Неточные совпадения
«Не
может быть, чтоб это страшное тело был брат Николай», подумал Левин. Но он подошел ближе, увидал лицо, и сомнение уже стало невозможно. Несмотря на страшное изменение лица, Левину стòило взглянуть в эти живые поднявшиеся на входившего глаза, заметить легкое движение
рта под слипшимися усами, чтобы понять ту страшную истину, что это мертвое тело было живой брат.
Она сделала всё, что
могла, — она подбежала к нему и отдалась вся, робея и радуясь. Он обнял ее и прижал губы к ее
рту, искавшему его поцелуя.
— А
может, в хозяйстве-то как-нибудь под случай понадобятся… — возразила старуха, да и не кончила речи, открыла
рот и смотрела на него почти со страхом, желая знать, что он на это скажет.
По причине толщины, он уже не
мог ни в каком случае потонуть и как бы ни кувыркался, желая нырнуть, вода бы его все выносила наверх; и если бы село к нему на спину еще двое человек, он бы, как упрямый пузырь, остался с ними на верхушке воды, слегка только под ними покряхтывал да пускал носом и
ртом пузыри.
— Милушкин, кирпичник!
мог поставить печь в каком угодно доме. Максим Телятников, сапожник: что шилом кольнет, то и сапоги, что сапоги, то и спасибо, и хоть бы в
рот хмельного. А Еремей Сорокоплёхин! да этот мужик один станет за всех, в Москве торговал, одного оброку приносил по пятисот рублей. Ведь вот какой народ! Это не то, что вам продаст какой-нибудь Плюшкин.
Как ни придумывал Манилов, как ему быть и что ему сделать, но ничего другого не
мог придумать, как только выпустить изо
рта оставшийся дым очень тонкою струею.
Здесь жид постарался, как только
мог, выразить в лице своем красоту, расставив руки, прищурив глаз и покрививши набок
рот, как будто чего-нибудь отведавши.
— Вот вы все говорите, — продолжал Раскольников, скривив
рот в улыбку, — что я помешанный; мне и показалось теперь, что,
может быть, я в самом деле помешанный и только призрак видел!
Тем временем Разумихин пересел к нему на диван, неуклюже, как медведь, обхватил левою рукой его голову, несмотря на то, что он и сам бы
мог приподняться, а правою поднес к его
рту ложку супу, несколько раз предварительно подув на нее, чтоб он не обжегся.
Затем она еще раз гордо и с достоинством осмотрела своих гостей и вдруг с особенною заботливостью осведомилась громко и через стол у глухого старичка: «Не хочет ли он еще жаркого и давали ли ему лиссабонского?» Старичок не ответил и долго не
мог понять, о чем его спрашивают, хотя соседи для смеху даже стали его расталкивать. Он только озирался кругом разиня
рот, чем еще больше поджег общую веселость.
Стыда не бойтесь, осуждений не будет. Есть границы, за которые осуждение не переходит; я
могу предложить вам такое громадное содержание, что самые злые критики чужой нравственности должны будут замолчать и разинуть
рты от удивления.
— Ба, ба, ба, ба! — сказал старик. — Теперь понимаю: ты, видно, в Марью Ивановну влюблен. О, дело другое! Бедный малый! Но все же я никак не
могу дать тебе
роту солдат и полсотни казаков. Эта экспедиция была бы неблагоразумна; я не
могу взять ее на свою ответственность.
— Слушало его человек… тридцать,
может быть — сорок; он стоял у царь-колокола. Говорил без воодушевления, не храбро. Один рабочий отметил это, сказав соседу: «Опасается парень пошире-то
рот раскрыть». Они удивительно чутко подмечали все.
Клим обнял ее и крепко закрыл горячий
рот девушки поцелуем. Потом она вдруг уснула, измученно приподняв брови, открыв
рот, худенькое лицо ее приняло такое выражение, как будто она онемела, хочет крикнуть, но — не
может. Клим осторожно встал, оделся.
— Революционеров к пушкам не допускают, даже тех, которые сидят в самой Петропавловской крепости. Тут или какая-то совершенно невероятная случайность или — гадость, вот что! Вы сказали — депутация, — продолжал он, отхлебнув полстакана вина и вытирая
рот платком. — Вы думаете — пойдут пятьдесят человек? Нет, идет пятьдесят тысяч,
может быть — больше! Это, сударь мой, будет нечто вроде… крестового похода детей.
Снова начали петь, и снова Самгину не верилось, что бородатый человек с грубым лицом и красными кулаками
может петь так умело и красиво. Марина пела с яростью, но детонируя, она широко открывала
рот, хмурила золотые брови, бугры ее грудей неприлично напрягались.
Первый раз Клим Иванович
мог рассмотреть лица этих людей: у Хотяинцева лицо костлявое, длинное, некрасиво перерезано зубастым
ртом, изрыто оспой, усеяно неряшливыми кустиками белобрысых волос, клочья таких же бесцветных волос встрепанно покрывали его череп, вытянутый вверх, похожий на дыню.
— Почти вся газета живет моим материалом, — хвастался он, кривя
рот. — Если б не я, так Робинзону и писать не о чем. Места мне мало дают; я
мог бы зарабатывать сотни полторы.
— Не ест он этого, Агафья Матвеевна: ухи терпеть не
может, даже стерляжьей не ест; баранины тоже в
рот не берет.
Уж не бродит ли у ней в голове: „Не хорошо, глупо не совладеть с впечатлением, отдаться ему, разинуть
рот и уставить глаза!“ Нет, быть не
может, это было бы слишком тонко, изысканно для нее: не по-деревенски!
Ему живо представлялась картина, как ревнивый муж, трясясь от волнения, пробирался между кустов, как бросился к своему сопернику, ударил его ножом; как,
может быть, жена билась у ног его, умоляя о прощении. Но он, с пеной у
рта, наносил ей рану за раной и потом, над обоими трупами, перерезал горло и себе.
Он слышал от Веры намек на любовь, слышал кое-что от Василисы, но у какой женщины не было своего романа? Что
могли воскресить из праха за сорок лет? какую-нибудь ложь, сплетню? Надо узнать — и так или иначе — зажать
рот Тычкову.
В бумаге заключалось согласие горочью принять письмо. Только было, на вопрос адмирала, я разинул
рот отвечать, как губернатор взял другую бумагу, таким же порядком прочел ее; тот же старик, секретарь, взял и передал ее, с теми же церемониями, Кичибе. В этой второй бумаге сказано было, что «письмо будет принято, но что скорого ответа на него быть не
может».
В другом я — новый аргонавт, в соломенной шляпе, в белой льняной куртке,
может быть с табачной жвачкой во
рту, стремящийся по безднам за золотым руном в недоступную Колхиду, меняющий ежемесячно климаты, небеса, моря, государства.
Ричард сначала сморщился, потом осклабился от радости, неимоверно скривил
рот и нос на сторону, хотел было и лоб туда же, но не
мог, видно платок на голове крепко завязан: у него только складки на лбу из горизонтальных сделались вертикальными.
Возвращаясь на пристань, мы видели в толпе китайцев женщину, которая, держа голого ребенка на руках,
мочила пальцы во
рту и немилосердно щипала ему спину вдоль позвоночного хребта.
— «Куда же отправитесь, выслужив пенсию?» — «И сам не знаю;
может быть, во Францию…» — «А вы знаете по-французски?» — «О да…» — «В самом деле?» И мы живо заговорили с ним, а до тех пор, правду сказать, кроме Арефьева, который отлично говорит по-английски, у нас
рты были точно зашиты.
Некоторые китайцы ужинали на пороге, проворно перекладывая двумя палочками рис из чашек в
рот, и до того набивали его, что не
могли отвечать на наше приветствие «чинь-чинь» («Здравствуй»), а только ласково кивали.
Смотритель острога был очень высокий и толстый, величественный человек с усами и бакенбардами, загибающимися к углам
рта. Он очень строго принял Нехлюдова и прямо объявил, что посторонним лицам свиданья без разрешенья начальника он допустить не
может. На замечание Нехлюдова о том, что его пускали и в столицах, смотритель отвечал...
— Нет, это не люди, — те, которые
могут делать то, что они делают… Нет, вот, говорят, бомбы выдумали и баллоны. Да, подняться на баллоне и посыпать их, как клопов, бомбами, пока выведутся… Да. Потому что… — начал было он, но, весь красный, вдруг еще сильнее закашлялся, и кровь хлынула у него изо
рта.
Околоточный строго взглянул и на Нехлюдова, но ничего не сказал. Когда же дворник принес в кружке воду, он велел городовому предложить арестанту. Городовой поднял завалившуюся голову и попытался влить воду в
рот, но арестант не принимал ее; вода выливалась по бороде,
моча на груди куртку и посконную пыльную рубаху.
— И прекрасно. Архиерей его с крестом встретит. Надо бы архиерея такого же. Я бы им такого рекомендовал, — сказал Сковородников и, бросив окурок папироски в блюдечко, забрал что
мог бороды и усов в
рот и начал жевать их.
— Какой это замечательно умный человек, Сергей Александрыч. Вы представить себе не
можете! Купцы его просто на руках носят… И какое остроумие! Недавно на обвинительную речь прокурора он ответил так: «Господа судьи и господа присяжные… Я
могу сравнить речь господина прокурора с тем, если б человек взял ложку, почерпнул щей и пронес ее, вместо
рта, к уху». Понимаете: восторг и фурор!..
Илюша же и говорить не
мог. Он смотрел на Колю своими большими и как-то ужасно выкатившимися глазами, с раскрытым
ртом и побледнев как полотно. И если бы только знал не подозревавший ничего Красоткин, как мучительно и убийственно
могла влиять такая минута на здоровье больного мальчика, то ни за что бы не решился выкинуть такую штуку, какую выкинул. Но в комнате понимал это,
может быть, лишь один Алеша. Что же до штабс-капитана, то он весь как бы обратился в самого маленького мальчика.
Да подсяду к нему, да обольщу, да разожгу его: «Видал ты, какова я теперь, скажу, ну так и оставайся при том, милостивый государь, по усам текло, а в
рот не попало!» — вот ведь к чему,
может, этот наряд, Ракитка, — закончила Грушенька со злобным смешком.
Я бы ничего не имела возразить, если бы вы покинули Адель для этой грузинки, в ложе которой были с ними обоими; но променять француженку на русскую… воображаю! бесцветные глаза, бесцветные жиденькие волосы, бессмысленное, бесцветное лицо… виновата, не бесцветное, а, как вы говорите, кровь со сливками, то есть кушанье, которое
могут брать в
рот только ваши эскимосы!
Как бы то ни было, но с этих пор матушкой овладела та страсть к скопидомству, которая не покинула ее даже впоследствии, когда наша семья
могла считать себя уже вполне обеспеченною. Благодаря этой страсти, все куски были на счету, все лишние
рты сделались ненавистными. В особенности возненавидела она тетенек-сестриц, видя в них нечто вроде хронической язвы, подтачивавшей благосостояние семьи.
Быть
может, впрочем, Савельцев сам струсил, потому что слухи об его обращении с женою дошли до полкового начальства, и ему угрожало отнятие
роты, а пожалуй, и исключение из службы.
Когда экипаж скрылся из виду, старик хихикнул и даже закрыл
рот горстью, точно самые стены
могли подслушать его родительскую радость.
Если бы я не сам взял этого погоныша на гнезде, изо
рта собаки, то никогда бы не поверил, чтобы такая маленькая и узенькая птичка
могла нести такое количество яичек и имела бы возможность их высиживать.
Только совершенная крайность, то есть близко разинутый
рот собаки,
может заставить старого линючего гуся или совсем почти оперившегося гусенка, но у которого еще не подросли правильные перья в крыльях, выскочить на открытую поверхность воды.
Правда, рано утром, и то уже в исходе марта, и без лыж ходить по насту, который иногда бывает так крепок, что скачи куда угодно хоть на тройке; подкрасться как-нибудь из-за деревьев к начинающему глухо токовать краснобровому косачу; нечаянно наткнуться и взбудить чернохвостого русака с ремнем пестрой крымской мерлушки по спине или чисто белого как снег беляка: он еще не начал сереть, хотя уже волос лезет; на пищик [Пищиком называется маленькая дудочка из гусиного пера или кожи с липового прутика, на котором издают
ртом писк, похожий на голос самки рябца] подозвать рябчика — и кусок свежей, неперемерзлой дичины
может попасть к вам на стол…
Обращенный сам в себя и чувствуя глубоко вкоренившуюся скуку в душе моей, от насыщающего скоро единообразия происходящую, я долг отдал естеству и,
рот разинув до ушей, зевнул во всю
мочь.
Солдаты начали мужика бить; я был сержантом той
роты, которой были солдаты, прилучился тут; прибежал на крик мужика и его избавил от побой;
может быть, чего и больше, но вперед отгадывать нельзя.
Ороч Намука сказал, что по словам Кяка (удэхейца), где-то живет тоже большая змея Модуми, которая
может изо
рта изрыгать пламя, а гольд Косяков с таинственным видом сказал, что у них на Уссури был шаман, который водил за собою змей и давал им разные поручения в качестве посыльных.
Только крайность огорчения, только тяжелая душевная мука
могла заставить ее раскрыть
рот для произнесения слов, не согласных с волею родителя.
Князь выслушал, казалось, в удивлении, что к нему обратились, сообразил, хотя,
может быть, и не совсем понял, не ответил, но, видя, что она и все смеются, вдруг раздвинул
рот и начал смеяться и сам. Смех кругом усилился; офицер, должно быть, человек смешливый, просто прыснул со смеху. Аглая вдруг гневно прошептала про себя...
Но согласись, милый друг, согласись сам, какова вдруг загадка и какова досада слышать, когда вдруг этот хладнокровный бесенок (потому что она стояла пред матерью с видом глубочайшего презрения ко всем нашим вопросам, а к моим преимущественно, потому что я, черт возьми, сглупил, вздумал было строгость показать, так как я глава семейства, — ну, и сглупил), этот хладнокровный бесенок так вдруг и объявляет с усмешкой, что эта «помешанная» (так она выразилась, и мне странно, что она в одно слово с тобой: «Разве вы не
могли, говорит, до сих пор догадаться»), что эта помешанная «забрала себе в голову во что бы то ни стало меня замуж за князя Льва Николаича выдать, а для того Евгения Павлыча из дому от нас выживает…»; только и сказала; никакого больше объяснения не дала, хохочет себе, а мы
рот разинули, хлопнула дверью и вышла.
При последних словах послышалось хихиканье Фердыщенка, Лебедева, и даже генерал про себя как-то крякнул с большим неудовольствием. Птицын и Тоцкий не
могли не улыбнуться, но сдержались. Остальные просто разинули
рты от удивления.
Тот стоял предо мной в совершенном испуге и некоторое время как будто понять ничего не
мог; потом быстро схватился за свой боковой карман, разинул
рот от ужаса и ударил себя рукой по лбу.