Неточные совпадения
И начинает понемногу
Моя Татьяна понимать
Теперь яснее — слава Богу —
Того, по ком она вздыхать
Осуждена судьбою властной:
Чудак печальный и опасный,
Созданье ада иль небес,
Сей ангел, сей надменный бес,
Что ж он? Ужели подражанье,
Ничтожный призрак, иль еще
Москвич в Гарольдовом плаще,
Чужих причуд истолкованье,
Слов модных полный лексикон?..
Уж не пародия ли он?
— Только, наверное, отвергнете, оттолкнете вы меня, потому что я — человек сомнительный, слабого характера и с фантазией, а при слабом характере фантазия — отрава и яд, как вы знаете. Нет, погодите, — попросил он, хотя Самгин ни
словом, ни жестом не мешал ему говорить. — Я давно хотел сказать вам, — все не решался, а вот на днях был в театре, на
модной этой пиесе, где показаны заслуженно несчастные люди и бормочут черт знает что, а между ними утешительный старичок врет направо, налево…
Я заметил не более пяти штофных, и то неярких, юбок у стариков; у прочих, у кого гладкая серая или дикого цвета юбка, у других темно-синего, цвета Adelaide, vert-de-gris, vert de pomme [медной ржавчины и яблочно-зеленый — фр.] —
словом, все наши новейшие
модные цвета, couleurs fantaisie [фантазийные цвета — фр.], были тут.
Зачем
модные дамы заглядывали в келью угрюмого мыслителя, зачем генералы, не понимающие ничего штатского, считали себя обязанными явиться к старику, неловко прикинуться образованными людьми и хвастаться потом, перевирая какое-нибудь
слово Чаадаева, сказанное на их же счет?
Герой — не тот завоеватель, который с вооруженным полчищем разоряет беззащитную страну, не тот, кто, по выражению Шекспира, за парами славы готов залезть в жерло орудия, не хитрый дипломат, не
модный поэт, не артист, не ученый со своим последним
словом науки, не благодетель человечества на бумаге, — нет, герои этого раэбора покончили свое существование.
Модное же
слово «переживание» лучше было бы окончательно бросить.
Колокольчик гудит, версты мелькают, вот еще колокольчик навстречу, какое-то семейство я
модном экипаже, что-то весело разговаривают, а мне еще тяжелее, — с кем я, одинокая,
слово молвлю?…
Восклицание «уж так нынче народ слаб стал!» составляет в настоящее время
модный припев градов и весей российских. Везде, где бы вы ни были, — вы можете быть уверены, что услышите эту фразу через девять
слов на десятое. Вельможа в раззолоченных палатах, кабатчик за стойкой, земледелец за сохою — все в одно
слово вопиют: «Слаб стал народ!» То же самое услышали мы и на постоялом дворе.
Он сшил себе
модное платье — оливковый фрак,
модные панталоны со штрипками и длинную бекешу, которая очень шла к нему, и часто от него прекрасно пахло духами, когда он ездил в гости, и особенно к одной даме, про которую Мими не говорила иначе, как со вздохом и с таким лицом, на котором так и читаешь
слова: «Бедные сироты!
К числу действующих лиц нужно еще прибавить ветхозаветное фортепиано красного дерева, которое имело здесь свое самостоятельное значение, — «мамаша без
слов» играла за тапера и аккомпанировала Верочке, исполнявшей с большим чувством самые
модные романсы.
Во всякой песни
моднойВсегда
слова такие есть,
Которых женщина не может произнесть.
О, он был истинный петиметр» [Петиметр —
модный щеголь (
слово, бывшее употребительным в России в XVIII веке).]… — и лицо Марьи Васильевны принимало при этом несколько гордое выражение.
— Что за спажинки?.. Неужели ты не знаешь?.. Да бишь, виноват!.. совсем забыл: ведь вы, кавалеристы, народ
модный, воспитанный, шаркуны! Вот кабы я заговорил с тобой по-французски, так ты бы каждое
слово понял… У нас на Руси зовут спажинками успенской пост.
Княгиня Радугина была некогда хороша собою; но беспрестанные праздники, балы, ночи, проверенные без сна, —
словом, все, что сокращает век наших
модных дам, не оставило на лице ее и признаков прежней красоты, несмотря на то, что некогда кричали о ней даже и в Москве...
Даже в те часы, когда совершенно потухает петербургское серое небо и весь чиновный народ наелся и отобедал, кто как мог, сообразно с получаемым жалованьем и собственной прихотью, — когда всё уже отдохнуло после департаментского скрипенья перьями, беготни, своих и чужих необходимых занятий и всего того, что задает себе добровольно, больше даже, чем нужно, неугомонный человек, — когда чиновники спешат предать наслаждению оставшееся время: кто побойчее, несется в театр; кто на улицу, определяя его на рассматриванье кое-каких шляпенок; кто на вечер — истратить его в комплиментах какой-нибудь смазливой девушке, звезде небольшого чиновного круга; кто, и это случается чаще всего, идет просто к своему брату в четвертый или третий этаж, в две небольшие комнаты с передней или кухней и кое-какими
модными претензиями, лампой или иной вещицей, стоившей многих пожертвований, отказов от обедов, гуляний, —
словом, даже в то время, когда все чиновники рассеиваются по маленьким квартиркам своих приятелей поиграть в штурмовой вист, прихлебывая чай из стаканов с копеечными сухарями, затягиваясь дымом из длинных чубуков, рассказывая во время сдачи какую-нибудь сплетню, занесшуюся из высшего общества, от которого никогда и ни в каком состоянии не может отказаться русский человек, или даже, когда не о чем говорить, пересказывая вечный анекдот о коменданте, которому пришли сказать, что подрублен хвост у лошади Фальконетова монумента, —
словом, даже тогда, когда всё стремится развлечься, — Акакий Акакиевич не предавался никакому развлечению.
Женщины не остались равнодушными в общем деле, и много прекрасных писем получил Загоскин от женщин, совершенно ему незнакомых: одним
словом, он сделался знаменитостью,
модным человеком, необходимостью обедов, балов, раутов и бесед с литературным направлением, львом тогдашнего времени.
Марья Сергеевна, нестарая еще женщина, но полная и не по летам уже обрюзглая, с земляным цветом лица и с немного распухшим от постоянного насморка носом; когда говорит, то тянет
слова. Она полулежит на диване, кругом обложенная подушками. Как бы в противоположность ей, невдалеке от дивана, бодро и прямо сидит в кресле Вильгельмина Федоровна, в
модной шляпе и дорогой шали.
Каждое
слово его имело вес; хозяин был такой, что этакого другого в жизнь мою я уж больше и не встречал; все эти нынешние
модные господа агрономы гроша перед ним не стоят.
— А я так приметил, даром что меньше твоего знаю пройдоху… — сказал на то Колышкин. — Намедни пожаловал… был у меня. Парой в коляске, в
модной одеже, завит, раздушен, закорузлые руки в перчатках. Так и помер я со смеху… Важный, ровно вельможа! Руки в боки, глаза в потолоки — умора! И послушал бы ты, крестный, как теперь он разговаривает, как про родителей рассуждает… Мерзавец, одно
слово — мерзавец!
Бойко, щéпетко [Щепетко — щегольски, по-модному, но неловко. Щепетун — щеголь, щепет — щегольство.
Слова эти употребляются в простом народе Нижегородской и других поволжских губерний.] вошел Алексей. Щеголем был разодет, словно на картинке писан. Поставив шляпу на стол и небрежно бросив перчатки, с неуклюжей развязностью подошел он к Патапу Максимычу. Как ни сумрачен, как ни взволнован был Чапурин, а еле-еле не захохотал, взглянув на своего токаря, что вырядился барином.
— Пахнет навозом, — преувеличенно громко выкрикиваю я, внезапно избавляясь от моей обычной застенчивости. — О, это самый здоровый воздух, уверяю вас! По крайней мере от него не кружит голову, как от ваших
модных духов… Честное
слово!
— Прелюбопытно! Я представлялся королевской чете три года тому назад, когда был здесь на «Голубчике»… Король в шитом мундире, черномазая и очень недурненькая королева в
модном платье, министры, — одним
словом, все как следует; вот увидите… А подумаешь, давно ли эти короли ходили, в чем мать родила! — засмеялся Андрей Николаевич.
— Я советовал бы вам, мсье, взять вот этот прекрасный револьвер. Система Смит и Вессон. Последнее
слово огнестрельной науки. Тройного действия, с экстрактором, бьет на шестьсот шагов, центрального боя. Обращаю, мсье, ваше внимание на чистоту отделки. Самая
модная система, мсье… Ежедневно продаем по десятку для разбойников, волков и любовников. Очень верный и сильный бой, бьет на большой дистанции и убивает навылет жену и любовника. Что касается самоубийц, то, мсье, я не знаю лучшей системы…
На женщину, любовь, брак —
словом, на все, что, по-модному, называется"феминизмом", — Щелоков смотрел по-своему и в этом"пункте"особенно доволен тем, что ему, по его положению"столовера", не признающего возможности в настоящее время брака как таинства, не обязательно налагать на себя супружеские узы.
Корнет наш говорил решительно, самонадеянно, без апелляции, все более и более горячился, до пены во рту. Да и
слова его были только пена, снятая с разных теорий, тогда предпочтительно любимых юношами, и особенно с теорий одного
модного сочинения, делавшего между ними фурор.