Неточные совпадения
— Ну, слушайте же, что такое эти
мертвые души, — сказала дама приятная во всех отношениях, и гостья при таких
словах вся обратилась в слух: ушки ее вытянулись сами собою, она приподнялась, почти не сидя и не держась на диване, и, несмотря на то что была отчасти тяжеловата, сделалась вдруг тонее, стала похожа на легкий пух, который вот так и полетит на воздух от дуновенья.
Инспектор врачебной управы вдруг побледнел; ему представилось бог знает что: не разумеются ли под
словом «
мертвые души» больные, умершие в значительном количестве в лазаретах и в других местах от повальной горячки, против которой не было взято надлежащих мер, и что Чичиков не есть ли подосланный чиновник из канцелярии генерал-губернатора для произведения тайного следствия.
Словом, пошли толки, толки, и весь город заговорил про
мертвые души и губернаторскую дочку, про Чичикова и
мертвые души, про губернаторскую дочку и Чичикова, и все, что ни есть, поднялось.
Слово «
мертвые души» так раздалось неопределенно, что стали подозревать даже, нет ли здесь какого намека на скоропостижно погребенные тела, вследствие двух не так давно случившихся событий.
И
мертвыми покажутся пред ними все добродетельные люди других племен, как мертва книга пред живым
словом!
Ноздрев был так оттолкнут с своими безе, что чуть не полетел на землю: от него все отступились и не слушали больше; но все же
слова его о покупке
мертвых душ были произнесены во всю глотку и сопровождены таким громким смехом, что привлекли внимание даже тех, которые находились в самых дальних углах комнаты.
— Слушай, Разумихин, — заговорил Раскольников, — я тебе хочу сказать прямо: я сейчас у
мертвого был, один чиновник умер… я там все мои деньги отдал… и, кроме того, меня целовало сейчас одно существо, которое, если б я и убил кого-нибудь, тоже бы… одним
словом, я там видел еще другое одно существо…. с огненным пером… а впрочем, я завираюсь; я очень слаб, поддержи меня… сейчас ведь и лестница…
— В Ивана Ивановича — это хуже всего. Он тут ни сном, ни духом не виноват… Помнишь, в день рождения Марфеньки, — он приезжал, сидел тут молча, ни с кем ни
слова не сказал, как
мертвый, и ожил, когда показалась Вера? Гости видели все это. И без того давно не тайна, что он любит Веру; он не мастер таиться. А тут заметили, что он ушел с ней в сад, потом она скрылась к себе, а он уехал… Знаешь ли, зачем он приезжал?
— Опять «жизни»: вы только и твердите это
слово, как будто я
мертвая! Я предвижу, что будет дальше, — сказала она, засмеявшись, так что показались прекрасные зубы. — Сейчас дойдем до правил и потом… до любви.
— Так я и знала! — воскликнула она, но опять-таки вовсе не на мои
слова, а продолжая обдумывать свое. — Оплетут теперь ее всю и
мертвой петлей затянут!
У него нет
слов отвлеченных,
мертвых, книжных.
Тиранил же ужасно, обучая ее всяким штукам и наукам, и довел бедную собаку до того, что та выла без него, когда он отлучался в классы, а когда приходил, визжала от восторга, скакала как полоумная, служила, валилась на землю и притворялась
мертвою и проч.,
словом, показывала все штуки, которым ее обучили, уже не по требованию, а единственно от пылкости своих восторженных чувств и благодарного сердца.
Во внутренних комнатах царила
мертвая тишина; только по временам раздавался печальный крик какаду, несчастный опыт его, картавя, повторить человеческое
слово, костяной звук его клюва об жердочку, покрытую жестью, да противное хныканье небольшой обезьяны, старой, осунувшейся, чахоточной, жившей в зале на небольшом выступе изразцовой печи.
— Ведь вы только представьте себе, господа, — кричал Штофф, — мы поднимаем целый край.
Мертвые капиталы получают движение, возрождается несуществовавшая в крае промышленность, торговля оживляется, земледелие процветает. Одним
словом, это… это… это — воскресение из
мертвых!
Клиенты без
слов почувствовали свою
мертвую зависимость от этого нового человека, которому стоило оказать одно
слово — и банк закрывал кредит.
О каких-либо работах не могло быть и речи, так как «только провинившиеся или не заслужившие мужской благосклонности» попадали на работу в кухне, остальные же служили «потребностям» и пили
мертвую, и в конце концов женщины, по
словам Власова, были развращаемы до такой степени, что в состоянии какого-то ошеломления «продавали своих детей за штоф спирта».
Рано утром один из стрелков ходил на охоту за нерпами. Возвратясь, он сообщил, что бурей ночью
мертвую касатку снова унесло в море. Я не придал его
словам никакого значения, но орочи нашли это вполне естественным: Тэму вернулся, принял свой обычный вид и ушел в свою родную стихию.
Тотчас же прояснилось небо; князь точно из
мертвых воскрес; расспрашивал Колю, висел над каждым
словом его, переспрашивал по десяти раз, смеялся как ребенок и поминутно пожимал руки обоим смеющимся и ясно смотревшим на него мальчикам.
Разве такие
слова могут выходить из уст человека…
мертвого, с иссохшим сердцем и талантом?
Никакие
слова, доводы и убеждения здесь не могли иметь места, раз человек попал на эту
мертвую точку.
Лиза, хранившая
мертвое молчание во время всех сегодняшних распоряжений, при этих
словах встала и поцеловала отцовскую руку.
Читатели, как видно из
слов Живина: «…раскуси, что там написано», — придавали стихотворению аллегорическое значение, разумея под «старым домом» Россию, под «недовольным стариком» — Николая I. «…как сказал Гоголь, «…равно чудны стекла…» — неточная цитата из VII главы первой части «
Мертвых душ»: «…равно чудны стекла, озирающие солнцы и передающие движенья незамеченных насекомых…»] и раскуси, что там написано.
Настоящего севооборота он, конечно, не дождется раньше трех лет, но зато к тому времени у него все будет готово, все начеку: и постройки, и стадо, и усовершенствованные орудия —
словом сказать, весь живой и
мертвый сельскохозяйственный инвентарь.
— Это ваша фраза целиком, а не моя. Ваша собственная, а не одно только заключение нашего разговора. «Нашего» разговора совсем и не было: был учитель, вещавший огромные
слова, и был ученик, воскресший из
мертвых. Я тот ученик, а вы учитель.
В первой главе «Записок из
Мертвого дома» сказано несколько
слов об одном отцеубийце, из дворян.
У лавок с красным товаром на земле сидят слепцы — три пыльные фигуры; их
мёртвые лица словно вырублены из пористого камня, беззубые рты, шамкая, выговаривают унылые
слова...
— Пойдем! — сказал он, задыхаясь, и, крепко схватив меня за руку, потащил за собою. Но всю дорогу до флигеля он не сказал ни
слова, не давал и мне говорить. Я ожидал чего-нибудь сверхъестественного и почти не обманулся. Когда мы вошли в комнату, с ним сделалось дурно; он был бледен, как
мертвый. Я немедленно спрыснул его водою. «Вероятно, случилось что-нибудь очень ужасное, — думал я, — когда с таким человеком делается обморок».
Она пыталась начать письмо к Инсарову, но и это не удалось:
слова выходили на бумаге не то
мертвые, не то лживые.
В таком расположении духа приехали они в Старую Мертовщину, где жила в то время замечательно умная старуха Марья Михайловна
Мертвая, [Впоследствии правительство позволило изменить это страшное
слово, и сыновья ее стали называться Мертваго.
Мы смекнули, что он отправился на опасное дело, и хлебали свою теплую воду с усугубленным аппетитом, не нарушая ни одним
словом мертвого молчания.
Не плачьте над трупами павших борцов,
Погибших, с оружьем в руках…
Не пойте над ними надгробных стихов,
Слезой не скверните их прах.
Не нужно ни гимнов, ни слез мертвецам,
Отдайте им лучший почет.
Шагайте без страха по
мертвым телам.
Несите их знамя вперед…
Кованой сталью звенели и звали к бою звенящие
слова:
Несите их знамя вперед…
С врагом их под знаменем тех же идей
Ведите их в бой… до конца…
В голове у него замутилось, там лежали только
слова шпиона, белые и холодные, точно
мёртвые кости, и когда над его головой раздался глуховатый голос: «Чем могу служить вам?» — Евсей проговорил безучастным голосом, точно автомат...
Жегулев зажал в кармане браунинг и подумал, охваченный тем великим гневом, который, не вмещаясь ни в крик, ни в
слова, кажется похожим на
мертвое спокойствие: «Нет, убить мало. Завтра придут наши, и я его повешу на этой березе, да при всем народе. Только бы не ушел».
Он сидел и рыдал, не обращая внимания ни на сестру, ни на
мертвого: бог один знает, что тогда происходило в груди горбача, потому что, закрыв лицо руками, он не произнес ни одного
слова более… он, казалось, понял, что теперь боролся уже не с людьми, но с провидением и смутно предчувствовал, что если даже останется победителем, то слишком дорого купит победу: но непоколебимая железная воля составляла всё существо его, она не знала ни преград, ни остановок, стремясь к своей цели.
— Не говори мне про бога!.. он меня не знает; он не захочет у меня вырвать обреченную жертву — ему всё равно… и не думаешь ли ты смягчить его слезами и просьбами?.. Ха, ха, ха!.. Ольга, Ольга — прощай — я иду от тебя… но помни последние
слова мои: они стоят всех пророчеств… я говорю тебе: он погибнет, ты к
мертвому праху прилепила сердце твое… его имя вычеркнуто уже этой рукою из списка живущих… да! — продолжал он после минутного молчания, и если хочешь, я в доказательство принесу тебе его голову…
Не вдаваясь в метафизические суждения о том, каковы на самом деле каузальные отношения между общим и частным (причем необходимо было бы прийти к заключению, что для человека общее только бледный и
мертвый экстракт на индивидуального, что поэтому между ними такое же отношение, как между
словом и реальностью), скажем только, что на самом деле индивидуальные подробности вовсе не мешают общему значению предмета, а, напротив, оживляют и дополняют его общее значение; что, во всяком случае, поэзия признает высокое превосходство индивидуального уж тем самым, что всеми силами стремится к живой индивидуальности своих образов; что с тем вместе никак не может она достичь индивидуальности, а успевает только несколько приблизиться к ней, и что степенью этого приближения определяется достоинство поэтического образа.
— Оставить. Живая собака лучше
мертвого льва. И когда теперь, после
слов первосвященника, вспомнил он это, то сердце его сжалось от печали и страха.
— Дурак! вставай, дурак! — крикнула Катерина Львовна и с этими
словами она сама порхнула к Феде, уложила его
мертвую голову в самой естественной спящей позе на подушках и твердой рукой отперла двери, в которые ломилась куча народа.
Он замолчал и несколько минут лежал тихо. Но внезапно его неподвижное
мертвое лицо исказилось гримасой мучительной боли. Он со стоном повернулся на спину, и странные, дико звучащие, таинственные
слова чужого языка быстро побежали с его губ.
Потом Гоголь обратился ко мне с просьбами старательно вслушиваться во все суждения и отзывы о «
Мертвых душах», предпочтительно дурные, записывать их из
слова в
слово и все без исключения сообщать ему в Италию.
Статья называлась: «Несколько
слов о поэме Гоголя: „Похождения Чичикова, или
Мертвые души“».
Слова самого Гоголя утверждают меня в том мнении, что он начал писать «
Мертвые души» как любопытный и забавный анекдот; что только впоследствии он узнал, говоря его
словами, «на какие сильные мысли и глубокие явления может навести незначащий сюжет»; что впоследствии, мало-помалу, составилось это колоссальное создание, наполнившееся болезненными явлениями нашей общественной жизни; что впоследствии почувствовал он необходимость исхода из этого страшного сборища человеческих уродов, необходимость — примирения…
Последние
слова старик выговорил совсем красный, а затем выбежал из павильона. Генерал только хотел захохотать, но так и остался с раскрытым ртом. Наступила минута
мертвой тишины. Грузная фигура Тараса Ермилыча мелькнула уже на выходе из сада.
Мертвая зыбь, боковая и килевая качка, ночные сигналы, рыбы, летающие по воздуху, погрузка клади, магнитные бури, когда стрелка компаса пляшет, как взбешенная, — все было в его
словах крепко и ясно, как свежая ореховая доска.
«Плохие игрушки!» — сказал бы он сам себе, если бы имел время размыслить над этим. В его голове толпились еще некоторое время леса мачт, фантастические узоры, отдельные,
мертвые, как он сам,
слова, но скоро все кончилось. Пэд сочно хрипел, и это были последние пары. Матросы, подбежав к капитану, с содроганием увидели негра: лицо Пэда было черно, как чугун, даже шея приняла синевато-черный цвет крови, выступившей под кожей.
Товарищ Прошки был человек угрюмый и молчаливый. И нравом и судьбой он был отчасти похож на гоголевского капитана Копейкина [Капитан Копейкин — один из персонажей «
Мертвых душ» Н. В. Гоголя.], хотя изувечен не в такой степени… Сидя с Прошкой в канаве, он не сказал ни одного укоризненного
слова, но во всей его угрюмой, горемычной фигуре Прошка видел безмолвный и тем более горький укор. Наконец служивый крякнул и, вынимая трубку, предложил Прошке...
Для нас, не посвященных в простое таинство души заклинателя — в его власть над
словом, превращающую
слово в дело, — это может быть смешно только потому, что мы забыли народную душу, а может быть, истинную душу вообще; для непосвященного с простою душой, более гармоничной, менее охлажденной рассудком, чем наша, — такое таинство страшно; перед ним — не
мертвый текст, с гордостью записанный со
слов деревенского грамотея, а живые, лесные
слова; не догматический предрассудок, но суеверная сказка, а творческий обряд, страшная быль, которая вот сейчас вырастет перед ним, заколдует его, даст или отнимет благополучие или, еще страшнее, опутает его неизвестными чарами, если того пожелает всемогущий кудесник.
Пожалуй, у нас в литературе есть свои руссицизмы, искусственно составленные из
слов настоящих русских людей, отлитые в известные формы, так сказать: руссицизмы казенные, которые, будучи лишены духа и жизни, остались
мертвой буквой и не только не возбуждают сочувствия, но напротив производят самое неприятное впечатление.
Но зато, когда Загоскин вырывается на свободу, то говорит свое живое
слово, а не чужую
мертвую речь.
А подавленное, но все же неотвязное горе, спрятанное далеко-далеко в глубине сердца, смело подымет теперь зловещую голову и среди
мертвого затишья во мраке так явственно шепчет ужасные роковые
слова: «Навсегда… в этом гробу, навсегда!..»