Неточные совпадения
Владимирские пастухи-рожечники, с аскетическими лицами святых и глазами хищных птиц, превосходно играли на рожках
русские песни, а на другой эстраде, против военно-морского павильона, чернобородый красавец Главач дирижировал струнным инструментам своего оркестра странную пьесу, которая
называлась в программе «Музыкой небесных сфер». Эту пьесу Главач играл раза по три в день, публика очень любила ее, а люди пытливого ума бегали в павильон слушать, как тихая музыка звучит в стальном жерле длинной пушки.
На морской карте Лаперуза 1787 года залив Петра Великого
называется заливом Виктории. Посредством Альбертова полуострова (ныне называемого полуостровом Муравьева-Амурского) и Евгениева архипелага (острова
Русский, Шкота, Попова, Рейнеке и Рикорд) он делится на две части: залив Наполеона (Уссурийский залив) и бухту Герин (Амурский залив) [А. Мичи. Путешествие по Восточной Сибири. 1868, с. 350.].
Следующие два мыса
называются Нюммый-дуони и Лаамчи-дуони, и, наконец, самый последний мыс около Амагу имеет
русское название — Белкина, а рядом небольшая бухточка — Разочарования.
Русский ты?» — «Я амчанин, тятя: в Амченске [В простонародье город Мценск
называется Амченском, а жители амчанами.
— Жюли, это сказал не Карасен, — и лучше зови его: Карамзин, — Карамзин был историк, да и то не
русский, а татарский, — вот тебе новое доказательство разнообразия наших типов. О ножках сказал Пушкин, — его стихи были хороши для своего времени, но теперь потеряли большую часть своей цены. Кстати, эскимосы живут в Америке, а наши дикари, которые пьют оленью кровь,
называются самоеды.
В вятской аптеке приказа общественного призрения был аптекарь-немец, и в этом нет ничего удивительного, но удивительно было то, что его гезель [подмастерье (от нем. Gesell).] был
русский, а
назывался Болман.
Кроме «Голубятни» где-то за Москвой-рекой тоже происходили петушиные бои, но там публика была сбродная. Дрались простые
русские петухи, английские бойцовые не допускались. Этот трактир
назывался «Ловушка». В грязных закоулках и помойках со двора был вход в холодный сарай, где была устроена арена и где публика была еще азартнее и злее.
Тогда в центре города был только один «ресторан» — «Славянский базар», а остальные
назывались «трактиры», потому что главным посетителем был старый
русский купец.
Трактир Тестова был из тех
русских трактиров, которые в прошлом столетии были в большой моде, а потом уже стали
называться ресторанами.
Новым у него был исключительный интерес к вопросу об отношении православия к современности, так и
называется одна из его книг [См. его книги «Об отношении православия к современности» и «О современных потребностях мысли и жизни, особенно
русской».].
Социальная проблема у меня играет гораздо большую роль, чем у других представителей
русской религиозной философии, я близок к тому течению, которое на Западе
называется религиозным социализмом, но социализм этот — решительно персоналистический.
Я характеризовал его православие, как стилизованное православие [Моя статья в «
Русской мысли» о книге П. Флоренского «Столп и утверждение истины»
называлась «Стилизованное православие».].
Государство современное,
русское или иное, потому уже не смеет
называться христианским, что оно не есть государство христиан, и с большим основанием может быть названо государством нехристов.
Живут они также еще на Курильских островах и
называются поэтому у
русских курилами.
По возвращении домой начиналась новая возня с ягодами: в тени от нашего домика рассыпали их на широкий чистый липовый лубок, самые крупные отбирали на варенье, потом для кушанья, потом для сушки; из остальных делали
русские и татарские пастилы;
русскими назывались пастилы толстые, сахарные или медовые, процеженные сквозь рединку, а татарскими — тонкие, как кожа, со всеми ягодными семечками, довольно кислые на вкус.
С другой стороны, знавал я и таких следователей, которые были, что
называется, до мозга костей выжиги, и между тем сразу внушали полное доверие к себе потому только, что умели кстати ввернуть слово «голубчик», или потрепать подсудимого по брюху, или даже дать ему, в шутливом
русском тоне, порядочную затрещину в спину — полицейская ласка, имеющая равносильное значение с словом"голубчик".
Девка, как все вообще
русские мещанки, воспитанные на пуховиках и чае, отличалась с виду тою дряблою тучностью, которая почему-то напоминает о китовом жире; лицо у нее было, что
называется, форменное: мясистое, круглое, плоское, мягкое, сильно избеленное и с крепко приглаженными волосами, намазанными мусатовскою помадой.
Теория эта, в шутливом
русском тоне, так и
называлась теорией вождения влиятельного человека за нос, или, учтивее: теорией приведения влиятельного человека на правый путь.
— Здесь-то-с? а вы знаете ли, что такое… здесь? Здесь!!Стоит только шепнуть: вот, мол,
русский нигилист — сейчас это менотки [ручные кандалы] на руки, арестантский вагон, и марш на восток в deutsch Avricourt! [немецкий Аврикур] Это… здесь-с!А в deutsch Avricourt'e другие менотки, другой вагон, и марш… в Вержболово! Вот оно… здесь!Только у них это не экстрадицией
называется, а экспюльсированием 6. Для собственных, мол, потребностей единой и нераздельной французской республики!
— Позвольте, дорогой сенатор! — прервал я его, — вероятно, кто-нибудь из
русских"веселых людей"ради шутки уверил вас, что каторга есть удел всех
русских на земле. Но это неправильно. Каторгою по-русски
называется такой образ жизни, который присвоивается исключительно людям, не выполняющим начальственных предписаний. Например, если не приказано на улице курить, а я курю — каторга! если не приказано в пруде публичного сада рыбу ловить, а я ловлю — каторга!
Почему желание знать, как живет
русский деревенский человек,
называется предосудительным, а желание поделиться с ним некоторыми небесполезными сведениями, которые повысили бы его умственный и нравственный уровень, — превратным толкованием?
Главное, отрадное убеждение, которое вы вынесли, это — убеждение в невозможности взять Севастополь и не только взять Севастополь, но поколебать где бы то ни было силу
русского народа, — и эту невозможность видели вы не в этом множестве траверсов, брустверов, хитро сплетенных траншей, мин и орудий, одних на других, из которых вы ничего не поняли, но видели ее в глазах, речах, приемах, в том, что
называется духом защитников Севастополя.
В Александровском училище нет даже и следов того, что в других военных школах, особенно в привилегированных,
называется «цуканьем» и состоит в грубом, деспотическом и часто даже унизительном обращении старшего курса с младшим: дурацкий обычай, собезьяненный когда-то, давным-давно, у немецких и дерптских студентов, с их буршами и фуксами, и обратившийся на
русской черноземной почве в тупое, злобное, бесцельное издевательство.
— Так точно… изволите ли видеть, ваше превосходительство, газета
называется «
Русский справочный листок», уж очень и в типографском отношении некрасиво, и вид заголовка пропадает, вычеркнуть бы его.
Впоследствии я узнал, что подобные действия на
русском языке
называются «шутками»… Но если таковы их шутки, то каковы же должны быть их жестокости!
Ну что, какой твой нужда?» Тут, как водится, с природною
русскому человеку ловкостию и плутовством, покупщик начнет уверять башкирца, что нужды у него никакой нет, а наслышался он, что башкирцы больно добрые люди, а потому и приехал в Уфимское Наместничество и захотел с ними дружбу завести и проч. и проч.; потом речь дойдет нечаянно до необъятного количества башкирских земель, до неблагонадежности припущенников, [Припущенниками
называются те, которые за известную ежегодную или единовременную плату, по заключенному договору на известное число лет, живут на башкирских землях.
— Все, конечно, так! — прервал Истома, — не что иное, как безжизненный труп, добыча хищных вранов и плотоядных зверей!.. Правда, королевич Владислав молоденек, и не ему бы править таким обширным государством, каково царство
Русское; но зато наставник-то у него хорош: премудрый король Сигизмунд, верно, не оставит его своими советами. Конечно, лучше бы было, если б мы все вразумились, что честнее повиноваться опытному мужу, как бы он ни
назывался: царем ли
русским или польским королем, чем незрелому юноше…
Он вынул из кармана тетрадку и подал ее брату. Статья
называлась так: «
Русская душа»; написана она была скучно, бесцветным слогом, каким пишут обыкновенно неталантливые, втайне самолюбивые люди, и главная мысль ее была такая: интеллигентный человек имеет право не верить в сверхъестественное, но он обязан скрывать это свое неверие, чтобы не производить соблазна и не колебать в людях веры; без веры нет идеализма, а идеализму предопределено спасти Европу и указать человечеству настоящий путь.
А нам, напротив, показалось, что в нем просто дается нам утрировка того, что у некоторых писателей
называется «широтою
русской натуры».
Я даже написал одну повесть (я помню, она
называлась «Маланьей»), в которой самыми негодующими красками изобразил безвыходное положение
русского крепостного человека, и хотя, по тогдашнему строгому времени, цензура не пропустила этой повести, но я до сих пор не могу позабыть (многие даже называют меня за это злопамятным), что я автор ненапечатанной повести «Маланья».
О вы, немазано-колеснейшие, о вы, скрипяще-мыслящие прорицатели сороковых годов! как бы стушевались, сконфузились вы перед лобанчиками [«Лобанчиком» в сороковых годах
называлась в
русской торговле французская монета с изображением одного из Бурбонов, как известно, обладавших большими открытыми лбами.
Так говорит сам Наполеон, так говорят почти все французские писатели; а есть люди (мы не скажем, к какой они принадлежат нации), которые полагают, что французские писатели всегда говорят правду — даже и тогда, когда уверяют, что в России нет соловьев; но есть зато фрукт величиною с вишню, который
называется арбузом; что
русские происходят от татар, а венгерцы от славян; что Кавказские горы отделяют Европейскую Россию от Азиатской; что у нас знатных людей обыкновенно венчают архиереи; что ниема глебониш пописко рюскоф — самая употребительная фраза на чистом
русском языке; что название славян происходит от французского слова esclaves [рабы] и что, наконец, в 1812 году французы били
русских, когда шли вперед, били их же, когда бежали назад; били под Москвою, под Тарутиным, под Красным, под Малым Ярославцем, под Полоцком, под Борисовым и даже под Вильною, то есть тогда уже, когда некому нас было бить, если б мы и сами этого хотели.
Все это вместе представляло такую отвратительную картину беспорядка и разрушения, что Зарецкой едва мог удержаться от восклицания: «Злодеи! что сделали вы с несчастной Москвою!» Будучи воспитан, как и большая часть наших молодых людей, под присмотром французского гувернера, Зарецкой не мог
назваться набожным; но, несмотря на это, его
русское сердце облилось кровью, когда он увидел, что почти во всех церквах стояли лошади; что стойла их были сколочены из икон, обезображенных, изрубленных и покрытых грязью.
Он мог
назваться верным типом южного славянина и отличался радушием и гостеприимством; хотя его наружность и приемы, при огромном росте и резких чертах лица, сначала казались суровыми и строгими, но он имел предобрейшее сердце; жена его была
русская дворянка Руднева; дом их в городе Казани отличался вполне славянской надписью над воротами: «Добрые люди, милости просим!»
— О, не думайте! — говорил он солидному господину. — Наш немецкий народ — это правда, есть очень высокообразованный народ; но наш
русский народ — тоже очень умный народ. — Шульц поднял кулак и произнес: — Шустрый народ, понимаете, что
называется шустрый? Здравый смысл, здравый смысл, вот чем мы богаты!
Божьим дитем сим, не знаю тебе как и сказать, сколь я довольна и, чтобы веселей его тешить, купила у одной соседней госпожи двух маленьких карлов настоящей
русской природы из крепостных: оба очень не велики и забавны; мужчинка
называется Николай, а карлица Марья.
— Я недавно читала, не помню чье, сочиненье, «Вечный Жид» [«Вечный жид» — роман французского писателя Эжена Сю, в переводе на
русский язык вышедший в 1844—1845 годах.]
называется: как прелестно и бесподобно написано! — продолжала моя мучительница.
В «Юрии Милославском» большая часть сцен написана с увлекательною живостью, и все лица, кроме героя и героини романа, особенно там, где дело идет о любви (самое мудреное дело в народном
русском романе) — лица живые, характерные, возбуждающие более или менее сочувствие в читателях всех родов; лицо же юродивого, Мити, явление исключительно
русское, выхваченное из народной жизни, стоит выше всех и может
назваться художественным созданием; оно написано с такою сердечною теплотою, которая проникает в душу каждого человека, способного к принятию такого рода впечатлений.
Русская натура его с помощью таланта разгадала многое, и многое нарисовано очень верно, как в «Провинциальных очерках» так и в других пиесах; но некоторые типы и обычаи уже отжили свое время и могут
назваться теперь анахронизмами. «Кузьма Рощин» рассказ живой и занимательный.
Она же представляла из себя типическую
русскую красавицу, несколько располневшую, с бойким и, что
называется, «бедовым» взглядом.
Толстая барыня. А как же можно отрицать сверхъестественное? Говорят: не согласно с разумом. Да разум-то может быть глупый, тогда что? Ведь вот на Садовой, — вы слышали? — каждый вечер являлось. Брат моего мужа — как это
называется?.. не beau-frère [деверь (франц.)], a по-русски… не свекор, а еще как-то? Я никогда не могу запомнить этих
русских названий, — так он ездил три ночи сряду и все-таки ничего не видал, так я и говорю…
Софья Михайловна. Наконец, у вас сад и кофейная ваша эта «
Русская забава»! Так, кажется, она
называется?
И за всем тем никогда никто в целом мире так не тосковал, как тоскуем мы, представители
русской культуры. Мы чувствуем, что жизнь уходит от нас, и хотя цепляемся за нее при пособии «содействия», но все-таки не можем не сознавать, что это совсем не та жизнь, которой бы мы, по культурности своей, заслуживали. Хотя предки наши
назывались только чистопсовыми, но они многого не понимали из тех подлостей, которые нам, как свои пять пальцев, известны.
Я слышал даже, что это место разделяется на две половины: одна
называется Немецкою, другая
Русскою Швейцариею; последняя ближе к городу.
Для начала выбрали две детские пиески из театра для детей М. Невзорова; одна
называлась «Старорусин», или «Семейство Старорусиных»: не ручаюсь за точность названия, но я сам играл отца семейства, отставного служаку, господина Старорусина, которого слова были отражением
русского направления Александра Семеныча Шишкова.
— Да разумеется же социабельность! Столько
русских людей поправилось, и целое село год прокормилось, и великолепные постройки отстроились, и это, изволите видеть, по-вашему
называется «гадость».
Аграфена Платоновна. Уж и вы, Иван Ксенофонтыч, как погляжу я на вас, заучились до того, что
русского языка не понимаете. Самодур — это
называется, коли вот человек никого не слушает, ты ему хоть кол на голове теши, а он все свое. Топнет ногой, скажет: кто я? Тут уж все домашние ему в ноги должны, так и лежать, а то беда…
До
русских гольды платили ясак маньчжурам, причем разные роды вносили его в разное время, вследствие чего в самом выгодном положении оказался род Бельды, а в наиболее тяжелом — род Дэонка. Тогда очень многие гольды из родов Дэонка, Перминка, Актенка, Соянка, Цоляцанка и Кофынка при опросе их маньчжурами
назвались Бельды. Остальные роды — Марян, Посар, Оджал, Ходзяр, Моляр, Цзахсур и Юкомика — остались с прежними названиями.
По отношению к первому, снисходительнейшие читатели еще милостиво извиняют автора приведением в его оправдание слов Гоголя, что «хорошего
русского человека будто бы рельефно нельзя изображать», но зато по отношению к Ларе суд этот гораздо строже: автор слышит укоризны за неясность нравственного образа этой женщины, напоминающей, по словам некоторых судей, таких известных им лиц, которые, «не
называясь умопомешанными, поступают как сумасшедшие».
В Риме она
называлась польскою дамой знатного происхождения, но слух, что это
русская «великая княжна», соблюдающая строжайшее инкогнито, немедленно распространился по городу.