Неточные совпадения
Можно и должно открывать
моральный смысл исторического процесса, но
моральные категории истории существенно отличаются от
моральных категорий личной
жизни.
Нельзя быть
моральным человеком и хорошим христианином в индивидуальной, личной
жизни и быть жестоким эксплуататором и аморальным в социальной
жизни в качестве представителя власти, хозяина предприятий, главы семьи и пр.
Это — чисто
моральная оценка войны, перенесение
моральных категорий личной
жизни на историческую
жизнь народов.
И мы должны творить конкретную русскую
жизнь, ни на что не похожую, а не отвлеченные социальные и
моральные категории.
Мысль не работает над новыми явлениями и темами, не проникает в конкретность мировой
жизни, а упрощенно применяет свои старые схемы, свои сокращенные категории, социологические,
моральные или религиозные.
Для чисто моралистической точки зрения, переносящей на историческую действительность
моральные категории личной
жизни, не существует исторических задач и ценностей
жизни исторической, как самостоятельной сферы.
России нужна, прежде всего, радикальная
моральная реформа, религиозное возрождение самих истоков
жизни.
Если хотят сказать, что экономика и классовое положение людей влияют на идеологию, на умственную и
моральную и духовную
жизнь, то это можно вполне признать, не будучи ни марксистом, ни материалистом.
Русское сознание имеет исключительную склонность морализировать над историей, т. е. применять к истории
моральные категории, взятые из личной
жизни.
В России с самых противоположных точек зрения проповедуется аскетическое воздержание от идейного творчества, от
жизни мысли, переходящей пределы утилитарно нужного для целей социальных,
моральных или религиозных.
Всю мою
жизнь я относился не только с враждой, но и с своеобразным
моральным негодованием к легализму.
Его социология совершенно аморальная, он не допускает
моральных оценок в отношении к
жизни обществ.
В действительности в русском аморализме, как уже было сказано, есть сильный
моральный пафос, пафос негодования против царящего в мире зла и неправды, пафос, устремленный к лучшей
жизни, в которой будет больше правды: в нигилизме сказался русский максимализм.
Случалось ли вам, читатель, в известную пору
жизни, вдруг замечать, что ваш взгляд на вещи совершенно изменяется, как будто все предметы, которые вы видели до тех пор, вдруг повернулись к вам другой, неизвестной еще стороной? Такого рода
моральная перемена произошла во мне в первый раз во время нашего путешествия, с которого я и считаю начало моего отрочества.
Чтобы рассеяться немного, он вышел из дому, но нервное состояние все еще продолжалось в нем: он никак не мог выкинуть из головы того, что там как-то шевелилось у него, росло, — и только, когда зашел в трактир, выпил там рюмку водки, съел чего-то массу, в нем поутихла его
моральная деятельность и началась понемногу
жизнь материальная: вместо мозга стали работать брюшные нервы.
Я думал, думал и, наконец, раз поздно вечером, сидя один внизу и слушая вальс Авдотьи Васильевны, вдруг вскочил, взбежал на верх, достал тетрадь, на которой написано было: «Правила
жизни», открыл ее, и на меня нашла минута раскаяния и
морального порыва. Я заплакал, но уже не слезами отчаяния. Оправившись, я решился снова писать правила
жизни и твердо был убежден, что я уже никогда не буду делать ничего дурного, ни одной минуты не проведу праздно и никогда не изменю своим правилам.
Те добродетельные мысли, которые мы в беседах перебирали с обожаемым другом моим Дмитрием, чудесным Митей, как я сам с собою шепотом иногда называл его, еще нравились только моему уму, а не чувству. Но пришло время, когда эти мысли с такой свежей силой
морального открытия пришли мне в голову, что я испугался, подумав о том, сколько времени я потерял даром, и тотчас же, в ту же секунду захотел прилагать эти мысли к
жизни, с твердым намерением никогда уже не изменять им.
Замыслов (входя). Развращал молодежь… Соня и Зимин убеждали меня, что
жизнь дана человеку для ежедневного упражнения в разрешении разных социальных,
моральных и иных задач, а я доказывал им, что
жизнь — искусство! Вы понимаете,
жизнь — искусство смотреть на все своими глазами, слышать своими ушами…
Я так была отуманена этою, внезапно возбужденною, как мне казалось, любовью ко мне во всех посторонних, этим воздухом изящества, удовольствий и новизны, которым я дышала здесь в первый раз, так вдруг исчезло здесь его, подавлявшее меня,
моральное влияние, так приятно мне было в этом мире не только сравняться с ним, но стать выше его, и за то любить его еще больше и самостоятельнее, чем прежде, что я не могла понять, что неприятного он мог видеть для меня в светской
жизни.
В «Наставлении к блаженной
жизни» религиозная точка зрения противопоставляется им
моральной как мистическая — дуалистической (см.: Гайденко П. П. Философия Фихте и современность. М., 1979.
Толстой этот был дальний родственник Льва Толстого, в раннем детстве Льву Николаевичу случилось его видеть. И в старости, когда так сильна в Льве Толстом исключительно-моральная оценка
жизни, вот как вспоминает он о человеке, только презрение вызывавшем в Грибоедове и Пушкине: «Много бы хотелось рассказать про этого необыкновенного, преступного и привлекательного человека»…
Как в биологической, так и в
моральной области, человек неудержимо тянется ко всему, что уродует, ломает и разрушает его
жизнь.
Юноша этот поистине ужасен — ужасен по своей мертвенности, отсутствию
жизни и спокойно-уравновешенному
моральному самодовольствию.
Но перед Левиным встает, как сам он чувствует, «опасный» вопрос: «Ну, а евреи, магометане, конфуцианцы, буддисты, что же они такое?» Левин отвечает: «Вопроса о других верованиях и их отношениях к божеству я не имею права и возможности решить». Кто же тогда дал ему право решать вопрос о христианских верованиях, — решать, что именно
моральное содержание христианства единственно дает людям силу
жизни?
При онтологическом и энергетическом понимании добра
моральное добро совсем не оказывается целью
жизни.
В дальнейшем движение оторвалось от связи с разными формами марксизма и превратилось в борьбу за самостоятельность духовных ценностей в познании, искусстве,
моральной и религиозной
жизни.
Идеология, которая есть лишь надстройка, религиозные верования, философские теории,
моральные оценки, творчество в искусстве — иллюзорно отражают в сознании действительность, которая есть прежде всего действительность экономическая, т. е. коллективная борьба человека с природой для поддержания
жизни, подобно тому как у Фрейда есть прежде всего сексуальная действительность.
Но оно отрицает несправедливость и зло в человеческой
жизни, вводит все в каузальную связь, понятую не только как натуральную, но и как
моральную.
Религия обращена к массе человечества, она социальна по своей природе, она водительствует, организует
жизнь народов и общества, нуждается в законе, в канонах, в нормах догматических, культовых,
моральных.
Они констатировали лишь, что больная, видимо, вследствие
моральных причин, потеряла способность чувства и движения и жила исключительно растительной
жизнью.
Ведь уделом вечной
жизни должно быть всяческое совершенство, во всем подобное совершенству Божьему, совершенство онтологическое, а не только
моральное, всякая полнота бытия.
И это откровение человека в
моральном творчестве — всегда индивидуально-качественное, а не серединно-общее, где-то воссоединяется с моралью евангельской, с моралью св. Франциска, с индивидуальной поэзией новозаветной
жизни, не знающей закона.
В
жизни моральной, как и в
жизни познавательной, художественной, половой, новый человек жаждет творить новую
жизнь, а не только нести послушание последствиям греха, не только приспособляться к условиям этого мира.
Моральное совершенство и
моральная возвышенность не должна угашать фаустовского стремления к полноте
жизни.
Толстой требовал радикального, революционного послушания
моральному закону Хозяина
жизни и во имя этого послушания, во имя пассивного непротивления злу порвал со всяким оппортунистическим приспособлением.
В сфере религиозной сознательный социалистический пролетариат усвоил себе старый буржуазный атеизм и старую буржуазную материалистическую философию, в сфере
моральной — старую буржуазную утилитарную мораль, в сфере
жизни художественной он унаследовал буржуазную отчужденность от красоты, буржуазную нелюбовь к символизму и буржуазную любовь к реализму.