Неточные совпадения
Всякий человек обязан развивать и пропагандировать и,
может быть, чем
резче, тем лучше.
И вообще при таких встречах я никогда не принижаюсь, а становлюсь усиленно
резок, что иногда,
может быть, и дурно.
— Опять глупое слово… Извини за
резкое выражение. По-моему, в таком деле и выбора никакого не
может быть, а ты… Нет, у меня решительно не так устроена голова, чтобы понимать эту погоню за двумя зайцами.
Бивак наш
был не из числа удачных: холодный
резкий ветер всю ночь дул с запада по долине, как в трубу. Пришлось спрятаться за вал к морю. В палатке
было дымно, а снаружи холодно. После ужина все поспешили лечь спать, но я не
мог уснуть — все прислушивался к шуму прибоя и думал о судьбе, забросившей меня на берег Великого океана.
Все это опять падало на девственную душу, как холодные снежинки на голое тело… Убийство Иванова казалось мне
резким диссонансом. «
Может быть, неправда?..» Но над всем преобладала мысль: значит, и у нас
есть уже это… Что именно?.. Студенчество, умное и серьезное, «с озлобленными лицами», думающее тяжкие думы о бесправии всего народа… А при упоминании о «генералах Тимашевых и Треповых» в памяти вставал Безак.
Заваленный делами, постоянно озабоченный приращением своего состояния, желчный,
резкий, нетерпеливый, он не скупясь давал деньги на учителей, гувернеров, на одежду и прочие нужды детей; но терпеть не
мог, как он выражался, нянчиться с писклятами, — да и некогда ему
было нянчиться с ними: он работал, возился с делами, спал мало, изредка играл в карты, опять работал; он сам себя сравнивал с лошадью, запряженной в молотильную машину.
Пушкин при всей своей восприимчивости никак не нашел бы там материалов, которыми он пользовался на поприще общественной жизни.
Может быть, и самый
резкий перелом в существовании, который далеко не все
могут выдержать, пагубно отозвался бы на его своеобразном, чтобы не сказать капризном, существе.
— Выкинуть-с! — повторил Салов
резким тоном, — потому что Конт прямо говорит: «Мы знаем одни только явления, но и в них не знаем — каким способом они возникли, а
можем только изучать их постоянные отношения к другим явлениям, и эти отношения и называются законами, но сущность же каждого предмета и первичная его причина всегда
были и
будут для нашего разума — terra incognita». [неизвестная земля, область (лат.).]
Я остолбенел от изумления. Я и ожидал, что в этот вечер случится какая-нибудь катастрофа. Но слишком
резкая откровенность Наташи и нескрываемый презрительный тон ее слов изумили меня до последней крайности. Стало
быть, она действительно что-то знала, думал я, и безотлагательно решилась на разрыв.
Может быть, даже с нетерпением ждала князя, чтобы разом все прямо в глаза ему высказать. Князь слегка побледнел. Лицо Алеши изображало наивный страх и томительное ожидание.
Забиякин. Ваше сиятельство изволите говорить: полицеймейстер! Но неужели же я до такой степени незнаком с законами, что осмелился бы утруждать вас, не обращавшись прежде с покорнейшею моею просьбой к господину полицеймейстеру! Но он не внял моему голосу, князь, он не внял голосу оскорбленной души дворянина… Я старый слуга отечества, князь; я,
может быть, несколько
резок в моей откровенности, князь, а потому не имею счастия нравиться господину Кранихгартену… я не имею утонченных манер, князь…
Были ли у Имярека такие друзья?
Был ли он сам таким другом? Конечно,
был, но чего-то как будто недоставало.
Быть может, именно сёмужки. Он
был когда-то здоров, но никогда настолько, чтобы
быть настоящим другом. Он бывал и весел, но опять не настолько, сколько требуется от «друга». Анекдотов он совсем не знал, гастрономом не
был, в винах понимал очень мало. Жил как-то особняком, имел"образ мысли"и даже в манерах сохранял нечто
резкое, несовместное с дружелюбием.
— Не у чего мне, ваше сиятельство, таланту
быть, в кухарки нынче поступил, только и умею овсяную кашицу варить, — отвечал он, и князь при этом обыкновенно отвертывался, не желая слышать от старика еще более,
может быть,
резкого отзыва о господах.
Оставшись одна, она действительно принялась сочинять ответ мужу, но оказалось, что в ответе этом наговорила ему гораздо более
резких выражений, чем
было в письме Тулузова: она назвала даже Ченцова человеком негодным, погубившим себя и ее, уличала его, что об Аксюте он говорил все неправду; затем так запуталась в изложении своих мыслей и начала писать столь неразборчивым почерком, что сама не
могла ни понять, ни разобрать того, что написала, а потому, разорвав с досадой свое сочинение, сказала потом Тулузову...
Но человек без языка шевельнулся на земле так, как недавно шевельнулся ему навстречу волк в своей клетке. Он подумал, что это тот, чей голос он слышал недавно, такой
резкий и враждебный. А если и не тот самый, то,
может быть, садовый сторож, который прогонит его отсюда…
Разница только в том, что при деспотической форме правления власть сосредоточивается в малом числе насилующих и форма насилия более
резкая; при конституционных монархиях и республиках, как во Франции и Америке, власть распределяется между большим количеством насилующих и формы ее выражения менее
резки; но дело насилия, при котором невыгоды власти больше выгод ее, и процесс его, доводящий насилуемых до последнего предела ослабления, до которого они
могут быть доведены для выгоды насилующих, всегда одни и те же.
Варвара Михайловна. Я, кажется, сказала что-то…
может быть,
резкое, грубое? Отчего все так странно?..
Но они решительно не понимают, что требование, выраженное в форме столь
резкой и даже неучтивой, должно стеснить свободу воздействия, и потому отнюдь не
может быть терпимым.
Этот голос принадлежал молодой женщине, тоже прекрасной, но составляющей
резкий контраст с воздушной Дорой. Это
была женщина земная: высокая, стройная, с роскошными круглыми формами, с большими черными глазами, умно и страстно смотрящими сквозь густые ресницы, и до синевы черными волосами, изящно оттеняющими высокий мраморный лоб и бледное лицо, которое
могло много рассказать о борьбе воли со страстями и страданиями.
— Послушайте, Александра Павловна, — начал он, — несправедливы-то вы, а не я. Вы досадуете на меня за мои
резкие суждения о Рудине: я имею право говорить о нем резко! Я,
может быть, не дешевой ценой купил это право. Я хорошо его знаю: я долго жил с ним вместе. Помните, я обещался рассказать вам когда-нибудь наше житье в Москве. Видно, придется теперь это сделать. Но
будете ли вы иметь терпение меня выслушать?
Он
мог назваться верным типом южного славянина и отличался радушием и гостеприимством; хотя его наружность и приемы, при огромном росте и
резких чертах лица, сначала казались суровыми и строгими, но он имел предобрейшее сердце; жена его
была русская дворянка Руднева; дом их в городе Казани отличался вполне славянской надписью над воротами: «Добрые люди, милости просим!»
Следует упомянуть, что к этому моменту я
был чрезмерно возбужден
резкой переменой обстановки и обстоятельств, неизвестностью, что за люди вокруг и что
будет со мной дальше, а также наивной, но твердой уверенностью, что мне предстоит сделать нечто особое именно в стенах этого дома, иначе я не восседал бы в таком блестящем обществе. Если мне не говорят, что от меня требуется, — тем хуже для них: опаздывая, они,
быть может, рискуют. Я
был высокого мнения о своих силах.
В истории Петра,
может быть,
резче, нежели где-нибудь, высказалось как будто полное отрешение от прошедшего, полный и быстрый переворот волею одного человека, вопреки привычкам и инстинктам народным.
Лучше других оттенков жизни удается живописи изображать судорожные искажения лица при разрушительно-сильных аффектах, напр., выражение гнева, ужаса, свирепости, буйного разгула, физической боли или нравственного страдания, переходящего в физическое страдание; потому что в этих случаях с чертами лица происходят
резкие изменения, которые достаточно
могут быть изображены довольно грубыми взмахами кисти, и мелочная неверность или неудовлетворительность подробностей исчезает среди крупных штрихов: самый грубый намек здесь понятен для зрителя.
Не знаю сам. Но я с собой
был честен
И двум идеям вместе не служил.
Просторно сердце женщины, напротив;
В нем
резкие противоречья
могутУжиться рядом. В нем бывает слышен,
Среди любви живой и настоящей,
Нередко запоздалый отголосок
Другой, отжившей, конченной любви.
Вины тут нет: подобные явленья
В природе женской. Но делиться я
И с тенью даже не
могу тем сердцем.
Которое мне отдалося. В нем
Я должен
быть один.
Быть может — не в этих словах, но именно эти оглушающие мысли впервые слышал я, да еще в такой
резкой, оголенной форме. Человек, взвизгнув от возбуждения, боязливо останавливал взгляд на двери, открытой во внутренние комнаты, минуту слушал тишину и снова шептал почти с яростью...
Кокошкин отделался тем, что по первому акту нельзя судить, но что, вероятно, в последних трех
будет много комических сцен и что князь не
может написать пиесы, в которой не
был бы виден его талант; но мы, все остальные, мягче или
резче, неблагоприятно отозвались о новой пиесе.
Это несправедливо. Ставить рядом с Онегиным Чацкого нельзя: строгая объективность драматической формы не допускает той широты и полноты кисти, как эпическая. Если другие лица комедии являются строже и
резче очерченными, то этим они обязаны пошлости и мелочи своих натур, легко исчерпываемых художником в легких очерках. Тогда как в личности Чацкого, богатой и разносторонней,
могла быть в комедии рельефно взята одна господствующая сторона — а Грибоедов успел намекнуть и на многие другие.
Для некоторых
может показаться странным, что мы говорим о слабости сатиры, которая, как видно из наших же выписок,
была так
резка и беспощадна.
Звуки его голоса
были то густы, то
резки, смотря по влиянию текущей минуты: когда он хотел говорить приятно, то начинал запинаться, и вдруг оканчивал едкой шуткой, чтоб скрыть собственное смущение, — и в свете утверждали, что язык его зол и опасен… ибо свет не терпит в кругу своем ничего сильного, потрясающего, ничего, что бы
могло обличить характер и волю: — свету нужны французские водевили и русская покорность чуждому мнению.
— Марья Сергеевна, — заговорил он опять
резким и странным голосом, — вы теперь знаете мои чувства, знаете, зачем я желал вас видеть… Вы
были столько добры… Скажите же и вы мне, наконец, чего я
могу надеяться…
Усталость, морозная ночь, а
быть может, и тоска, которую испытывал одинокий путник, пробиравшийся среди непроницаемого тумана, — все это несколько смягчило
резкие очертания лица, залегло над бровями и в черных глазах выражением страдания, гармонировавшего с моим настроением в этот вечер, и внушило мне сразу невольную симпатию к незнакомому гостю.
Она видела, что зять — слабое существо, не
мог говорить и жить иначе, и видела, что упреки ему от жены не помогут, и она все силы употребляла, чтобы смягчить их, чтоб не
было упреков, не
было зла. Она не
могла физически почти переносить недобрые отношения между людьми. Ей так ясно
было, что от этого ничто не
может стать лучше, а всё
будет хуже. Да этого даже она не думала, она просто страдала от вида злобы, как от дурного запаха,
резкого шума, ударов по телу.
— То-то и я говорю, ничего не поделаешь, всыпали, так уж назад не высыпешь, — ответил Федор с выражением грубоватой насмешки;
была ли это действительно насмешка, или под ней скрывались горечь и участие, Семенов не
мог разобрать.
Резкие черты Федора
были довольно грубы, и не особенно подвижная обветренная физиономия плохо передавала тонкие оттенки выражения.
— Да кто
может мужа-то с женой судить али разлучать? — начала она своим
резким тоном. — Что вы это говорите, греховодники? Где бог-то у вас
был втепоры? Барин наш, как тогда из Питера приехал и услыхал, и только руками всплеснул. «Как!» — говорит, и сейчас же за Федором Гаврилычем лошадей в город. «Федя! Дурак! Как у тебя жену отняли?» Тот, сердечный, только всплакал, смирный ведь барин
был, а от делов-то ихних словно и разуму лишился.
Грекова. Не расслышали? Что ж? Я
могу повторить… Я даже еще
резче выражусь… Вы не обидитесь, разумеется… Вы так привыкли к разного рода резкостям, что мои слова едва ли
будут вам в диковинку…
Конечно, никого чужого не
было в этом саду, да и не
могло быть, так как единственная калитка в заборе давно уже
была наглухо заколочена и попасть в сад можно
было только через дом, — а в дом никого не впускали крепко запертые наружные двери. Никого не видели печальные очи пленной молодой госпожи. Только
резкие тени неподвижно лежали на песке расчищенных дорожек, да деревья с блеклою от зноя листвою изнывали в неподвижном безмолвии завороженной своей жизни, да цветы благоухали пряным и раздражающим ароматом.
— Слышал сейчас, — ответил Теркин немного
резче и заходил по комнате в другом ее углу. — То, что я сказал Александре Ивановне, то повторяю и вам, Иван Захарыч: должно
быть, не зря арестовали Зверева и в острог посадили. Особенно сокрушаться этим не могу-с, воля ваша. Разумеется, от тюрьмы да от сумы никому нельзя открещиваться… Однако…
Именно оттого, что я в фельетоне"Библиотеки для чтения"
был как бы преемником Писемского, я и воздерживался от всякой
резкой выходки, от всего, что
могло бы поставить меня в неверный и невыгодный для меня свет перед читателем, хотя бы и не радикально настроенным, но уважающим лучшие литературные традиции.
Он не любил
резкой тенденциозности в беллетристике, пропитанной известными, хотя бы и очень модными, темами, и боялся (
быть может, не так сильно, как Дружинин), что"свистопляска"в"Современнике"и"Искре"понизит уровень литературных идеалов.
Очень
резкой перемены не
было ни в характере зрелищ и увеселений, ни в уличном движении, ни в физиономии публики. После пятилетнего житья в столицах мира наша"ингерманландская"столица не
могла уже производить на вас прежнего обаяния. Все казалось тусклее, серее, ординарнее, без той печати своеобразия, к которой приучили.
Все это
мог бы подтвердить прежде всего сам П.И.Вейнберг. Он
был уже человек другого поколения и другого бытового склада, по летам как бы мой старший брат (между нами всего шесть лет разницы), и он сам служит
резким контрастом с таким барским эротизмом и наклонностью к скоромным разговорам. А ему судьба как раз и приготовила работу в журнале, где сначала редактором
был такой эротоман, как Дружинин, а потом такой"Иона Циник", как его преемник Писемский.
— Хорошо! — сказала она
резким тоном. — Постойте… Я пошлю в лавочку, и там,
может быть, мне дадут денег… Я вам заплачу.
Это сближение,
может быть, немного рискованно, но, действительно, у Золя на портрете вы видите широкое лицо с
резкими чертами: несколько нахмуренные брови, подбородок, лоб и в особенности прическа коротко обстриженных волос, — все это говорит о характере и не выказывает никакой особой приятности.
Конечно, в нем
могла сказываться и горечь непонимания, оставшаяся от травли, какую критика устроила когда-то роману «Отцы и дети», но ведь и Гончаров тоже
был вправе считать себя обиженным всем тем, что
было в отзывах об «Обрыве»
резкого, а иногда и прямо враждебного.
Ордынцев молча греб. Вера Дмитриевна думала и не
могла разобраться в той вражде и любви, которые владели ею. И
было у нее в душе так же раздраженно смутно, как кругом. Волны широко поднимались и опускались, молочно-белые полосы перебивались темно-серебряными, в глазах рябило. Кружили чайки, и их
резкие крики звучали, как будто несмазанное колесо быстро вертелось на деревянной оси.
Я напишу ей все с самой
резкой откровенностью и безвозвратным тоном. Она поймет меня и оставит в покое. Наш приют я предоставляю ей совсем. Материальной помощи я не
могу не оказывать ему до того времени, по крайней мере, пока не узнаю, что он не дал никаких результатов. Это,
может быть, уступка; но поступить иначе
было бы уже чересчур радикально. Я ведь опять и над собой
буду делать опыты.
Могу ли я, стало
быть, предсказывать что-нибудь наверно?
Я ее всегда побаивалась. Она слишком
резка. Она всем говорит в глаза невозможные вещи. Я даже не нахожу, чтоб ее резкости
были умны. За это,
может быть, ее и уважают. Разумеется, если б она не
была урожденная светлейшая княжна Б., ее бы послали к черту на кулички.
Его сердце томила жалость к брату, утешить которого он не находил слов; в минуту общего несчастья разность воззрений и
резкая отчужденность их друг от друга выделялась рельефнее, и те слова утешения, которые он, князь Василий,
мог сказать брату, не
были бы им поняты.
— Моя милая, я признаю за тобой опыт в распознавании мужчин, но
есть порода их тебе неизвестная, которая никогда не
будет предметом наблюдения твоего и тебе подобных. К этой породе принадлежит и Федор Дмитриевич Караулов. Я,
быть может,
резок, но я говорю правду.
Он понимал, что истина во всей ее наготе, не прикрашенная туманными фразами,
могла убить это нежное, безотчетно поверившее и бесповоротно отдавшееся ему существо. Контраст между поступком его с нею и ее отношением к нему с самого начала ее первого романа
был слишком
резок, чтобы не разбить вдребезги созданного ею из него, князя, кумира, и этого он еще не хотел, и это, наконец,
могло стоить ей жизни. В последнем он и не ошибался.