Неточные совпадения
Чичиков попросил ее
написать к нему доверенное письмо и, чтобы избавить от
лишних затруднений, сам даже взялся сочинить.
— Доктора должны
писать популярные брошюры об уродствах быта. Да. Для медиков эти уродства особенно резко видимы. Одной экономики — мало для того, чтоб внушить рабочим отвращение и ненависть к быту. Потребности рабочих примитивно низки. Жен удовлетворяет
лишний гривенник заработной платы. Мало у нас людей, охваченных сознанием глубочайшего смысла социальной революции, все какие-то… механически вовлеченные в ее процесс…
— Как везде, у нас тоже есть случайные и
лишние люди. Она — от закавказских прыгунов и не нашего толка. Взбалмошная. Об йогах книжку
пишет, с восточными розенкрейцерами знакома будто бы. Богатая. Муж — американец, пароходы у него. Да, — вот тебе и Фимочка! Умирала, умирала и вдруг — разбогатела…
— Нет, брат, смыслят: дело-то нынче не такое, всякий хочет проще, всё гадят нам. Так не нужно
писать: это
лишняя переписка, трата времени; можно скорее… гадят!
Прочь все
лишнее, постороннее,
напишу одну ее…
«Зачем ему секретарь? — в страхе думал я, — он
пишет лучше всяких секретарей: зачем я здесь? Я —
лишний!» Мне стало жутко. Но это было только начало страха. Это опасение я кое-как одолел мыслью, что если адмиралу не недостает уменья, то недостанет времени самому
писать бумаги, вести всю корреспонденцию и излагать на бумагу переговоры с японцами.
— Н-нет-с, а вот если бы вы
написали вашею рукой сейчас три строки, на всякий случай, о том, что денег Дмитрию Федоровичу никаких не давали, то было бы, может быть, не
лишнее… на всякий случай…
Когда речь идет о любви между двумя, то всякий третий
лишний,
писал я в книге «О назначении человека».
— Господа, — сказал Ипполит, вдруг отрываясь от чтения и даже почти застыдившись, — я не перечитывал, но, кажется, я действительно много
лишнего написал. Этот сон…
Я считал
лишним писать ей condoléance; [Соболезнование (франц.).] кажется, не может сомневаться в моих чувствах — уверять в них я не мастер.
Пора обнять вас, почтенный Гаврило Степанович, в первый раз в нынешнем году и пожелать вместо всех обыкновенных при этом случае желаний продолжения старого терпения и бодрости: этот запас не
лишний для нас, зауральских обитателей без права гражданства в Сибири.
Пишу к вам с малолетним Колошиным, сыном моего доброго товарища в Москве. Сережа, который теперь полный Сергей Павлович, как вы видите, при мне был на руках у кормилицы.
…Вы меня спрашиваете о действии воды. Оставим этот вопрос до свидания. Довольно, что мое здоровье теперь очень хорошо: воды ли, или путешествие это сделали — все равно. Главное дело в том, что результат удовлетворительный… Если б я к вам
писал официально, я бы только и говорил о водах, как это делаю в письмах к сестре, но тут эта статья
лишняя…
— Вы робят наускоре обучайте; нам ведь только бы читать да
писать умели. Да цифири малость. Без чего нельзя, так нельзя, а
лишнего для нас не требуется. Нам дети дома нужны. А ежели который стараться не станет, можно такого и попугать. Вон он в углу веник — стоит. Сделайте милость, постарайтесь.
— Уезжаю!.. Я тут
лишний!.. Не нужен!.. Но, — продолжал он уже с одушевлением и беря Сусанну за руку, — я прошу вас, Сусанна Николаевна, заклинаю
писать мне откровенно, что будет происходить в вашей семье.
Грушина
написала своей подруге, в какой именно день опустить письмо, — рассчитали, чтобы оно пришло в воскресенье, тогда почтальон принесет его при Передонове, и это будет
лишним доказательством неподдельности письма.
— Ежели я живу смирно и
лишнего не выдумываю, — внушал он своему письмоводителю, — то и все прочие будут смирно жить. Ежели же я буду выдумывать, а тем паче
писать, то непременно что-нибудь выдумаю: либо утеснение, либо просто глупость. А тогда и прочие начнут выдумывать, и выйдет у нас смятение, то есть кавардак.
А
пишет так: «Для того о войсках не даем ведать, чтоб Кузьма
лишнего не рассеял».
У Дымова сильно болела голова; он утром не пил чаю, не пошел в больницу и все время лежал у себя в кабинете на турецком диване. Ольга Ивановна, по обыкновению, в первом часу отправилась к Рябовскому, чтобы показать ему свой этюд nature morte и спросить его, почему он вчера не приходил. Этюд казался ей ничтожным, и
написала она его только затем, чтобы иметь
лишний предлог сходить к художнику.
Да. Это так. Кстати, я хочу вам пожаловаться на здешние порядки. То меня укладывают спать, когда мне хочется
писать, когда мне нужно
писать. То не закрывают дверей, и я должен слушать, как орет какой-то сумасшедший. Орет, орет — это прямо нестерпимо. Так действительно можно свести человека с ума и сказать, что он и раньше был сумасшедшим. И неужели у них нет
лишней свечки и я должен портить себе глаза электричеством?
Русский народ говорит своим старым языком; судьи и подьячие
пишут новым бюрократическим языком, уродливым и едва понятным, — они наполняют целые in-folio грамматическими несообразностями и скороговоркой отчитывают крестьянину эту чепуху. Понимай как знаешь и выпутывайся как умеешь. Крестьянин видит, к чему это клонится, и держит себя осторожно. Он не скажет
лишнего слова, он скрывает свою тревогу и стоит молча, прикидываясь дураком.
Городищев (ждет. Садится.
Пишет. Встает. Идет с бумагою к Агнесе Ростиславовне). Не буду, утомлять вас
лишними фразами, которых требует формалистика. Вот существенные слова: «Передаю Агнесе Ростиславовне Карелиной, урожденной Серпуховой, всякие права на наследство от Серпуховых, какое доставалось бы мне».
Что выгоднее: потратить в неделю 4 часа на приготовление хлеба и потом питаться всю неделю этим хлебом с водой, или тратить 21 час в неделю на приготовление вкусной и утонченной
пиши? Что дороже:
лишние 17 часов в неделю или сладкая пища?
«И как это, право!» — недоумевает Полояров. «Еще третьего дня вечером, перебираючи бумаги, мне ведь казалось, что я его сжег вместе с прочим
лишним хламом… Вот оно, чтó значит делать дела в таком ненормальном, возбужденном состоянии духа!.. Теперь
пиши пропало!..»
«Невежество в физиологии, —
пишет он, — проклятый «идеализм», — вот истинный рок в моей жизни,
лишнее и глупое в ней, нечто, из чего не выросло ничего доброго, с чем нет примирения, чему нет возмещения.
В номере Саши появились полицейские и лекаря с фельдшерами и стали
писать протокол. Мы оказались
лишними, и нас попросили удалиться. Его раздевали и осматривали его вещи при одних понятых, в числе которых был коридорный Марко и наш полковой доктор, да один офицер в виде депутата. Денег, разумеется, не нашли.
Государыня милостиво отнеслась к поступку Еропкина и наградила его андреевскою лентою через плечо, дала 20 000 рублей из кабинета и хотела пожаловать ему четыре тысячи душ крестьян, но он от последнего отказался,
написав: «Нас с женой только двое, детей у нас нет, состояние имеем, к чему же нам набирать себе
лишнее».