. Одна
поспеваю во все концы, а силы нет. Подавись ты отработкой своей.
Нехлюдов попросил приказчика отпустить
коров, а сам ушел опять в сад додумывать свою думу, но думать теперь уже нечего
было. Всё это
было ему теперь так ясно, что он не мог достаточно удивляться тому, как люди не видят и он сам так долго не видел того, что так очевидно ясно.
Повитуха взяла у нее за прожитье — за корм и зa чай — за два месяца 40 рублей, 25 рублей пошли за отправку ребенка, 40 рублей повитуха выпросила себе взаймы на
корову, рублей 20 разошлись так — на платья, на гостинцы, так что, когда Катюша выздоровела, денег у нее не
было, и надо
было искать места.
Шестой ребенок, прижитый от проезжего цыгана,
была девочка, и участь ее
была бы та же, но случилось так, что одна из двух старых барышень зашла в скотную, чтобы сделать выговор скотницам за сливки, пахнувшие
коровой.
Он вспомнил всё, что он видел нынче: и женщину с детьми без мужа, посаженного в острог за порубку в его, Нехлюдовском, лесу, и ужасную Матрену, считавшую или, по крайней мере, говорившую, что женщины их состояния должны отдаваться в любовницы господам; вспомнил отношение ее к детям, приемы отвоза их в воспитательный дом, и этот несчастный, старческий, улыбающийся, умирающий от недокорма ребенок в скуфеечке; вспомнил эту беременную, слабую женщину, которую должны
были заставить работать на него за то, что она, измученная трудами, не усмотрела за своей голодной
коровой.
Дело
было в том, что мужики, как это говорил приказчик, нарочно пускали своих телят и даже
коров на барский луг. И вот две
коровы из дворов этих баб
были пойманы в лугу и загнаны. Приказчик требовал с баб по 30 копеек с
коровы или два дня отработки. Бабы же утверждали, во-первых, что
коровы их только зашли, во-вторых, что денег у них нет, и, в-третьих, хотя бы и за обещание отработки, требовали немедленного возвращения
коров, стоявших с утра на варке без корма и жалобно мычавших.
Небольшая головка
была украшена самою почтенною лысиною, точно все волосы на макушке
были вылизаны
коровой или другим каким животным, обладающим не менее широким и длинным языком; эта оригинальная головка
была насажена на длинную жилистую шею с резко выдававшимся кадыком, точно горло
было завязано узлом.
Моя мать часто сердилась, иногда бивала меня, но тогда, когда у нее, как она говорила, отнималась поясница от тасканья корчаг и чугунов, от мытья белья на нас пятерых и на пять человек семинаристов, и мытья полов, загрязненных нашими двадцатью ногами, не носившими калош, и ухода за
коровой; это — реальное раздражение нерв чрезмерною работою без отдыха; и когда, при всем этом, «концы не сходились», как она говорила, то
есть нехватало денег на покупку сапог кому-нибудь из нас, братьев, или на башмаки сестрам, — тогда она бивала нас.
У ней
есть мечта иметь свою
корову; что ж, если дела пойдут, как шли, это можно
будет сделать через год.
— Правда ли, что у вас недавно бунт
был из-за того, что ваша мамаша велела больную
корову зарезать и людям в застольную отдать? — пристает она к нам.
Избоиной хорошо
коров с новотёлу покармливать; но и дворовые охотно ее
едят; даже барышни любят изредка полакомиться ею, макая в свежее льняное масло.