Неточные совпадения
«Не может быть, чтоб это страшное тело был брат Николай», подумал Левин. Но он подошел ближе, увидал
лицо, и сомнение уже стало невозможно. Несмотря на страшное изменение
лица, Левину стòило взглянуть в эти живые поднявшиеся на входившего глаза, заметить легкое движение рта под слипшимися усами, чтобы понять ту страшную истину, что это
мертвое тело было живой брат.
Алексей Александрович вздрогнул при упоминании о жене, но тотчас же на
лице его установилась та
мертвая неподвижность, которая выражала совершенную беспомощность в этом деле.
И, откинувшись в угол кареты, она зарыдала, закрываясь руками. Алексей Александрович не пошевелился и не изменил прямого направления взгляда. Но всё
лицо его вдруг приняло торжественную неподвижность
мертвого, и выражение это не изменилось во всё время езды до дачи. Подъезжая к дому, он повернул к ней голову всё с тем же выражением.
Как грустно мне твое явленье,
Весна, весна! пора любви!
Какое томное волненье
В моей душе, в моей крови!
С каким тяжелым умиленьем
Я наслаждаюсь дуновеньем
В
лицо мне веющей весны
На лоне сельской тишины!
Или мне чуждо наслажденье,
И всё, что радует, живит,
Всё, что ликует и блестит,
Наводит скуку и томленье
На душу
мертвую давно,
И всё ей кажется темно?
Остановился сыноубийца и глядел долго на бездыханный труп. Он был и
мертвый прекрасен: мужественное
лицо его, недавно исполненное силы и непобедимого для жен очарованья, все еще выражало чудную красоту; черные брови, как траурный бархат, оттеняли его побледневшие черты.
Ни крика, ни стону не было слышно даже тогда, когда стали перебивать ему на руках и ногах кости, когда ужасный хряск их послышался среди
мертвой толпы отдаленными зрителями, когда панянки отворотили глаза свои, — ничто, похожее на стон, не вырвалось из уст его, не дрогнулось
лицо его.
Он отступил, дал упасть и тотчас же нагнулся к ее
лицу; она была уже
мертвая.
Ушел. Диомидов лежал, закрыв глаза, но рот его открыт и
лицо снова безмолвно кричало. Можно было подумать: он открыл рот нарочно, потому что знает: от этого
лицо становится
мертвым и жутким. На улице оглушительно трещали барабаны, мерный топот сотен солдатских ног сотрясал землю. Истерически лаяла испуганная собака. В комнате было неуютно, не прибрано и душно от запаха спирта. На постели Лидии лежит полуидиот.
Самгин вдруг представил его
мертвым: на белой подушке серое, землистое
лицо, с погасшими глазами в темных ямах, с заостренным носом, а рот — приоткрыт, и в нем эти два золотых клыка.
Когда она злилась, красные пятна с ее щек исчезали, и
лицо, приняв пепельный цвет,
мертвело, а в глазах блестели зеленые искры.
Закурил папиросу и стал пускать струи дыма в зеркало, сизоватый дым на секунды стирал
лицо и, кудряво расползаясь по стеклу, снова показывал
мертвые кружочки очков, хрящеватый нос, тонкие губы и острую кисточку темненькой бороды.
Кричали ура четверым монголам, одетым в парчу, идольски неподвижным; сидя в ландо, они косенькими глазками смотрели друг на друга; один из них, с вывороченными ноздрями, с незакрытым ртом, белозубый, улыбался
мертвой улыбкой, желтое
лицо его казалось медным.
Голова его представляла сложный архив
мертвых дел,
лиц, эпох, цифр, религий, ничем не связанных политико-экономических, математических или других истин, задач, положений и т. п.
Женская фигура, с
лицом Софьи, рисовалась ему белой, холодной статуей, где-то в пустыне, под ясным, будто лунным небом, но без луны; в свете, но не солнечном, среди сухих нагих скал, с
мертвыми деревьями, с нетекущими водами, с странным молчанием. Она, обратив каменное
лицо к небу, положив руки на колени, полуоткрыв уста, кажется, жаждала пробуждения.
Но Вера бледна, на ней
лица нет, она беспорядочно лежит на диване, и потом в платье, как будто не раздевалась совсем, а пуще всего
мертвая улыбка Веры поразила ее.
На
лицо бабушки, вчера еще
мертвое, каменное, вдруг хлынула жизнь, забота, страх. Она сделала ему знак рукой, чтоб вышел, и в полчаса кончила свой туалет.
Рассчитывали на дующие около того времени вестовые ветры, но и это ожидание не оправдалось. В воздухе
мертвая тишина, нарушаемая только хлопаньем грота. Ночью с 21 на 22 февраля я от жара ушел спать в кают-компанию и лег на диване под открытым люком. Меня разбудил неистовый топот, вроде трепака, свист и крики. На
лицо упало несколько брызг. «Шквал! — говорят, — ну, теперь задует!» Ничего не бывало, шквал прошел, и фрегат опять задремал в штиле.
«Ведь это
мертвая женщина», думал он, глядя на это когда-то милое, теперь оскверненное пухлое
лицо с блестящим нехорошим блеском черных косящих глаз, следящих за смотрителем и его рукою с зажатой бумажкой. И на него нашла минута колебания.
В воображении его восстали эти запертые в зараженном воздухе сотни и тысячи опозоренных людей, запираемые равнодушными генералами, прокурорами, смотрителями, вспоминался странный, обличающий начальство свободный старик, признаваемый сумасшедшим, и среди трупов прекрасное
мертвое восковое
лицо в озлоблении умершего Крыльцова. И прежний вопрос о том, он ли, Нехлюдов, сумасшедший или сумасшедшие люди, считающие себя разумными и делающие всё это, с новой силой восстал перед ним и требовал ответа.
И в воображении его из-за всех впечатлений нынешнего дня с необыкновенной живостью возникло прекрасное
лицо второго
мертвого арестанта с улыбающимся выражением губ, строгим выражением лба и небольшим крепким ухом под бритым синеющим черепом.
Привалов пошел в уборную, где царила
мертвая тишина. Катерина Ивановна лежала на кровати, устроенной на скорую руку из старых декораций;
лицо покрылось матовой бледностью, грудь поднималась судорожно, с предсмертными хрипами. Шутовской наряд был обрызган каплями крови. Какая-то добрая рука прикрыла ноги ее синей собольей шубкой. Около изголовья молча стоял Иван Яковлич, бледный как мертвец; у него по
лицу катились крупные слезы.
Но здесь совсем другое: эти бронзовые испитые
лица с косыми темными глазами глядят на вас с тупым безнадежным отчаянием, движения точно связаны какой-то
мертвой апатией даже в складках рваных азямов чувствовалось эта чисто азиатское отчаяние в собственной судьбе.
Идешь вдоль опушки, глядишь за собакой, а между тем любимые образы, любимые
лица,
мертвые и живые, приходят на память, давным-давно заснувшие впечатления неожиданно просыпаются; воображенье реет и носится, как птица, и все так ясно движется и стоит перед глазами.
Когда же наконец Яков открыл свое
лицо — оно было бледно, как у
мертвого; глаза едва мерцали сквозь опущенные ресницы.
Чиновник сказал: «так вот от этого вызова не откажетесь» и ударил его по
лицу; франт схватил палку, чиновник толкнул его в грудь; франт упал, на шум вбежала прислуга; барин лежал
мертвый, он был ударен о землю сильно и попал виском на острый выступ резной подножки стола.
Я бросился к реке. Староста был налицо и распоряжался без сапог и с засученными портками; двое мужиков с комяги забрасывали невод. Минут через пять они закричали: «Нашли, нашли!» — и вытащили на берег
мертвое тело Матвея. Цветущий юноша этот, красивый, краснощекий, лежал с открытыми глазами, без выражения жизни, и уж нижняя часть
лица начала вздуваться. Староста положил тело на берегу, строго наказал мужикам не дотрогиваться, набросил на него армяк, поставил караульного и послал за земской полицией…
Ухватил всадник страшною рукою колдуна и поднял его на воздух. Вмиг умер колдун и открыл после смерти очи. Но уже был мертвец и глядел как мертвец. Так страшно не глядит ни живой, ни воскресший. Ворочал он по сторонам
мертвыми глазами и увидел поднявшихся мертвецов от Киева, и от земли Галичской, и от Карпата, как две капли воды схожих
лицом на него.
Действительно, я напечатал рассказ «В глухую», где подробно описал виденный мною притон, игру в карты, отравленного «малинкой» гостя, которого потащили сбросить в подземную клоаку, приняв за
мертвого. Только Колосов переулок назвал Безымянным. Обстановку описал и в подробностях, как живых, действующих
лиц. Барон Дорфгаузен, Отто Карлович… и это действительно было его настоящее имя.
При лиловом свете столовой мореного дуба все
лица стали
мертвыми, и гости старались искусственно вызвать румянец обильным возлиянием дорогих вин.
Мы, весь дом, стоим у ворот, из окна смотрит синее
лицо военного, над ним — белокурая голова его жены; со двора Бетленга тоже вышли какие-то люди, только серый,
мертвый дом Овсянникова не показывает никого.
Особенно приметна была в этом
лице его
мертвая бледность, придававшая всей физиономии молодого человека изможденный вид, несмотря на довольно крепкое сложение, и вместе с тем что-то страстное, до страдания, не гармонировавшее с нахальною и грубою улыбкой и с резким, самодовольным его взглядом.
Покрывшееся
мертвой бледностью
лицо Кишкина служило лучшим доказательством схватившей его немочи.
Минут десять в зале была такая тишина, такое
мертвое молчание, что, казалось, будто все
лица этой живой картины окаменели и так будут стоять в этой комнате до скончания века. По полу только раздавались чокающие шаги бродившей левретки.
Лиза все сидела, как истукан. Можно было поручиться, что она не видала ни одного предмета, бывшего перед ее глазами, и если бы судорожное подергиванье бровей по временам не нарушало
мертвой неподвижности ее безжизненно бледного
лица, то можно было бы подумать, что ее хватил столбняк или она так застыла.
И старший рабочий, с рыжей бородой, свалявшейся набок, и с голубыми строгими глазами; и огромный парень, у которого левый глаз затек и от лба до скулы и от носа до виска расплывалось пятно черно-сизого цвета; и мальчишка с наивным, деревенским
лицом, с разинутым ртом, как у птенца, безвольным, мокрым; и старик, который, припоздавши, бежал за артелью смешной козлиной рысью; и их одежды, запачканные известкой, их фартуки и их зубила — все это мелькнуло перед ним неодушевленной вереницей — цветной, пестрой, но
мертвой лентой кинематографа.
Старик не двигался. Я взял его за руку; рука упала, как
мертвая. Я взглянул ему в
лицо, дотронулся до него — он был уже
мертвый. Мне казалось, что все это происходит во сне.
Старик с минуту глядел на него, как пораженный, как будто не понимая, что Азорка уже умер; потом тихо склонился к бывшему слуге и другу и прижал свое бледное
лицо к его
мертвой морде.
Было далеко за полночь, когда Сергей, лежавший на полу рядом с дедушкой, осторожно поднялся и стал бесшумно одеваться. Сквозь широкие окна лился в комнату бледный свет месяца, стелился косым, дрожащим переплетом по полу и, падая на спящих вповалку людей, придавал их
лицам страдальческое и
мертвое выражение.
Окончив ужин, все расположились вокруг костра; перед ними, торопливо поедая дерево, горел огонь, сзади нависла тьма, окутав лес и небо. Больной, широко открыв глаза, смотрел в огонь, непрерывно кашлял, весь дрожал — казалось, что остатки жизни нетерпеливо рвутся из его груди, стремясь покинуть тело, источенное недугом. Отблески пламени дрожали на его
лице, не оживляя
мертвой кожи. Только глаза больного горели угасающим огнем.
Фуражка у него была надета набок, один ус закручен кверху, а другой опускался вниз, и от этого
лицо его казалось кривым, обезображенным тупой,
мертвой улыбкой.
От этой злой угрозы на нее повеяло
мертвым холодом. Она ничего не сказала в ответ Исаю, только взглянула в его маленькое, усеянное веснушками
лицо и, вздохнув, опустила глаза в землю.
Ромашов быстро поднялся. Он увидел перед собой
мертвое, истерзанное
лицо, с разбитыми, опухшими, окровавленными губами, с заплывшим от синяка глазом. При ночном неверном свете следы побоев имели зловещий, преувеличенный вид. И, глядя на Хлебникова, Ромашов подумал: «Вот этот самый человек вместе со мной принес сегодня неудачу всему полку. Мы одинаково несчастны».
Немного далее вы видите старого солдата, который переменяет белье.
Лицо и тело его какого-то коричневого цвета и худы, как скелет. Руки у него совсем нет: она вылущена в плече. Он сидит бодро, он поправился; но по
мертвому, тусклому взгляду, по ужасной худобе и морщинам
лица вы видите, что это существо, уже выстрадавшее лучшую часть своей жизни.
Это белокурый, с пухлым и бледным
лицом человек. Он лежит навзничь, закинув назад левую руку, в положении, выражающем жестокое страдание. Сухой открытый рот с трудом выпускает хрипящее дыхание; голубые оловянные глаза закачены кверху, и из-под сбившегося одеяла высунут остаток правой руки, обвернутый бинтами. Тяжелый запах
мертвого тела сильнее поражает вас, и пожирающий внутренний жар, проникающий все члены страдальца, проникает как будто и вас.
Проходя мимо церкви, в которой отпевали покойника, он продирался сквозь толпу взглянуть
мертвому в
лицо и потом шел провожать его на кладбище.
И действительно: не успел он войти в свою комнату, не успел сесть перед письменным столом, как, облокотясь об этот самый стол обеими руками и прижав обе ладони к
лицу, — он горестно и глухо воскликнул: «Я ее люблю, люблю безумно!» — и весь внутренне зарделся, как уголь, с которого внезапно сдули наросший слой
мертвого пепла.
— Да, умер. Я скажу, что он любил тебя, а вовсе не был сумасшедшим. Я не сводил с него глаз и видел каждое его движение, каждое изменение его
лица. И для него не существовало жизни без тебя. Мне казалось, что я присутствую при громадном страдании, от которого люди умирают, и я даже почти понял, что передо мною
мертвый человек. Понимаешь, Вера, я не знал, как себя держать, что мне делать…
У колодца я услыхал неудержимый смех. Вынутые трупы лежали передо мной, два в извозчичьих халатах, и одна хорошо одетая женщина с изуродованным
лицом была на самом верху —
лицо ногами измято. Сначала из колодца достали четверых
мертвых, пятый был худощавый человек; оказался портной с Грачевки.
Она не ответила и в бессилии закрыла глаза. Бледное ее
лицо стало точно у
мертвой. Она заснула почти мгновенно. Шатов посмотрел кругом, поправил свечу, посмотрел еще раз в беспокойстве на ее
лицо, крепко сжал пред собой руки и на цыпочках вышел из комнаты в сени. На верху лестницы он уперся
лицом в угол и простоял так минут десять, безмолвно и недвижимо. Простоял бы и дольше, но вдруг внизу послышались тихие, осторожные шаги. Кто-то подымался вверх. Шатов вспомнил, что забыл запереть калитку.
С трудом удалось опричникам оттащить Митьку, но Хомяка подняли уже
мертвого, и когда внимание всех обратилось на посиневшее
лицо его, рядом с Митькой очутился владимирский гусляр и, дернув его за полу, сказал шепотом...