Неточные совпадения
Ныне мы вступаем в новый период русской и всемирной истории, и старые, традиционные
идеи не годны уже для новых
мировых задач, которые ставит перед нами жизнь.
В
мировой борьбе народов русский народ должен иметь свою
идею, должен вносить в нее свой закал духа.
Наша же общественность во время небывалой
мировой катастрофы бедна
идеями, недостаточно воодушевлена.
Нельзя было подойти к
мировой трагедии с запасом старых просветительных
идей, старых рационалистически-социологических схем.
Экономизм нашего века наложил свою печать и на
идею мировой империи.
Углубленное сознание должно прийти к
идее космической общественности, т. е. общественности, размыкающейся и вступающей в единение с
мировым целым, с
мировыми энергиями.
В самых причудливых и разнообразных формах русская душа выражает свою заветную
идею о
мировом избавлении от зла и горя, о нарождении новой жизни для всего человечества.
Такая националистическая политика совершенно противоречит
идее великой
мировой империи.
Последним опытом священного империализма была
мировая империя Наполеона, все еще создававшаяся под обаянием римской
идеи.
Можно установить три
идеи:
мировая империя (Римская империя, империя Карла Великого, империя Наполеона), множество суверенных наций государств, стремящихся к состоянию равновесия;
мировая федерация свободных наций, отказавшихся от суверенитета и согласных подчиниться
мировой организации.
Империалистическая воля пролила много крови в человеческой истории, но за ней скрыта была
идея мирового единства человечества, преодолевающего всякую национальную обособленность, всякий провинциализм.
Это все та же
идея мирового порядка и
мировой гармонии, за которыми признается примат над личностью.
Эту
идею не нужно отожествлять с соловьевским эволюционизмом, при котором и Богочеловек и Богочеловечество суть как бы продукт
мировой эволюции.
Личность должна смириться перед истиной, перед действительностью, перед универсальной
идеей, действующей в
мировой истории.
Мировая социальная катастрофа, наступление социалистического рая — все это вывернутая наизнанку религиозная
идея конца истории, начало уже сверхисторического.
Идея эта зарождалась в мессианистском сознании ветхозаветных пророков, в апокалиптических чаяниях религиозного завершения
мировой истории, религиозного исхода из
мировой трагедии.
Нельзя осмыслить мира и
мировую историю помимо
идеи Троичности Божества, необходимо поставить в центре
мировой трагедии Логос.
Содержание их вечно юно, и одни только формы у них стареют, и мы легко можем открыть в этих формах
идею и убедиться, что философская истина не есть что-нибудь отдельное и чуждое
мировой жизни, и что она в ней проявлена, по крайней мере, как распря.
Петр представлялся нам в сверхъестественном, невозможном величии какого-то полубога, а не великого человека, и мы привыкли соединять возвышенные
идеи,
мировые замыслы со всеми самыми простыми и случайными его поступками.
«Законы природы»,
идея о все общей
мировой детерминированности, о каком-то perpetuum mobile [Вечный двигатель (лат.).] есть необходимое вспомогательное орудие познания, его прагматические костыли, опираясь на них человек расширяет свою мощь и положительную свободу.
Учение Платона об
идеях, вершиной которых является
идея Блага, само Божество, необходимо имеет два аспекта, вверх и вниз:
идеи имеют самосущее бытие в «умном месте», представляя собой нечто трансцендентное
мировому бытию, как быванию, но они же его собой обосновывают, бытие причастно им, а они бытию, между двумя мирами существует неразрывная связь — причины и следствия, основы и произведения, эроса и его предмета и т. д.
Гениальность есть творческая инициатива, обретение новых тем, задач и возможностей, это — духовный взлет в «умное место», где зрятся вечные
идеи, молния, проницающая кору
мирового бытия.
Практическое устремление религии Abgeschiedenheit есть буддийская нирвана, не только акосмизм, но и антикосмизм: вырваться из мира, который возникает чрез раздвоение твари и Бога, в изначальное божественное ничто. Очевидно, это воззрение не дает места
идее истории,
мирового процесса,
мирового свершения: идеал восстановления первоначального состояния, апокатастасйс, есть здесь голое отрицание мира.
В системе Шеллинга (я разумею, конечно, его последнюю, наиболее совершенную и договоренную систему «Philosophie der Offenbarung») с ее учением о самораскрытии троичного Божества через
мировой процесс
идея отрицательного богословия о трансцендентности Божества соответствует лишь определенному моменту бо-. жественной и космической диалектики.
Мировая гармония есть лживая и порабощающая
идея, от нее нужно освободиться во имя достоинства личности.
Какую ценность имеет самая
идея мирового порядка и
мировой гармонии и могла ли она хоть когда-либо оправдать несправедливость страданий личности?
Освобождение от рабства есть освобождение от давящей
идеи мирового порядка, который есть порождение объективации, т. е. падшести.
Острое переживание проблемы теодицеи, как мы видим, например, у Достоевского в его диалектике о слезинке ребёнка и о возвращении билета на вход в
мировую гармонию, есть восстание против
идеи бытия, как царства универсально-общего, как
мировой гармонии, подавляющей личное существование.
Идея мировой души и космического целого не имеет экзистенциального значения.
Если человеком овладевает
идея, что все
мировое зло в евреях, масонах или большевиках, в еретиках или буржуазии (причем не реальной, а вымышленной), то самый добрый человек превращается в дикого зверя.
Идея всеединства,
мировой гармонии совсем не христианская
идея.
От французской революции получил он
идеи мировой демократии, соединенных штатов Европы, сам же присоединил к этому демоническую волю к могуществу и пожирающий империализм, который его и погубил.
Идеализм, как он выразился в германской метафизике, не знает личности, признает ее лишь функцией
мирового духа и
идеи и потому совсем не восприимчив в трагедии смерти.
Есть рационалистическое безумие, folie raisonnante, одержимость рационалистической
идеей,
идеей рационалистической регуляции
мировой жизни.
Человеческая личность и ее вечная судьба приносятся в жертву
идее, ценности,
мировому духу,
мировому разуму и т. п.
Эта
идея ада есть, конечно, насквозь человеческая, а не Божья
идея, и она представляет себе конечное завершение
мировой жизни не «по ту сторону добра и зла» нашего греховного мира, а по сю сторону.
Философия есть искусство познания в свободе через творчество
идей, противящихся
мировой данности и необходимости и проникающих в запредельную сущность мира.
В этих столкновениях и взаимоотношениях людей разрешается загадка о человеке, о его пути, выражается
мировая «
идея».
Уж в это самое время смутно носились по Германии и во многих местах Европы
идеи преобразования, которые вскоре должны были усилиться гонениями западной церкви, разложиться в логической голове Лютера и вспыхнуть в этом
мировом кратере, из которого огненная лава и пепел потекли с такою грозною быстротою на царства и народы.
Но своеволие и бунт против
мирового смысла закрывают для человеческого сознания самый доступ к
идее свободы.
А платоническое учение о том, что все человечество и весь космос предвечно завершены на небе, в
идеях Божьих, превращает
мировой процесс в комедию и лишает человека реальной активности и реальной свободы.
Грязные трактиры, в которых «русские мальчики» ведут разговоры о
мировых вопросах, лишь символически отображенные моменты человеческого духа и диалектики
идей, органически с этой судьбой срощенной.
У Достоевского была
идея, что без свободы греха и зла, без испытания свободы
мировая гармония не может быть принята.
У немцев в
мировой борьбе своя
идея.
Он духовно не был готов к
мировой борьбе, он утерял всякую
идею этой войны.
Это окончательно обнаружила
мировая война, совершенно дискредитировавшая
идею формального права.
Русский народ не только материально ослаблен в своей борьбе с Германией, но он прежде всего духовно ослаблен, он не сознает своей
идеи в
мировой борьбе, не собрал своих духовных сил для несения тех жертв и испытаний, которыми эта борьба сопровождается.
Должна быть осознана русская
идея, национальная и религиозная, выводящая нас в
мировую ширь, преодолевающая всякий замкнутый национальный провинциализм.