Неточные совпадения
Ответа не было, кроме того общего ответа, который дает жизнь на все самые сложные и неразрешимые вопросы. Ответ этот: надо жить потребностями дня, то есть забыться. Забыться сном уже нельзя, по крайней мере, до
ночи, нельзя уже вернуться к той
музыке, которую пели графинчики-женщины; стало быть, надо забыться сном жизни.
Театры, балы; всю
ночь сияет убранный огнями и плошками, оглашенный громом
музыки сад.
— Расстригут меня — пойду работать на завод стекла, займусь изобретением стеклянного инструмента. Семь лет недоумеваю: почему стекло не употребляется в
музыке? Прислушивались вы зимой, в метельные
ночи, когда не спится, как стекла в окнах поют? Я, может быть, тысячу
ночей слушал это пение и дошел до мысли, что именно стекло, а не медь, не дерево должно дать нам совершенную
музыку. Все музыкальные инструменты надобно из стекла делать, тогда и получим рай звуков. Обязательно займусь этим.
—
Музыку любил, — у него таких вот музыкальных ящиков семь было, даже
ночами иногда вставал и заводил.
Ночь была лунная. Я смотрел на Пассиг, который тек в нескольких саженях от балкона, на темные силуэты монастырей, на чуть-чуть качающиеся суда, слушал звуки долетавшей какой-то
музыки, кажется арфы, только не фортепьян, и женский голос. Глядя на все окружающее, не умеешь представить себе, как хмурится это небо, как бледнеют и пропадают эти краски, как природа расстается с своим праздничным убором.
То всю
ночь сверкали окна огнями и дом гудел
музыкой на свадьбах и купеческих балах, привлекая публику с бульваров к своим окнам, то из него доносились басы протодьяконов, возглашавших «вечную память».
Поздно
ночью кто-то потребовал
музыку.
Шаркали по крыше тоскливые вьюги, за дверью на чердаке гулял-гудел ветер, похоронно пело в трубе, дребезжали вьюшки, днем каркали вороны, тихими
ночами с поля доносился заунывный вой волков, — под эту
музыку и росло сердце.
— Да ведь я всю
ночь не спал, а потом ходил, ходил, был на
музыке…
Она его приняла как нельзя лучше, и до поздней
ночи высокие комнаты дома и самый сад оглашались звуками
музыки, пенья и веселых французских речей.
Тогда запирались наглухо двери и окна дома, и двое суток кряду шла кошмарная, скучная, дикая, с выкриками и слезами, с надругательством над женским телом, русская оргия, устраивались райские
ночи, во время которых уродливо кривлялись под
музыку нагишом пьяные, кривоногие, волосатые, брюхатые мужчины и женщины с дряблыми, желтыми, обвисшими, жидкими телами, пили и жрали, как свиньи, в кроватях и на полу, среди душной, проспиртованной атмосферы, загаженной человеческим дыханием и испарениями нечистой кожи.
Обаяние и чад бальной сферы, гром
музыки, обнаженные плечи, огонь взоров, улыбка розовых уст не дадут ему уснуть целую
ночь.
Еще долго не выходил он из своей засады. Остаток бала тянулся, казалось, бесконечно.
Ночь холодела и сырела. Духовая
музыка надоела; турецкий барабан стучал по голове с раздражающей ритмичностью. Круглые стеклянные фонари светили тусклее. Висячие гирлянды из дубовых и липовых веток опустили беспомощно свои листья, и от них шел нежный, горьковатый аромат увядания. Александрову очень хотелось пить, и у него пересохло в горле.
Уедут юнкера туда, где свет,
музыка, цветы, прелестные девушки, духи, танцы, легкий смех, а Дрозд пойдет в свою казенную холостую квартиру, где, кроме денщика, ждут его только два живых существа, две черные дворняжки, без признаков какой бы то ни было породы: э-Мальчик и э-Цыган. Говорят, что Дрозд выпивает по
ночам в одиночку.
— Сюжет этой пантомимы был широко известен, он сходен с эпизодом из «
Ночи перед рождеством» Н. В. Гоголя.] под
музыку.
Днём ему не позволяли долго сидеть за столом, да и много народу было в доме, много шума; он писал
ночами, в строгой тишине, внимательно слушавшей его шёпот, когда он искал нужное слово. Скрип пера стал для него
музыкой, она успокаивала изношенное, неверно работавшее сердце, и порою ему было до слёз приятно видеть на бумаге только что написанные, ещё влажные, круглые слова...
Казалось, не среди опасностей морской
ночи, а в дальнем углу царского дворца присела, устав от
музыки и толпы, эта удивительная фигура.
Рассказывали также, что раза два в год графиня давала бал, на который приглашались дворяне и чиновники со всей губернии и приезжал даже Варламов; все гости пили чай из серебряных самоваров, ели все необыкновенное (например, зимою, на Рождество, подавались малина и клубника) и плясали под
музыку, которая играла день и
ночь…
Помнит он белоснежный квадрат площади, обнесенной канатом, войска, марширующие два раза в году под
музыку; видел он раз в год вырастающий в одну
ночь и на одну только неделю еловый лес. Помнит он тучи пыли, несшиеся на него от куч мусора, наваленного на площади.
— Эта
музыка и эта
ночь, — заговорил он, — напомнили мне мое студенческое время в Германии: наши сходки, наши серенады…
Лет десять — пятнадцать назад здесь, на озере,
музыка и пение слышались непрерывно почти каждую
ночь.
Не первым
И не последним был бы ты. Однако
Меня проделка эта развлекла,
А то с утра еще мне было как-то
Особенно и скучно и досадно.
Скорей, скорей прожить мне эту жизнь
И весело пробиться до конца!
Эй, Лепорелло! Весь чтобы дворец
Был освещен, чтоб
музыка гремела
И чтоб вино всю
ночь лилось рекой!
Мы на рассвете подымаем якорь!
К чему это спрашивать! да обо всем… об роли поэта, сначала непризнанного, а потом увенчанного; о дружбе с Гофманом; Варфоломеевская
ночь, Диана Вернон, геройская роль при взятии Казани Иваном Васильевичем, Клара Мовбрай, Евфия Денс, собор прелатов и Гус перед ними, восстание мертвецов в Роберте (помните
музыку?
Появляется
музыка: кларнет и бубен. Они бубнят и дудят до самой поздней
ночи однообразные, унылые татарские песни. На столах появляется молодое вино — розовое вино, пахнущее свежераздавленным виноградом; от него страшно скоро пьянеешь и на другой день болит голова.
С тоски начал учиться играть на скрипке, пилил по
ночам в магазине, смущая ночного сторожа и мышей.
Музыку я любил и стал заниматься ею с великим увлечением, но мой учитель, скрипач театрального оркестра, во время урока, — когда я вышел из магазина, — открыл не запертый мною ящик кассы, и, возвратясь, я застал его набивающим карманы свои деньгами. Увидав меня в дверях, он вытянул шею, подставил скучное бритое лицо и тихо сказал...
— Так вы споете нам? Ну так и я вам спою, — сверкнула глазками Надя, — только не теперь, а после обеда. Я терпеть не могу
музыки, — прибавила она, — надоели эти фортопьяны; у нас ведь с утра до
ночи все играют и поют — одна Катя чего стоит.
Августовская ясная
ночь. Площадка клубного сада; по обе стороны деревья, подле них ряд столбов, на верху которых группы из освещенных фонарей; между столбами протянута проволока с висящими шарообразными белыми фонарями; подле столбов, по обе стороны, садовые скамейки и стулья; в глубине эстрада для
музыки; в левом углу сцены видны из-за деревьев несколько ступеней с перилами, что должно означать вход в здание клуба, полное освещение.
Эта
музыка наводит на унылые мысли о близости зимы, о проклятых коротких днях без солнца, о длинных
ночах, о необходимости иметь теплую одежду и много есть.
Вот что мне представлялось:
ночь, луна, свет от луны белый и нежный, запах… ты думаешь, лимона? нет, ванили, запах кактуса, широкая водная гладь, плоский остров, заросший оливами; на острове, у самого берега, небольшой мраморный дом, с раскрытыми окнами; слышится
музыка, бог знает откуда; в доме деревья с темными листьями и свет полузавешенной лампы; из одного окна перекинулась тяжелая бархатная мантия с золотой бахромой и лежит одним концом на воде; а облокотясь на мантию, рядом сидят он и она и глядят вдаль туда, где виднеется Венеция.
Часто жадно ловил он руками какую-то тень, часто слышались ему шелест близких, легких шагов около постели его и сладкий, как
музыка, шепот чьих-то ласковых, нежных речей; чье-то влажное, порывистое дыхание скользило по лицу его, и любовью потрясалось все его существо; чьи-то горючие слезы жгли его воспаленные щеки, и вдруг чей-то поцелуй, долгий, нежный, впивался в его губы; тогда жизнь его изнывала в неугасимой муке; казалось, все бытие, весь мир останавливался, умирал на целые века кругом него, и долгая, тысячелетняя
ночь простиралась над всем…
Дом, в котором она жила со дня рождения и который в завещании был записан на ее имя, находился на окраине города, в Цыганской слободке, недалеко от сада «Тиволи»; по вечерам и по
ночам ей слышно было, как в саду играла
музыка, как лопались с треском ракеты, и ей казалось, что это Кукин воюет со своей судьбой и берет приступом своего главного врага — равнодушную публику; сердце у нее сладко замирало, спать совсем не хотелось, и, когда под утро он возвращался домой, она тихо стучала в окошко из своей спальни и, показывая ему сквозь занавески только лицо и одно плечо, ласково улыбалась…
«Да! Так вот раз
ночью сидим мы и слышим —
музыка плывет по степи. Хорошая
музыка! Кровь загоралась в жилах от нее, и звала она куда-то. Всем нам, мы чуяли, от той
музыки захотелось чего-то такого, после чего бы и жить уж не нужно было, или, коли жить, так — царями над всей землей, сокол!
Или музы́кой и певцами,
Органом и волынкой вдруг,
Или кулачными бойцами
И пляской веселю мой дух;
Или, о всех делах заботу
Оставя, езжу на охоту
И забавляюсь лаем псов;
Или над невскими брегами
Я тешусь по
ночам рогами
И греблей удалых гребцов.
— Иду… а
ночь такая прекрасная, тихая. Вдруг слышу
музыку, топот, танцуют. Любопытствую у городового: Пселдонимов женится. Да ты, брат, на всю Петербургскую сторону балы задаешь? ха-ха, — вдруг обратился он опять к Пселдонимову.
Была лунная
ночь с соловьями, с ароматами сирени и белой акации, с далекой
музыкой из городского сада.
К вечеру мы опять друзья с Тиной. За вечером следует та же буйная
ночь, с
музыкой, залихватским пением, с щекочущими нервы переходами… и ни одной минуты сна!
Черная
ночь молчала в саду за окнами украшенного брачного чертога, — а издали доносились откуда-то веселые песни, смех,
музыка, шумные восклицания.
И в летние
ночи нередко из раскрытых окон его домика лились звуки Гайдна, Генделя, Моцарта, Бетховена; новой
музыки Строинский не любил и говаривал, что никогда не осквернит ею ни своего слуха, ни пальцев.
Жуткая тьма
ночи, дикая
музыка, бешеная пляска и кружение, — может быть, еще вино и гашиш, — зажигали душу пьяным безумием.
Ясные дни, теплые, душистые
ночи,
музыка Веры, — чего мне больше?
Там я ставил впервые в Дерпте комедию Островского"Не в свои сани не садись", где играл Бородкина, и этот памятный тамошним старожилам спектакль начался комическими сценами из шекспировского"Сна в летнюю
ночь"в немецком переводе Тика; а мендельсоновскую
музыку исполнял за сценой в четыре руки сам С.Ф. с одним из бывших"рутенистов", впоследствии известным в Петербурге врачом, Тицнером.
Те месяцы, которые протекли между выпускным экзаменом и отъездом в Казань с правом поступить без экзамена, были полным расцветом молодой души. Все возраставшая любовь к сестре, свобода, права взрослого, мечты о студенчестве, приволье деревенского житья, все в той же Анкудиновке, дружба с умными милыми девушками, с оттенком тайной влюбленности,
ночи в саду,
музыка, бесконечные разговоры, где молодость души трепетно изливается и жаждет таких же излияний. Больше это уже не повторилось.
Если первое мое стихотворение было плодом трезвого и очень напряженного труда, то второе было написано в состоянии самого подлинного и несомненного вдохновения. Дело было так. Я перечитывал «Дворянское гнездо» Тургенева. Помните, как теплою летнею
ночью Лаврецкий с Леммом едут в коляске из города в имение Лаврецкого? Едут и говорят о
музыке. Лаврецкий уговаривает Лемма написать оперу. Лемм отвечает, что для этого он уже стар.
Внезапно, совсем близко от нас, вероятно, у полкового командира, заиграла
музыка, и бешено-веселые, громкие звуки точно вспыхнули среди
ночи и тишины.
Так он и не видит ни девушки в белом, ни танцующих; только
музыка в одно мгновение обдает его затылок волною горячих звуков, и все пропадает в темноте и молчании
ночи.
А далеко впереди маячит зарево станционных огней, и оттуда, от этого светлого пятна, вместе с теплым и свежим воздухом
ночи, прилетают мягкие и нежные звуки
музыки.
Кругом
ночь, а они танцуют; если только на десять шагов отойти в сторону от круга, необъятный всевластный мрак поглотит человека, — а они танцуют, и
музыка играет для них так обаятельно, так задумчиво и нежно.
Всё равно куда… лишь бы бежать от этой дрянной, пошлой, дешевенькой жизни, превратившей меня в старого, жалкого дурака, старого, жалкого идиота, бежать от этой глупой, мелкой, злой, злой, злой скряги, от моей жены, которая мучила меня тридцать три года, бежать от
музыки, от кухни, от жениных денег, от всех этих пустяков и пошлостей… и остановиться где-нибудь далеко-далеко в поле и стоять деревом, столбом, огородным пугалом, под широким небом, и глядеть всю
ночь, как над тобой стоит тихий, ясный месяц, и забыть, забыть…
Во второй год
музыка уже смолкла во флигеле и юрист требовал в своих записках только классиков. В пятый год снова послышалась
музыка и узник попросил вина. Те, которые наблюдали за ним в окошко, говорили, что весь этот год он только ел, пил и лежал на постели, часто зевал, сердито разговаривал сам с собою. Книг он не читал. Иногда по
ночам он садился писать, писал долго и под утро разрывал на клочки всё написанное. Слышали не раз, как он плакал.
Под влиянием усталости нерв, раздражающего бессонного часа утра и слышанной
музыки Делесов, глядя на это лицо, снова перенесся в тот блаженный мир, в который он заглянул нынче
ночью; снова ему вспомнилось счастливое и великодушное время молодости, и он перестал раскаиваться в своем поступке. Он в эту минуту искренно, горячо любил Альберта и твердо решился сделать добро ему.