Неточные совпадения
Через час курьерская тройка мчала меня из Кисловодска. За несколько верст от Ессентуков я узнал близ дороги труп
моего лихого коня; седло было снято — вероятно, проезжим казаком, — и вместо седла на
спине его сидели два ворона. Я вздохнул и отвернулся…
— Правда, с такой дороги и очень нужно отдохнуть. Вот здесь и расположитесь, батюшка, на этом диване. Эй, Фетинья, принеси перину, подушки и простыню. Какое-то время послал Бог: гром такой — у меня всю ночь горела свеча перед образом. Эх, отец
мой, да у тебя-то, как у борова, вся
спина и бок в грязи! где так изволил засалиться?
«Молчи, дядя, — возразил
мой бродяга, — будет дождик, будут и грибки; а будут грибки, будет и кузов. А теперь (тут он мигнул опять) заткни топор за
спину: лесничий ходит. Ваше благородие! за ваше здоровье!» — При сих словах он взял стакан, перекрестился и выпил одним духом. Потом поклонился мне и воротился на полати.
Макаров не ввел, а почти внес его в комнаты, втолкнул в уборную, быстро раздел по пояс и начал
мыть. Трудно было нагнуть шею Маракуева над раковиной умывальника, веселый студент, отталкивая Макарова плечом, упрямо не хотел согнуться, упруго выпрямлял
спину и мычал...
—
Мыло, — сказал кто-то за
спиной Самгина.
В сотне шагов от Самгина насыпь разрезана рекой, река перекрыта железной клеткой моста, из-под него быстро вытекает река, сверкая, точно ртуть, река не широкая, болотистая, один ее берег густо зарос камышом, осокой, на другом размыт песок, и на всем видимом протяжении берега моются, ходят и плавают в воде солдаты,
моют лошадей, в трех местах — ловят рыбу бреднем, натирают груди, ноги,
спины друг другу теплым, жирным илом реки.
Он взял фуражку и побежал по всему дому, хлопая дверями, заглядывая во все углы. Веры не было, ни в ее комнате, ни в старом доме, ни в поле не видать ее, ни в огородах. Он даже поглядел на задний двор, но там только Улита
мыла какую-то кадку, да в сарае Прохор лежал на
спине плашмя и спал под тулупом, с наивным лицом и открытым ртом.
Малаец прятался под навесом юта, потом, увидев дверь
моей каюты отворенною, поставил туда сначала одну ногу, затем другую и
спину, а голова была еще наруже.
Помню я этого Терентьева, худощавого, рябого, лихого боцмана, всегда с свистком на груди и с линьком или лопарем в руках. Это тот самый, о котором я упоминал в начале путешествия и который угощал
моего Фаддеева то линьком, то лопарем по
спине, когда этот последний, радея мне (без
моей просьбы, а всегда сюрпризом), таскал украдкой пресную воду на умыванье, сверх положенного количества, из систерн во время плавания в Немецком море.
Ибо если бы даже кожу
мою уже до половины содрали со
спины, то и тогда по слову
моему или крику не двинулась бы сия гора.
Мы вошли в дом. Молодой малый, в длинном кафтане из синего толстого сукна, встретил нас на крыльце. Радилов тотчас приказал ему поднести водки Ермолаю;
мой охотник почтительно поклонился
спине великодушного дателя. Из передней, заклеенной разными пестрыми картинами, завешенной клетками, вошли мы в небольшую комнатку — кабинет Радилова. Я снял свои охотничьи доспехи, поставил ружье в угол; малый в длиннополом сюртуке хлопотливо обчистил меня.
Мое движение испугало зверька и заставило быстро скрыться в норку. По тому, как он прятался, видно было, что опасность приучила его быть всегда настороже и не доверяться предательской тишине леса. Затем я увидел бурундука. Эта пестренькая земляная белка, бойкая и игривая, проворно бегала по колоднику, влезала на деревья, спускалась вниз и снова пряталась в траве. Окраска бурундука пестрая, желтая; по
спине и по бокам туловища тянется 5 черных полос.
Покамест собирался он переписать
мою подорожную, я смотрел на его седину, на глубокие морщины давно не бритого лица, на сгорбленную
спину — и не мог надивиться, как три или четыре года могли превратить бодрого мужчину в хилого старика.
— Что же это значит? Пользуясь тем, что я в тюрьме, вы спите там, в редакции. Нет, господа, эдак я откажусь от всякого участия и напечатаю
мой отказ, я не хочу, чтоб
мое имя таскали в грязи, у вас надобно стоять за
спиной, смотреть за каждой строкой. Публика принимает это за
мой журнал, нет, этому надобно положить конец. Завтра я пришлю статью, чтоб загладить дурное действие вашего маранья, и покажу, как я разумею дух, в котором должен быть наш орган.
— Матушка ты
моя! заступница! — не кричит, а как-то безобразно мычит он, рухнувшись на колени, — смилуйся ты над солдатом! Ведь я… ведь мне… ах, Господи! да что ж это будет! Матушка! да ты посмотри! ты на спину-то
мою посмотри! вот они, скулы-то
мои… Ах ты, Господи милосливый!
— Много у меня князей было. Одну съезжую ежели сосчитать, так иной звезд на небе столько не видал, сколько
спина моя лозанов приняла!
— У вас кочерга, видно, железная! — сказал после небольшого молчания ткач, почесывая
спину. —
Моя жинка купила прошлый год на ярмарке кочергу, дала пивкопы, — та ничего… не больно.
Я был уже на подоконнике, когда розга просвистела над самым
моим ухом и не больно скользнула вдоль
спины…
Заплакали дети, отчаянно закричала беременная тетка Наталья;
моя мать потащила ее куда-то, взяв в охапку; веселая рябая нянька Евгенья выгоняла из кухни детей; падали стулья; молодой широкоплечий подмастерье Цыганок сел верхом на
спину дяди Михаила, а мастер Григорий Иванович, плешивый, бородатый человек в темных очках, спокойно связывал руки дяди полотенцем.
Я слышал, как он ударил ее, бросился в комнату и увидал, что мать, упав на колени, оперлась
спиною и локтями о стул, выгнув грудь, закинув голову, хрипя и страшно блестя глазами, а он, чисто одетый, в новом мундире, бьет ее в грудь длинной своей ногою. Я схватил со стола нож с костяной ручкой в серебре, — им резали хлеб, это была единственная вещь, оставшаяся у матери после
моего отца, — схватил и со всею силою ударил вотчима в бок.
Однажды подъезжал я к стрепету, который, не подпустив меня в настоящую меру, поднялся; я ударил его влет на езде, и мне показалось, что он подбит и что, опускаясь книзу, саженях во ста от меня, он упал; не выпуская из глаз этого места, я сейчас побежал к нему, но, не добежав еще до замеченной мною местности, я на что-то споткнулся и едва не упал; невольно взглянул я мельком, за что задела
моя нога, и увидел лежащего стрепета с окровавленною
спиной; я счел его за подстреленного и подумал, что ошибся расстоянием; видя, что птица жива, я проворно схватил ее и поднял.
Каково было
мое удивление, когда я увидел, что под ней находилось гнездо и девять яиц; кровь на
спине выступила оттого, что я задел по ней каблуком своего сапога, подбитого гвоздями, и содрал лоскут кожи шириною в палец.
Только сегодня, при взгляде на вашего Петра, в
моем воображении как-то сразу встала фигура слепого Юрка, с бандурой, вместо рушницы, за
спиной и верхом на лошади…
Мне его так же хотелось попотчевать, как прежних ямщиков, когда они в обмане приличались; но щедрость
моя, давая на водку городскому повозчику, побудила софийских ямщиков запрячь мне поскорее лошадей, и в самое то время, когда я намерялся сделать преступление на
спине комиссарской, зазвенел на дворе колокольчик.
Звенит колокольчик, ни зги не видать,
Что дальше, то хуже дорога,
Поталкивать начало сильно в бока,
Какими-то едем грядами,
Не вижу я даже
спины ямщика:
Бугор намело между нами.
Чуть-чуть не упала кибитка
моя,
Шарахнулась тройка и стала.
Ямщик
мой заохал: «Докладывал я:
Пождать бы! дорога пропала...
Но когда я только что успел подумать, что я боюсь, вдруг как будто льдом провели по всему
моему телу; я почувствовал холод в
спине, и колени
мои вздрогнули.
— Подходи, не бойся, — подталкивал ее осторожно в
спину отец, стараясь подвести к Егору. — Это
мой брат, а твой дядя. Поцелуй его.
— То-то я и говорю, что мне, при
моей полноте, совсем надобны особенные лекарства, потому я, как засну с вечера, очень крепко засну, а как к заутреням в колокол, сейчас у меня вступит против сердца, тут вот в горле меня сдушит и за
спину хватает.
— Ну тебя в болото! — почти крикнула она. — Знаю я вас! Чулки тебе штопать? На керосинке стряпать? Ночей из-за тебя не спать, когда ты со своими коротковолосыми будешь болты болтать? А как ты заделаешься доктором, или адвокатом, или чиновником, так меня же в
спину коленом: пошла, мол, на улицу, публичная шкура, жизнь ты
мою молодую заела. Хочу на порядочной жениться, на чистой, на невинной…
Ведь ты только мешаешь ей и тревожишь ее, а пособить не можешь…» Но с гневом встречала такие речи
моя мать и отвечала, что покуда искра жизни тлеется во мне, она не перестанет делать все что может для
моего спасенья, — и снова клала меня, бесчувственного, в крепительную ванну, вливала в рот рейнвейну или бульону, целые часы растирала мне грудь и
спину голыми руками, а если и это не помогало, то наполняла легкие
мои своим дыханьем — и я, после глубокого вздоха, начинал дышать сильнее, как будто просыпался к жизни, получал сознание, начинал принимать пищу и говорить, и даже поправлялся на некоторое время.
— Дурак, да отроду так, а ты хам, Иуда, продажная душа, — выругался Лодыжкин. — Увидишь свою генеральшу, кланяйся ей, скажи: от наших, мол, с любовию вашим низкий поклон. Свертывай ковер, Сергей! Э-эх,
спина моя, спинушка! Пойдем!
Я сидел: над
моей головой в потемневшей листве хлопотливо ворошилась маленькая птичка; серая кошка, вытянув
спину, осторожно кралась в сад, и первые жуки тяжело гудели в воздухе, еще прозрачном, хотя уже не светлом.
Я не отвечал ему; он попросил у меня табаку. Чтобы отвязаться от него (к тому же нетерпение меня мучило), я сделал несколько шагов к тому направлению, куда удалился отец; потом прошел переулочек до конца, повернул за угол и остановился. На улице, в сорока шагах от меня, пред раскрытым окном деревянного домика,
спиной ко мне стоял
мой отец; он опирался грудью на оконницу, а в домике, до половины скрытая занавеской, сидела женщина в темном платье и разговаривала с отцом; эта женщина была Зинаида.
Крапива обожгла мне руки,
спина ныла, и голова кружилась; но чувство блаженства, которое я испытал тогда, уже не повторилось в
моей жизни.
Осматриваюсь и понимаю, что стою, прислонясь
спиною к какому-то дому, а в нем окна открыты и в середине светло, и оттуда те разные голоса, и шум, и гитара ноет, а передо мною опять
мой баринок, и все мне спереди по лицу ладонями машет, а потом по груди руками ведет, против сердца останавливается, напирает, и за персты рук схватит, встряхнет полегонечку, и опять машет, и так трудится, что даже, вижу, он сделался весь в поту.
Я не отвечал ему и притворился спящим. Если бы я сказал что-нибудь, я бы заплакал. Когда я проснулся на другой день утром, папа, еще не одетый, в торжковских сапожках и халате, с сигарой в зубах, сидел на постели у Володи и разговаривал и смеялся с ним. Он с веселым подергиваньем вскочил от Володи, подошел ко мне и, шлепнув меня своей большой рукой по
спине, подставил мне щеку и прижал ее к
моим губам.
Вот я стал
спиной; вот я в ужасе и не в силах оглянуться назад; я жмурю глаза — не правда ли, как это интересно?» Когда я передал
мое мнение о статье Кармазинова Степану Трофимовичу, он со мной согласился.
— А потом, — продолжал, возвышая голос, Малюта, — потом дозволь мне, худородному, из княжеской
спины твоей ремней выкроить! Дозволь мне, холопу, боярскую кожу твою на конский чепрак снять! Дозволь мне, смрадному рабу, вельможным мясом твоим собак
моих накормить!
— Спит, не трог. Дело старое. Ну, хорошо — дать ей двадцать. Сейчас она, милая
моя, стоит; один нарядчик с одной стороны, другой, например, по другую сторону и накладывают ей между
спины наотмашь.
Кузнецы обернули меня
спиной к себе, подняли сзади
мою ногу, положили на наковальню…
Ему было лет за сорок; маленький, кривоногий, с животом беременной женщины, он, усмехаясь, смотрел на меня лучистыми глазами, и было до ужаса странно видеть, что глаза у него — добрые, веселые. Драться он не умел, да и руки у него были короче
моих, — после двух-трех схваток он уступал мне, прижимался
спиною к воротам и говорил...
Небольшой камень этот, возвышающийся над водой ровною и круглою площадью фута в два в диаметре, служил теперь помещением для пяти человек, из коих четверо: Порохонцев, Пизонский, лекарь и Ахилла, размещались по краям, усевшись друг к другу
спинами, а Комарь стоял между ними в узеньком четыреугольнике, образуемом их
спинами, и
мыл голову своего господина, остальные беседовали.
Лекарь ничего не ответил и продолжал свистать, а дьякон, покачав головой, плюнул и, развязав шнурочек, которым был подпоясан по своему богатырскому телу, снял с этого шнурочка конскую скребницу и щетку и начал усердно и с знанием дела
мыть гриву своего коня, который, гуляя на чембуре, выгибал наружу ладьистую
спину и бурливо пенил коленами воду.
Ветер дул в
спину. По
моему расчету, через два часа должен был наступить рассвет. Взглянув на свои часы с светящимся циферблатом, я увидел именно без пяти минут четыре. Ровное волнение не представляло опасности. Я надеялся, что приключение окончится все же благополучно, так как из разговоров на «Бегущей» можно было понять, что эта часть океана между Гарибой и полуостровом весьма судоходна. Но больше всего меня занимал теперь вопрос, кто и почему сел со мной в эту дикую ночь?
Ее лицо сияло, гневалось и смеялось. Невольно я встал с холодом в
спине, что сделал тотчас же и Филатр, — так изумительно зазвенел голос
моей жены. И я услышал слова, сказанные без внешнего звука, но так отчетливо, что Филатр оглянулся.
Порою Бог весть откуда врывался этот страшный гость и в
мою комнату, пробегал внезапным холодом у меня по
спине и колебал пламя лампы, тускло светившей под зеленым бумажным, обгоревшим сверху абажуром.
Поднимаю голову и вижу улыбающееся и подмигивающее лицо Порфира Порфирыча. Он был, по обыкновению, навеселе, причмокивал и топтался на месте. Из-за его
спины заглядывали в
мое окно лица остальных членов «академии». Они были все тут налицо, и даже сам Спирька с его красным носом.
Шалимов.
Мой друг, успокойся! Все это только риторика на почве истерии… поверь мне! (Берет Басова под руку и ведет его на дачу. Дудаков, заложив руки за
спину, выходит из комнат и медленно идет направо; там его молча ждет жена, неподвижно стоя под деревьями.)
Что скажете, Борис Семенович?
Моя постановочка. (Вбегает на эстраду, танцует с Ивановой. В паузе показывает.) Декольте сюр ле бра [Dekollte sur les bras. — Декольтированные плечи (фр.).]. (Танцует. В паузе.) Декольте… (ищет складку) сюр ле до [Dekollte sur le dos.-Открытая
спина (фр.).]. (Танцует.) В сущности, я очень несчастлив, мадам Иванова.
Моя мечта уехать с любимой женщиной в Ниццу, туда, где цветут рододендроны…
Голова его то на грудь, то к
спине. Сторож вылезает из сугроба. Все это дело одной минуты. Обеими руками городовой ухватился за
мою руку, но тщетно.