Неточные совпадения
Нестерпимо длинен был путь Варавки от новенького вокзала, выстроенного им, до кладбища. Отпевали в соборе, служили панихиды пред клубом, техническим училищем, пред домом Самгиных. У ворот дома стояла миловидная, рыжеватая девушка, держа за плечо голоногого, в сандалиях, человечка лет шести; девушка крестилась, а человечек, нахмуря черные брови, держал руки в карманах штанишек. Спивак подошла
к нему,
наклонилась, что-то сказала, мальчик, вздернув плечи, вынул из карманов руки, сложил их на
груди.
Он уже начал истерически вскрикивать, прижал кулаки
к груди и все
наклонялся вперед, как бы готовясь ударить головой в живот ветеринара, а тот, закинув голову, выгнув щетинистый кадык, — хохотал, круглый рот его выбрасывал оглушительные, звонкие...
— Можете, — отвечал казначей и посмотрел на худого монаха. Тот подошел
к раке, отпер ее висевшим у него на поясе ключом и с помощью казначея приподнял крышку, а сей последний раскрыл немного и самую пелену на мощах, и Вихров увидел довольно темную и, как ему показалось, не сухую даже
грудь человеческую. Трепет объял его; у него едва достало смелости
наклониться и прикоснуться губами
к священным останкам. За ним приложились и все прочие, и крышка раки снова опустилась и заперлась.
Сложив тяжелые руки Егора на
груди его, поправив на подушке странно тяжелую голову, мать, отирая слезы, подошла
к Людмиле,
наклонилась над нею, тихо погладила ее густые волосы. Женщина медленно повернулась
к ней, ее матовые глаза болезненно расширились, она встала на ноги и дрожащими губами зашептала...
Шпион прижал пакет
к груди,
наклонился, заглядывая в глаза Евсею.
Тут же сидел на корточках чахоточный мастеровой,
наклонившись к огню впалой
грудью; очевидно, беднягу била жестокая лихорадка, и он напрасно протягивал над самым огнем свои высохшие руки с скрюченными пальцами.
Подойдя ближе
к окну, я увидал Капитолину.
Наклонившись вниз, упираясь руками в панель, она старалась заглянуть внутрь пекарни, и ее растрепанные волосы рассыпались по плечам и
груди. Беленький платок был сбит в сторону,
грудь лифа разорвана. Капитолина была пьяна и качалась из стороны в сторону, икая, ругаясь, истерично взвизгивая, дрожащая, растрепанная, с красным, пьяным, облитым слезами лицом…
Мальва, закрыв глаза, лежала у него на коленях и молчала. Грубоватое, но доброе, коричневое от солнца и ветра лицо Василия
наклонилось над ней, его большая выцветшая борода щекотала ее шею. Женщина не двигалась, только
грудь ее вздымалась высоко и ровно. Глаза Василия то блуждали в море, то останавливались на этой
груди, близкой
к нему. Он стал целовать ее в губы, не торопясь, чмокая так громко, точно горячую и жирно намасленную кашу ел.
M-me M* не отвечала, но быстро поднялась со скамьи, подошла ко мне и
наклонилась надо мною. Я чувствовал, что она смотрит мне прямо в лицо. Ресницы мои задрожали, но я удержался и не открыл глаз. Я старался дышать ровнее и спокойнее, но сердце задушало меня своими смятенными ударами. Горячее дыхание ее палило мои щеки; она близко-близко нагнулась
к лицу моему, словно испытывая его. Наконец, поцелуй и слезы упали на мою руку, на ту, которая лежала у меня на
груди. И два раза она поцеловала ее.
Аня
наклонялась к нему из окна, и он шептал ей что-то, обдавая ее запахом винного перегара, дул в ухо, — ничего нельзя было понять, — и крестил ей лицо,
грудь, руки; при этом дыхание у него дрожало и на глазах блестели слезы. А братья Ани, Петя и Андрюша, гимназисты, дергали его сзади за фрак и шептали сконфуженно...
Таня взяла корешок. Знахарка продолжала сбор трав и рытье кореньев… Тихо и плавно нагибала она стройный стан свой,
наклоняясь к земле… Сорвет ли травку, возьмет ли цветочек, выроет ли корень — тихо и величаво поднимает его кверху и очами, горящими огнем восторга, ясно глядит на алую зарю, разливавшуюся по небосклону. Горят ее щеки, высоко подымается
грудь, и вся она дрожит в священном трепете… Высоко подняв руку и потрясая сорванною травой в воздухе, восторженно восклицает...
— Яды, яды где есты? — вопит еще громче болгарка и, неожиданно
наклонившись к сугробу, хватает горсточку снега и запихивает его себе в рот. — Вот яды, вот яды! — лепечет она, ударяя себя в
грудь по привычке.
Она осторожно вынула две радужных, причем,
наклонившись к Колзакову, обдала его каким-то восхитительным ароматом, исходящим от ее тела сквозившего на
груди через тонкую ткань кружев; у него закружилась голова.
Жена таким же образом подошла
к постели и поглядела ему в лицо, положила руку на его
грудь,
наклонилась, поцеловала мужа своего, и он почувствовал, что горячая слеза упала ему на щеку.
Он был уже не молод. В волнистых волосах на голове и длинной бороде, ниспадавшей на
грудь, пробивалась маленькая седина, что очень шло
к их темно-каштановому цвету. Он разговаривал с какой-то дамой, слегка
наклонившись к ней; его тихий грудной голос всецело гармонировал с его ласковым взглядом, полным изысканной почтительности.
Твердо, резко, почти злобно звучал ее ответ. Она тотчас после того оправилась, переменила позу, выпрямила
грудь и прошлась рукой по своей прическе. Он сидел с неподвижно уставленными на что-то глазами. В первый раз, в течение разговора, выражение его лица отчетливо бросилось ей в глаза. Она
наклонилась к нему с участием и окликнула...
— Кажись капут, — злобно усмехнулась она и,
наклонившись к лежавшему, дотронулась до его
груди. Она не ощутила биения сердца.
Семен Павлович бесстрастно откинув одеяло,
наклонился к груди молодой девушки, чтобы выслушать ее.