В Париже — едва ли в этом слове звучало для меня меньше, чем в слове «Москва». Об этой минуте я
мечтал с детства. Дайте же взглянуть на HoteL de ViLLe, на café Foy в Пале-Рояле, где Камиль Демулен сорвал зеленый лист и прикрепил его к шляпе, вместо кокарды, с криком «а La BastiLLe!»
Неточные совпадения
Они
мечтали и о шитом мундире для него, воображали его советником в палате, а мать даже и губернатором; но всего этого хотелось бы им достигнуть как-нибудь подешевле,
с разными хитростями, обойти тайком разбросанные по пути просвещения и честей камни и преграды, не трудясь перескакивать через них, то есть, например, учиться слегка, не до изнурения души и тела, не до утраты благословенной, в
детстве приобретенной полноты, а так, чтоб только соблюсти предписанную форму и добыть как-нибудь аттестат, в котором бы сказано было, что Илюша прошел все науки и искусства.
Да, в жизни есть пристрастие к возвращающемуся ритму, к повторению мотива; кто не знает, как старчество близко к
детству? Вглядитесь, и вы увидите, что по обе стороны полного разгара жизни,
с ее венками из цветов и терний,
с ее колыбелями и гробами, часто повторяются эпохи, сходные в главных чертах. Чего юность еще не имела, то уже утрачено; о чем юность
мечтала, без личных видов, выходит светлее, спокойнее и также без личных видов из-за туч и зарева.
И хотя Цирельману был
с детства знаком этот физический обман, но ему приятно было
мечтать, что, по какому-то волшебству, он и в самом деле едет назад, к местечку, и что неожиданно окончится и эта жуткая поездка, и эта бесконечная, тревожная ночь.
Нет, я тебя оставлю в заблужденье,
Тебя, мой старый, первый друг.
Вступил ты в новый, лучший круг.
И знанье сердца, знанье света
Ты презрел для любви — законной и святой,
И лаской женщины душа твоя согрета!
Я не дивлюся, бог
с тобой,
Ведь это иногда бывает,
Кто в
детстве рассуждал, тот в старости
мечтает…
Но я всё тот, каков и был…
Это был мужчина красивый, высокого роста, щеголял костюмом и изысканной солидностью в костюме,
с большим уменьем носил значительный орден на шее, умел еще
с детства усвоить несколько великосветских замашек и, будучи холостой,
мечтал о богатой и даже великосветской невесте.
Когда Лопухин был здесь, она, окруженная поклонниками,
с которыми она играла как кошка
с мышкою, почти не замечала его, хотя знала, что он любит ее
с самого
детства, любит любовью, исключающею мысль о ее состоянии, но он был для нее слишком мелок, она еще тогда
мечтала о выдающейся партии, о титуле и даже о мужнином колоссальном богатстве.