Неточные совпадения
И скоро звонкий голос Оли
В семействе Лариных умолк.
Улан, своей невольник доли,
Был должен ехать с нею в полк.
Слезами горько обливаясь,
Старушка, с дочерью прощаясь,
Казалось, чуть
жива была,
Но Таня плакать не
могла;
Лишь смертной бледностью покрылось
Ее печальное лицо.
Когда все вышли на крыльцо,
И всё, прощаясь, суетилось
Вокруг кареты молодых,
Татьяна проводила их.
—
Может быть, это избыток воображения: ты слишком
жива… а
может быть, ты созрела до той поры… — вполголоса докончил он почти про себя.
— Нельзя, голубчик, нельзя… Теперь вон у Бахаревых какое горе из-за моей Кати. А
была бы
жива,
может, еще кому прибавила бы и не такую печаль. Виктор Васильич куда теперь? Ох-хо-хо. Разве этот вот Веревкин выправит его — не выправит… Марья Степановна и глазыньки все выплакала из-за деток-то! У меня одна
была Катя — одно и горе мое, а погорюй-ка с каждым-то детищем…
Здесь все тоже слушают другую старушенцию, а старушенция рассказывает: «Мать хоть и приспит дитя, а все-таки душеньку его не приспит, и душа его
жива будет и к Богу отъидет, а свинья, если ребенка съест, то она его совсем с душою пожирает, потому она и на небо не смотрит; очи горе не
может возвести», — поясняла рассказчица, поднимая кверху ладони и глядя на потолок.
Своекорыстных расчетов тут не
могло быть, потому что от Прасковьи Ивановны трудно
было чем-нибудь поживиться; итак, это необыкновенное стечение гостей можно объяснить тем, что хозяйка
была всегда разговорчива,
жива, весела, даже очень смешлива: лгунов заставляла лгать, вестовщиков — рассказывать вести, сплетников — сплетни; что у ней в доме
было жить привольно, сытно, свободно и весело.
Старуха
была ни
жива ни мертва; она и тряслась, и охала, и кланялась ему почти в ноги и в то же время охотно вырвала бы ему поганый его язык, который готов
был, того и гляди, выдать какую-то важную тайну. Мое положение также делалось из рук вот неловким; я не
мог не предъявить своего посредничества уже по тому одному, что присутствие Михеича решительно мешало мне приступить к делу.
Я бежал за нею; она
была еще
жива и,
может быть, еще в памяти.
Князь покраснел и промолчал. Он вспомнил, что в Притыкине действительно что-то
было, но никак не
мог представить себе, чтоб из этого
мог выйти околоточный надзиратель. Княжна, случайно присутствовавшая при этой сцене, тоже покраснела ("однако ж maman
была еще в это время
жива!" — мелькнуло у нее в голове) и после того дня два дулась на отца. Но потом не только простила, но даже стала относиться к нему нежнее ("вот у меня папа-то какой!").
Вижу беду, — прибавил он с глубоким вздохом и махнул рукой, — жива-то,
может быть, невестка останется, да захилеет, и детей не
будет».
Невеста — чудо красоты и ума, жених — правда, белый, розовый, нежный (что именно не нравилось Софье Николавне), но простенький, недальний, по мнению всех, деревенский дворянчик; невеста — бойка,
жива, жених — робок и вял; невеста, по-тогдашнему образованная, чуть не ученая девица, начитанная, понимавшая все высшие интересы, жених — совершенный невежда, ничего не читавший, кроме двух-трех глупейших романов, вроде «Любовного Вертограда», — или «Аристея и Телазии», да Русского песенника, жених, интересы которого не простирались далее ловли перепелов на дудки и соколиной охоты; невеста остроумна, ловка, блистательна в светском обществе, жених — не умеет сказать двух слов, неловок, застенчив, смешон, жалок, умеет только краснеть, кланяться и жаться в угол или к дверям, подалее от светских говорунов, которых просто боялся, хотя поистине многих из них
был гораздо умнее; невеста — с твердым, надменным, неуступчивым характером, жених — слабый, смирный, безответный, которого всякий
мог загонять.
Не
могу вам выразить радости, с которой он встретил меня: старик плакал, смеялся, делал наскоро бездну вопросов, — спрашивал,
жива ли моя ньюфаундлендская собака, вспоминал шалости; привел меня, говоря, в беседку, усадил отдыхать и отправил Шарля, то
есть моего спутника, принести из погреба кружку лучшего вина.
Марина(раздумывая).Сколько? Дай бог память… Ты приехал сюда, в эти края… когда?.. еще
жива была Вера Петровна, Сонечкина мать. Ты при ней к нам две зимы ездил… Ну, значит, лет одиннадцать прошло. (Подумав.) А
может, и больше…
Было ясно, что он по-прежнему любит мою сестру, но он ни разу даже в шутку не сказал, что возьмет ее с собою в Петербург или за границу, и я не
мог себе ясно представить, что
будет с нею, если она останется
жива, что
будет с ее ребенком.
Не
может быть! Не
может быть! Она
жива. Она только ранена. Помогите! Помогите! Я кричу, но звука не слышно. Только какое-то клокотание в груди душит и давит меня, и розовая пена клубится на моих губах. Он убил и меня.
Дульчин. О, если ты
жива для других, так
жива и для меня. Ты не
можешь принадлежать никому, кроме меня; ты слишком много любила меня, такая любовь не проходит скоро, не притворяйся! Твоя бесконечная преданность дала мне несчастное право мучить тебя. Твоя любящая душа все простит, и ты опять
будешь любить меня и приносить для меня жертвы.
Да и как, как он
мог тогда возвратиться: ведь она тогда
была еще
жива, ведь она
была тут же передо мной, а я перед ней…
«Ушла… Сама ушла… И нет ее… и не
будет больше… Кабы
жива была покойница,
может, этого не случилось бы».
Пока я
жива, пускай говорят и думают обо мне что хотят, но память моя… она должна
быть чиста от тех пятен, которые кладут на нее и которых я не хочу и не
могу снять при жизни.
Марфа знала, что сестра ее зря ничего не делает. Стало
быть, что-нибудь важное, насчет дел брата, лесов, продажи их. Она за себя не боится, пока сестра
жива.
Может быть, та и насчет Сани что подумала.
Отношение Чехова к ней — добродушно-насмешливое, и другим, конечно, отношение это и не
может быть: полюбит такая «душечка» революционера, — и пойдет с ним на смерть; а останется
жива, выйдет за палача, — и
будет ругать революционеров, задающих так много работы ее мужу.
Ах, почему так жестоко сложились обстоятельства! Почему я не обратила должного внимания на Сашину болезнь! Зачем не употребила все силы и не позвала доктора!
Может быть, она
была бы
жива…
В числе уроков, данных мамкою своей воспитаннице, как себя вести и что когда говорить,
был и тот, что и каким голосом следовало отвечать отцу, когда он молвит ей о женихе. Эпиграф, взятый нами для настоящей главы, с должным, мерным причитанием, затвердила на подобный случай Анастасия, но теперь
было не до него. Она стояла у изголовья отцовой кровати ни
жива ни мертва; она ничего не
могла вымолвить и утирала тонким рукавом своим слезы, льющиеся в изобилии. Отец продолжал...
Странное сознание появилось в его уме: ему показалось, что когда мать
была жива — он
мог быть с нею в разлуке, не видеть и не слышать ее, теперь же она везде и всегда
будет около него, он
будет не только слышать, но и видеть ее.
— Теперь
могу передать вам радостную весть: фрейлейн Зегевольд
будет жива; перелом болезни миновался, и лекарь отвечает за ее выздоровление.
— Но сегодня я еще не хочу войти в дом моего отца… Только в тот день, когда там меня встретит мой сын, я войду в этот дом: Борис и Иннокентий Антипович должны встретить меня на пороге дома моего отца… До тех же пор никто не должен знать, что я еще
жива… Днем я
буду по-прежнему скрываться в лесу, а ночью мы
будем встречаться с тобой, Егор, и говорить о наших любимцах… Дня через три-четыре, Гладких уже
может быть здесь с моим сыном!.. Время промчится незаметно…
— Вы,
может быть, думаете, что я сошел с ума, — ну, так знайте же, что не далее, как час тому назад, я лицом к лицу встретился с Екатериной Петровной Бахметьевой на Кузнецком мосту… Я всегда говорил, что она
жива, вот и вышло по-моему…
— Несколько капель на два-три цветка
будет достаточно, — сказал он. — Она
может отделаться только сильным расстройством всего организма, но затем поправится. У меня
есть средство, восстанавливающее силы. Если захочешь, сын мой, сохранить ей жизнь, то не увеличивай дозы, а затем приходи ко мне. Она
будет жива.
Если бы мать
была жива, другое бы,
может, дело
было.
Она
была еще
жива, вися головой вниз,
может, уже и полчаса,
может, и час, но как заливала кровь ее мозг, какие страшные кроваво-красные круги должны
были ходить перед ее налитыми глазами!