Неточные совпадения
В неприятной реакции против романтизма, которая сильна была между двумя
войнами, романтизмом
называли все, что не нравилось и вызывало осуждение.
Много таких дам в бриллиантах появилось в Кружке после японской
войны. Их звали «интендантскими дамами». Они швырялись тысячами рублей, особенно «туровала» одна блондинка, которую все
называли «графиней». Она была залита бриллиантами. Как-то скоро она сошла на нет — сперва слиняли бриллианты, а там и сама исчезла. Ее потом встречали на тротуаре около Сандуновских бань…
«Неужели же, — думал он, — я не слажу с собою, поддамся этому… вздору?» (Тяжелораненые на
войне всегда
называют «вздором» свои раны.
— Внешними врагами мы
называем все те самые государствия, с которыми нам приходится вести
войну. Францюзы, немцы, атальянцы, турки, ивропейцы, инди…
«Силу уже начинают
называть насилием и судить ее, сказал он.
Война призывается на суд. Просвещение по жалобе рода человеческого ведет судебное дело и представляет обвинительный акт против всех завоевателей и полководцев.
И настала тяжкая година,
Поглотила русичей чужбина,
Поднялась Обида от курганов
И вступила девой в край Троянов.
Крыльями лебяжьими всплеснула,
Дон и море оглашая криком,
Времена довольства пошатнула,
Возвестив о бедствии великом.
А князья дружин не собирают.
Не идут
войной на супостата,
Малое великим
называютИ куют крамолу брат на брата.
А враги на Русь несутся тучей,
И повсюду бедствие и горе.
Далеко ты, сокол наш могучий,
Птиц бия, ушел на сине море!
Чтобы она не тревожила вашего покоя, вы, подобно тысячам ваших сверстников, поспешили смолоду поставить ее в рамки; вы вооружились ироническим отношением к жизни, или как хотите
называйте, и сдержанная, припугнутая мысль не смеет прыгнуть через тот палисадник, который вы поставили ей, и когда вы глумитесь над идеями, которые якобы все вам известны, то вы похожи на дезертира, который позорно бежит с поля битвы, но, чтобы заглушить стыд, смеется над
войной и над храбростью.
Наполеон досадовал,
называл нас варварами, не понимающими, что такое европейская
война, и наконец, вероятно по доброте своего сердца, не желая погубить до конца Россию, послал в главную квартиру светлейшего князя Кутузова своего любимца Лористона, уполномочив его заключить мир на самых выгодных для нас условиях.
Из истории добрейший Погодин, помимо всяких Ольговичей, спросил меня о Петре Великом, и при вопросе о его походах я
назвал ему поход к Азовскому морю, Северную
войну, Полтавскую битву и Прутский поход.
Впрочем, глушью Ковачицу
назвать было бы несправедливо: в ней находился наш корпусный штаб, почтовое отделение — словом, средства узнать что-нибудь, что делается в окружающем мире, а главное, на обоих театрах
войны и в далекой дорогой родине.
Я эту вещь
назвала “Нездешний вечер”. Начало января 1916 года, начало последнего года старого мира. Разгар
войны. Темные силы.
Николай Ростов возвратился с
войны домой и встречается с Соней. «Он поцеловал ее руку и
назвал ее вы — Соня, Но глаза их, встретившись, сказали друг другу ты и нежно поцеловались. Она просила своим взглядом у него прощения за то, что в посольстве Наташи она смела напомнить ему о его обещании. Он своим взглядом благодарил ее за предложение свободы».
Он говорил, что этот знакомый был вовсе не герой и человек, рожденный для
войны, как его
называли, а только умный и образованный человек.
Ткачев поступил в дальнейшую радикальную выучку к Благосветлову, редактору"Русского слова", а потом журнала"Дело". Там и выработался из него самый суровый и часто бранчивый критик писаревского пошиба, но еще бесцеремоннее в своих приемах и языке. Он, как известно, доходил до того, что Толстого, автора"
Войны и мира",
называл именем юродивого — Ивана Яковлевича Корейши!
— Вы это
называете русскою
войною?
Настало, однако ж, время им расстаться, но, по воле судьбы или предопределения — так
называла ее Мариорица, — загорелась
война между Турцией и Россией, и в губернаторы хотинские назначен сын опекуна, известный под именем знаменитого Калчан-паши.
Я
назову ее
войной партизанской, гверильясов.
Несмотря на то, что дипломаты еще твердо верили в возможность мира и усердно работали с этою целью, несмотря на то. что император Наполеон сам писал письмо императору Александру,
называя его Monsieur mon frère [Государь брат мой] и искренно уверяя, что он не желает
войны, и что всегда будет любить и уважать его — он ехал к армии и отдавал на каждой станции новые приказания, имевшие целью торопить движение армии от запада к востоку.
По странной случайности, это назначение — самое трудное и самое важное, как оказалось впоследствии, получил Дохтуров; тот самый, скромный, маленький Дохтуров, которого никто не описывал нам составляющим планы сражений, летающим перед полками, кидающим кресты на батареи, и т. п., которого считали и
называли нерешительным и непроницательным, но тот самый Дохтуров, которого, во время всех
войн русских с французами, с Аустерлица и до 13-го года, мы находим начальствующим везде, где только положение трудно.
Мы так пропустили мимо ушей и забыли всё то, что он сказал нам о нашей жизни — о том, что не только убивать, но гневаться нельзя на другого человека, что нельзя защищаться, а надо подставлять щеку, что надо любить врагов, — что нам теперь, привыкшим
называть людей, посвятивших свою жизнь убийству, — христолюбивым воинством, привыкшим слушать молитвы, обращенные ко Христу о победе над врагами, славу и гордость свою полагающим в убийстве, в некоторого рода святыню возведшим символ убийства, шпагу, так что человек без этого символа, — без ножа, — это осрамленный человек, что нам теперь кажется, что Христос не запретил
войны, что если бы он запрещал, он бы сказал это яснее.
Они говорили, что без сомнения
война, особенно с таким гением как Бонапарте (его опять
называли Бонапарте) требует глубокомысленнейших соображений, глубокого знания науки, и в этом деле Пфуль гениален; но вместе с тем нельзя не признать того, что теоретики часто односторонни, и потому не надо вполне доверять им, надо прислушиваться и к тому, чтò говорят противники Пфуля, и к тому, чтò говорят люди практические, опытные в военном деле, и изо всего взять среднее.
Войну такого рода
назвали партизанскою и полагали, что,
назвав ее так, объяснили ее значение. Между тем, такого рода
война не только не подходит ни под какие правила, но прямо противуположна известному и, признанному за непогрешимое, тактическому правилу. Правило это говорит, что атакующий должен сосредоточивать свои войска с тем, чтобы в момент боя быть сильнее противника.
В 1809-м году близость двух властелинов мира, как
называли Наполеона и Александра, дошла до того, что, когда Наполеон объявил в этом году
войну Австрии, то русский корпус выступил за-границу для содействия своему прежнему врагу Бонапарте против прежнего союзника, австрийского императора; до того, что в высшем свете говорили о возможности брака между Наполеоном и одною из сестер императора Александра.