Неточные совпадения
Он неохотно и ‹не› очень много затратил времени на этот труд, но затраченного оказалось вполне достаточно для того, чтоб решительно не согласиться с философией
истории, по-новому изображающей процесс развития
мировой культуры.
— Друг мой, но ведь ты мог попасть в серьезную
историю: они могли стащить тебя к
мировому?
Прежде всего выступила на сцену
история составления уставной грамоты, [Уставная грамота — акт, определяющий отношения между помещиком и крестьянами до совершения выкупной сделки; составлялся, по «Положению» 1861 года об отмене крепостного права, самим помещиком и утверждался
мировым посредником, избранным из среды дворян.] что относилось еще ко времени опекунства Сашки Холостова.
Россия так глубоко вовлечена в самую гущу
мировой жизни, что никакая русская лень и инерция не могут уже отклонить ее от решения основных задач своей
истории.
В России давно уже нарождалось пророческое чувствование того, что настанет час
истории, когда она будет призвана для великих откровений духа, когда центр
мировой духовной жизни будет в ней.
Ныне мы вступаем в новый период русской и всемирной
истории, и старые, традиционные идеи не годны уже для новых
мировых задач, которые ставит перед нами жизнь.
Мировая борьба народов в
истории определяется не моральными прерогативами.
Для того, кто смотрит на
мировую борьбу с точки зрения философии
истории, должно быть ясно, что ныне разыгрывается один из актов всемирно-исторической драмы Востока и Запада.
Ибо огромный моральный и духовный смысл
мировой войны ускользает от того, кто насилует
историю доктринерской точкой зрения.
Это совершенно явно взято от Гегеля и было оправдано тем, что в основе
истории лежит
мировой дух, разум.
Мировая война приводит в исключительное соприкосновение мир Запада и мир Востока, она соединяет через раздор, она выводит за границы европейской культуры и европейской
истории.
Мировое столкновение славянской расы с расой германской, к которому вела вся
история и которое не было непредвиденным, не может, казалось бы, не привести к славянскому самосознанию.
Но две
мировые войны изменяют течение
истории.
И справедливость
мировых задач России предопределена уже духовными силами
истории.
К тому времени, когда возгорелась небывалая за всю
историю мировая война, выяснилось, что есть три величайшие державы, которые могут претендовать на
мировое преобладание — Англия, Россия и Германия.
Мировые же империалистические претензии Германии слишком поздно явились в
истории, когда земной шар был уже величайшей морской державой, а Россия — величайшей сухопутной державой.
Империалистическая воля пролила много крови в человеческой
истории, но за ней скрыта была идея
мирового единства человечества, преодолевающего всякую национальную обособленность, всякий провинциализм.
И очень наивна та философия
истории, которая верит, что можно предотвратить движение по этому пути
мировой империалистической борьбы, которая хочет видеть в нем не трагическую судьбу всего человечества, а лишь злую волю тех или иных классов, тех или иных правительств.
Но осуществление
мировых задач России не может быть предоставлено произволу стихийных сил
истории.
Принес сознание конфликта личности и
мировой гармонии, индивидуального и общего, неразрешимого в пределах
истории.
У нас совсем не было индивидуализма, характерного для европейской
истории и европейского гуманизма, хотя для нас же характерна острая постановка проблемы столкновения личности с
мировой гармонией (Белинский, Достоевский).
И я видел в
истории христианства и христианских церквей постоянное отречение от свободы духа и принятие соблазнов Великого Инквизитора во имя благ мира и
мирового господства.
Но сейчас я остро сознаю, что, в сущности, сочувствую всем великим бунтам
истории — бунту Лютера, бунту разума просвещения против авторитета, бунту «природы» у Руссо, бунту французской революции, бунту идеализма против власти объекта, бунту Маркса против капитализма, бунту Белинского против
мирового духа и
мировой гармонии, анархическому бунту Бакунина, бунту Л. Толстого против
истории и цивилизации, бунту Ницше против разума и морали, бунту Ибсена против общества, и самое христианство я понимаю как бунт против мира и его закона.
Тема о столкновении личности и
истории, личности и
мировой гармонии есть очень русская тема, она с особенной остротой и глубиной пережита русской мыслью.
После этого разрыва начинается бунт, решительный бунт против
истории, против
мирового процесса, против универсального духа во имя живого человека, во имя личности.
Проблема столкновения личности и
мировой гармонии. Отношение к действительности. Значение Гегеля в
истории русской мысли. Бунт Белинского. Предвосхищение Достоевского. Проблема теодицеи. Подпольный человек. Гоголь и Белинский. Индивидуалистический социализм Белинского. Религиозная драма Гоголя. Письмо Белинского Гоголю. Мессианство русской поэзии: Тютчев, Лермонтов.
Мысли его были направлены против философии
истории Гегеля, против подавления человеческой личности
мировым духом
истории, прогрессом.
Возможны три решения вопроса о
мировой гармонии, о рае, об окончательном торжестве добра: 1) гармония, рай, жизнь в добре без свободы избрания, без
мировой трагедии, без страданий, но и без творческого труда; 2) гармония, рай, жизнь в добре на вершине земной
истории, купленная ценой неисчислимых страданий и слез всех, обреченных на смерть, человеческих поколений, превращенных в средство для грядущих счастливцев; 3) гармония, рай, жизнь в добре, к которым придет человек через свободу и страдание в плане, в который войдут все когда-либо жившие и страдавшие, т. е. в Царстве Божием.
Мировая социальная катастрофа, наступление социалистического рая — все это вывернутая наизнанку религиозная идея конца
истории, начало уже сверхисторического.
Смысл дохристианской
истории в том и заключался, чтобы привести землю и человечество к Христу, подготовить
мировую почву для принятия человечеством Христа.
Религия Христа зовет нас к борьбе за жизнь, к
мировой победе над смертью, к завоеванию воскресения
историей и творчеством.
Наше будущее зависит от усиления мистики церковной, связанной с
историей, с
мировым процессом.
Апокалиптическое и эсхатологическое сознание должно признать смысл
истории и должно верить в возможность просветления
мировой плоти.
[Мистическое сектантство всех времен обыкновенно выходит из
истории, отказывается нести бремя
истории, отсекает себя от
мирового единства.
Процесс не только
мирового, но и личного спасения совершается
историей, так как судьба личности зависит от судьбы мира.
Мировая душа оплодотворяется Логосом, принимает в себя Христа, мир должен встретиться в конце
истории с Христом, как невеста с женихом своим.
Победа над смертью и
мировое воскресение завоевывается лишь всемирной
историей и явится лишь в ее конце.
Ныне мы вступаем в эпоху
мирового религиозного кризиса, и развитие религиозного сознания может продолжиться лишь в связи с положительным обращением к
истории и земле.
И христианство, выполнявшее свою историческую миссию, в сознании своем не вмещало понимания смысла творческой
истории, смысла
мировой культуры.
Сознание смысла
истории и всеразрешающего конца
истории возможно лишь для соборной, церковной мистики, сознание это не дается ни мистике отвлеченной духовности, оторванной от жизни
мировой души и все переносящей внутрь души индивидуальной, ни мистике субъективного опьянения и преувеличения, искажающего перспективы
истории.
Актуальность Бога в мире, делающая реальным время и установляющая времена и сроки
мировых свершений, полагает основу
истории.
Космическое природное в евреях, что они имели общим с другими народами, стало оболочкой будущего сверхприродного…» «Израильтяне сравнительно с другими народами были всего менее способны иметь свою собственную
историю, менее всего исполнены того
мирового духа, который увлекал другие нации к основанию великих монархий; они неспособны приобрести себе великое, всегда пребывающее имя во всемирной
истории, но именно по этой причине и были наиболее приспособлены стать носителями божественной (der göttlichen)
истории (в противоположность всемирной)» (ib., 148–149).
Ибо полны еще религиозных чаяний в
истории, чаем Утешителя ранее наступления
мировой агонии, прежде последнего усилия тьмы.
Для них возникновение мира есть следствие слепого и нелепого акта воли, как бы ошибки Абсолютного, повлекшей за собой
мировой процесс и ввергнувшей само Абсолютное в «трагедию страдающего бога», причем вся эта
история имеет закончиться бесследным уничтожением безрезультатного мироздания и новым погружением Абсолютного в тупой и сонный покой.
История свершится не тем, что падут великие державы и будет основано одно
мировое государство с демократией, цивилизацией и социализмом, — все это, само по себе взятое, есть тлен и имеет значение лишь по связи с тем, что совершается в недрах мира между человеком и Богом.
Практическое устремление религии Abgeschiedenheit есть буддийская нирвана, не только акосмизм, но и антикосмизм: вырваться из мира, который возникает чрез раздвоение твари и Бога, в изначальное божественное ничто. Очевидно, это воззрение не дает места идее
истории,
мирового процесса,
мирового свершения: идеал восстановления первоначального состояния, апокатастасйс, есть здесь голое отрицание мира.
В
истории, а не в природе раскрывается смысл
мировой жизни.
Если и вообще ничего «священного» в объективированной
истории никогда не было, а была лишь ложная сакрализация, то наделение качествами «священного» того, что есть предельное выражение
мирового зла, есть сатанический соблазн.
Париж сразу проникает вас чувством вашей связи со всей своей
историей и с
мировой культурой, которой вы у себя дома желали всегда служить. Он делает вас еще более «западником», чем вы были у себя дома. Надо быть не знаю каким закорузлым «русофилом» (на славянофильской подкладке или без оной), чтобы не испытать от Парижа таких именно настроений.
Русский коммунизм трудно понять вследствие двойного его характера. С одной стороны он есть явление
мировое и интернациональное, с другой стороны — явление русское и национальное. Особенно важно для западных людей понять национальные корни русского коммунизма, его детерминированность русской
историей. Знание марксизма этому не поможет.