Мы назовём её Возмездие

Светлана Евгеньевна Андреева, 2018

Обычная студенческая практика оказалась чужой жестокой игрой, где юной журналистке Даре назначена роль орудия мести. А шумиха в СМИ по поводу её успехов – всего лишь привлечение внимания к её запланированной гибели. После ряда трагических событий, удается раскрыть тайну планеты, над которой исследователи бились тридцать лет. И разгаданы они при непосредственном участии Дары. Но когда капитан оглашает результаты исследований, Дара с удивлением узнаёт, что её выводы вновь оказались ошибочны. Эти неполных 13 дней практики круто меняют её планы на будущее. С этого начинаются все дальнейшие приключения Дарирадость.

День второй

Все двери для меня закрыты

Я открыла глаза и вспомнила, где нахожусь. И победный вопль чуть не сорвался с моих губ. Хотя, наверно, звукоизоляция здесь позволяет немного поорать от радости. Ещё бы! Я на засекреченной станции, на которую и взрослые специалисты не могут попасть. А я попала! И, между прочим, я ещё только второй курс университета окончила. С моей стороны было невероятной наглостью попроситься сюда, но сработало же? Кто бы не мечтал о такой практике?

Итак, у меня есть ответственное задание. Мне нужен образ настоящего героя. Каким детям захочется быть, которому захочется подражать. Что бы они, играли в него, примеряли на себя его образ с детства, представляя, как они станут такими же. Он должен вдохновить их мечтать о космосе, о подвигах, открытиях, исследовании новых миров. Где ещё можно найти прототипов таких героев, как не на исследовательской станции, изучающей планету пятого уровня опасности? Это же героизм в чистом виде! И начать изучение прототипов нужно, конечно же, с капитана. Хоть он и встретил меня без оркестра и обнимашек.

Ой! Завтрак! Совещание! Здесь же всё по расписанию! Я проспала!

Я соскочила с кровати и бросилась одеваться. В расписании станции значиться 7-00 завтрак, 7-30 общее совещание экипажа станции, присутствовать всем. А сейчас уже 9-07. Вот засада! Ну, ладно. Для первого раза простительно.

— Мог бы меня и разбудить! — укоризненно высказала я ЛИ 7. — Ну ладно, я имела в виду, что следовало будить меня понастойчивее. Твои «через десять минут время завтрака» меня из тёплой постели не выгонят.

Завтракать пришлось в одиночку. Я сразу же отправилась искать остальных членов миссии. Через двадцать минут от моего прекрасного настроения уже и следа не осталось. Двери всех лабораторий, зал управления — всё было заперто. У меня никуда не было доступа! Ну, не совсем никуда, во все общественные места вроде спортзала и зимнего сада я могла свободно проходить, но я словно оказалась в полном одиночестве на этой большой пустой станции. Они все позакрывались от меня! Что, все так ненавидят журналистов? Или все так заняты в своих лабораториях, что к ним уже и зайти нельзя?

Я ещё раз высказала ЛИ 7 за его непродуктивные попытки разбудить меня вовремя. Ну вот, это была прекрасная возможность застать всех вместе и сразу со всеми перезнакомиться. Плохо, что на обед и ужин они так все вместе не собираются. По крайней мере, ЛИ 7 так говорит.

Я вышла на кольцо лабораторий. Всё заперто. Вот засада! Я проспала совещание, а теперь они все заняты работой. А я даже постучаться к ним не имею права, потому как даже не знакома с ними. Или рискнуть?

Я подошла к двери ближайшей лаборатории. Опечатано. Не заперто, а опечатано! Как это?

— У вас нет доступа в эту лабораторию, — сообщил ЛИ 7, как только я остановилась возле этой двери.

— Да знаю я! — огрызнулась я.

Судя по дате на полосе замка, лаборатория была доставлена на станцию три с половиной месяца назад. И до сих пор не используется? Странно. Я быстро перешла к следующей.

— У вас нет доступа в эту лабораторию, — назойливо сообщил мой надсмотрщик.

Тоже опечатано. Ими не пользуются? Ещё одна опечатанная. Странно. Зачем на станции лаборатории, которыми не пользуются? Да здесь целых пять таких не распакованных лабораторий! И только три работающих. Остальные узлы пусты. Пять простаивающих лабораторий! Это очень странно.

Вообще-то, блоки лабораторий — это очень мобильная система и нет никакого смысла держать простаивающие блоки про запас. Обычно лабораторию привозили на станцию вместе со специалистом, который в ней будет работать. Ну, возможно, на пару дней раньше. Потому что обычно людей на грузовиках как меня не привозят. И когда специалист заканчивает работу на станции, лабораторию отстыковывают и перекидывают туда, где она сейчас будет нужна. А здесь они просто простаивают уже три месяца. Куда смотрит распределительный центр?

Пройдя полный круг с ревизией, я остановилась у дверей медицинской лаборатории и взглянула на массивный браслет на моей руке. Вот прекрасный повод побеспокоить доктора. Тем более, что капитан мне это и велел сделать. Я взглянула на табличку с именем на двери и опустила протянутую уже к панели вызова руку. Да, причина глупая, но мне сразу расхотелось встречаться с ним.

Пабло Бенцони. Какая распространённая фамилия среди докторов. Или, возможно, это его внук? Хотя, если он похож на своего деда, то лучше бы он оказался однофамильцем. Я как-то уже встречалась с одним доктором Пабло Бенцони, и клянусь, я ещё ни разу так не радовалась моменту расставания с кем-либо другим. Наверно, он очень умный и квалифицированный специалист, но зануда ужасный! Мне однажды не посчастливилось лететь вместе с ним. И я за время полёта сто и один раз успела пожалеть, что задала вопрос о вирусах этому благообразному старичку. Полёт превратился в нескончаемую монотонную занудную лекцию о свойствах вирусов и отличия их от небелковых форм жизни. Мне большого труда стоило не уснуть под его безжизненный голос до того как нас рассовали по перегрузочным капсулам. А ведь кому-то не повезло ещё больше. Он ещё и в трёх институтах преподаёт! Мои соболезнования его студентам. Пусть они будут не родственники, ну, пожалуйста!

Я едва успела снова протянуть руку, как краем глаза уловила движение сбоку и успела обернуться до того, как силуэт женщины исчез в проеме двери лаборатории. Я, не раздумывая, бегом бросилась за ней. Вот это гораздо интереснее общения с докторами!

Чуть не поссорилась с Надеждой

Единственная женщина на станции это Надежда. И её мотивация лететь сюда для меня очень интересна. В досье написано, что в третьем классе у неё был низший бал по ботанике. А уже на следующий год она победитель олимпиады по биологии! Интересно, что повлияло на резкую смену её отношения к предмету? И потом целая череда побед на различных школьных олимпиадах и конкурсах. Там на два листа список и всё победитель, победитель, призёр… А далее практика на Ральге, университет с отличием, практика в космозоо, практика в проекте переселения какой-то живности с падающего в чёрную дыру спутника, работа в паре миссий, работа в институте, экспедиция куда-то, я уже забыла куда. Но самое интересное для меня — она отказывается от работы над престижным проектом космозоо ради подготовки к этой миссии! Это более чем странно. Несравнимые по значимости проекты. Кто угодно бы выбрал космозоо на её месте, а она семь лет ждала возобновления этой миссии. У неё должна быть очень серьёзная причина выбрать дальний космос, а это как раз то, что меня очень интересует!

Я едва успела подставить руку перед закрывающейся за Надеждой дверью лаборатории. Сработало. Дверь неохотно остановилась и раскрылась шире, давая мне возможность безболезненно убрать руку. Или проскользнуть внутрь, что я и сделала.

— Привет! К тебе можно?

— Привет, — без особого энтузиазма в голосе отозвалась Надежда, лишь на короткий брошенный в мою сторону взгляд, оторвавшись от просмотра каких-то записей на дисплее. — Ты, должно быть, Дарирадость?

— Очень проницательно, — я с удовольствием отметила, что она улыбнулась, значит, с ней не всё потеряно.

Надежда покосилась на закрывшуюся за мной дверь, но ничего не сказала.

— Я не помешаю? Мне следовало попросить разрешения войти, — изобразила смущение я.

— Ничего, — она снова бросила на меня короткий взгляд и уткнулась в окуляр микроскопа. — Тебя действительно зовут Дарирадость?

— Да, — улыбнулась я, — родители учудили. Но лучше Дара. Так короче и не так выпендрёжно звучит.

— Хорошо, Дара, — она оторвалась от работы и улыбнулась.

— Это образцы с планеты?

— Да, то, что успели поднять оперативники во время вылазок на планету. Спуск на планету сейчас запрещён, — голос её нервно дрогнул и улыбка исчезла с её лица.

Так, мне не стоит говорить с ней о том, что заставляет её нервничать.

— Это останки гуманойдов? — я постаралась переключить её на другую тему разговора, в надежде, что она разговориться о любимой работе и мне легче будет вывести её на откровенность.

— Ага, — вздохнула Надежда. — Ещё одна загадка.

— Неизвестный вид?

— Известный. Они, по хроникам Союза на пяти планетах и ещё двух спутниках в этой системе жили. Но совершенно непонятно почему они все вымерли.

— Сразу на всех планетах вымерли?

— Ты же знаешь, что от трех планет в этой системе только пояса астероидов остались? — с видом инспектирующего знания преподавателя уставилась на меня она.

— Да, я в курсе, что этот сектор от столкновений сильно пострадал, — отвертелась общей фразой я. — Три планеты взорвали, а с остальными что случилось?

— Череда природных катастроф, — Надежда вновь нагнулась к микроскопу. — По сути, только на этой планете они и остались тогда.

— И всё-таки, они здесь тоже вымерли. И ты теперь изучаешь от чего?

— И это в том числе.

— А почему они в таких разных позах? — припомнила я факт, на котором акцентировал внимание кто-то из рассказывающих об этой планете журналистов в новостях.

— Наблюдательная ты, — Надежда взглянула на меня с одобрением. — Это тоже одна из загадок этой планеты. Почему они в таких нелепых позах по всей планете раскиданы.

— Я слышала версию про какой-то сверхвирус, — призналась я.

— Да. Это официальная версия, но даже её я сейчас проверить не в состоянии. После всех этих несчастных случаев, приходится довольствоваться записями предыдущих вылазок и записями зондов и спутников. Пока Антон с командой не вернётся, — её тон вдруг вновь стал напряжённым.

— А кто такой Антон?

— Антон — это руки и глаза на планете для всех, кому спуск на планету закрыт.

— А! Он оперативник! — догадалась я.

— Он командир команды оперативников, — пояснила Надежда. — И он самый вменяемый из всех оперативников, с которыми мне приходилось работать. Так что, вся надежда на то, что он к нам вернётся поскорее.

— А что самое интересное в местной фауне? — я снова попыталась переключить её на другую тему, потому что мой вопрос про Антона явно заставил её нервничать.

— Понятия не имею! Я здесь уже третий месяц торчу, и мне ещё ни разу не позволили вниз спуститься, — эмоционально пожаловалась она.

— У тебя нет права на спуск? Ты же психобиолог, специалист по углеродным формам жизни? Я думала, твоя работа и заключается в том, что ты на планете всякую живность изучаешь.

— Меня угораздило простыть не вовремя, — с раздражением в голосе ответила Надежда. — А у тебя конечно, разрешение на спуск есть?

Она вдруг резко развернулась ко мне, сложив руки на груди, и взглянула на меня так, словно я её чем-то обидела.

— Я ещё не знаю, — пожала плечами я. — В моем договоре это не значилось. А что, мне могут разрешить спуск?

— Может быть, — как-то недобро ухмыльнулась она. — Раз ты такая особенная, что тебя послали разнюхивать на закрытую для всех других станцию.

— Я не разнюхиваю.

— Тогда почему тебя прислали так внезапно?

— Почему внезапно? — я даже несколько растерялась от её напора. — К вам не так уж часто летают. Вот и торопились на ближайший рейс.

— Ты же журналист?

— Я писатель. Я пишу сказки для детей.

— Для детей? — Надежда нервно усмехнулась и по-детски обиженно поджала губы. — Ты хочешь сказать, что тебя прислали на закрытую для всех станцию, писать детские сказки?

— Представь себе, да! — не выдержала и огрызнулась я. — Это программа воспитания нового поколения с мечтами об освоении новых планет! И это серьёзная правительственная программа. И я не понимаю, почему ты злишься на меня? Я ведь не виновата, что тебе спуск запретили. Я всего лишь выполняю свою работу, так же как ты свою.

Она вообще-то намного старше меня и мне не следовало так сразу переходить на панибратский тон с ней. Так она мне ничего больше не расскажет.

— В том то и дело, что мне мою работу выполнять толком не дают! — Надежда, выплеснув на меня раздражение, потерла виски длинными красивыми пальцами, и продолжила. — Прости. Я не должна была на тебя срываться. Я исправлюсь. Просто я себя чувствую совсем беспомощной. Ничего не получается. Одна надежда на Антона.

— А когда он прилетит? — поинтересовалась я, чувствуя себя виноватой за этот всплеск эмоций. — Здесь так мало людей по списку. Станция выходит совсем не жилая. И трети положенного состава нет.

— Как только найдёт замену в команду. Мы только начали работать, как у него в группе один ногу подвернул в спортзале, а второй… вторая забеременела, — вздохнула она. — Надёюсь, что скоро. Без него…

Я аж подпрыгнула от неожиданности, когда из моего браслета вдруг раздался чуть надтреснутый голос.

— Дарирадость, найдите время зайти ко мне, пожалуйста. Ах, простите. Я не представился. Доктор Пабло Бенцони.

— Очень приятно, доктор, — отозвалась я, и увидела, как Надежда демонстративно отвернулась от меня к своим записям. — Я сейчас подойду, если вы не заняты.

— Да, будьте так добры, — проскрипел голос доктора в ответ. — Я жду вас.

— Извини, — я виновато улыбнулась Надежде.

Она нервно кивнула и жестом руки отпустила меня, словно царствующая особа.

За дверью меня ожидал мой железный надзиратель.

— У вас нет допуска в эту лабораторию, — запоздало предупредил он.

— Да, я догадалась. Пошли к доктору. И не говори, что у меня к нему нет допуска, он меня сам вызвал.

— Не понял просьбы, — вежливо признался ЛИ 7, догоняя меня.

— Отмена последней команды, — облегчила я его страдания.

Так, о спуске на планету с Надеждой лучше не говорить. Это у неё пунктик. О чём тогда? Мне необходимо подружиться с ней. Люди не рассказывают о глубинных мотивах поворотных моментов своей жизни тем, кому не доверяют. А Надежда оказалась такой нервной. Хотя, по сравнению с большинством моих подруг, она само терпение во плоти. Журналистов никто не любит. Ну что же, значит, мне придётся быть с ней более внимательной.

Занудный вирусолог и преступная халатность

Дверь распахнулась и мне чуть дурно не стало. О нет! Да не может такого быть! Это тот самый доктор. Ну, за что это мне? Но как? Он же совсем старик! Как это его прислали сюда? Он же преподаёт в трёх институтах, выступает везде. Да не может он быть врачом в исследовательской миссии! И, тем не менее, это был именно тот самый занудный лектор, и он был здесь.

— Здравствуйте, Дарирадость, — монотонно и безжизненно проговорил он, оторвавшись от разглядывания бегущих по экрану строк. — Добро пожаловать в нашу скромную компанию.

— Здравствуйте, доктор, — я взяла себя в руки и выдавила из себя лучезарную улыбку.

— А мы, случайно, не встречались ранее? — вгляделся в меня старик. — Я уж, простите, не могу запомнить всех моих студентов.

— Нет, нет! Я не ваша студентка, — меня саму ужаснула такая перспектива. — Но мы встречались. Вместе летели на Радую.

— Ах, да. Вот почему мне ваше имя знакомо. Многообещающее имя вам дали.

— Это причуда моих родителей.

— Я задержу вас всего на несколько минут. Сканер выявил у вас достаточно широкий эмоциональный диапазон. Возможно, придётся ещё корректировать. В вашем деле пробелы в медкарте. Вы, конечно, проходили проверку перед отлётом сюда.

Он говорил настолько монотонно, что я даже не поняла вопрос это или утверждение очевидного факта.

— Я проходила карантинный осмотр на борту, когда летела сюда.

— О. Какая преступная халатность, — возмутилась мимика доктора, при этом, никак не отозвавшись на интонациях его голоса. — Я непременно поставлю этот случай на рассмотрение комиссии.

— Но я здорова, — попыталась я смягчить ситуацию, — я ничем вас не заражу.

— Я просто обязан провести полное обследование, — упрямо пробубнил он.

— Хорошо, — мне пришло в голову, что это может быть даже на пользу мне, — я думаю, после того как вы подтвердите, что я абсолютно здорова, этот браслет мне не понадобится.

— Браслет нужен, что бы отслеживать любые изменения в вашем самочувствии, — пояснил доктор.

— Но я же здорова, — я не оставляла надежду уговорить доктора снять с меня эти кандалы, — я ничем вас не заражу.

–Это вы можете заразиться. Ваш организм может оказаться ослаблен.

— Чем заразиться?

— Вы же знаете о тех семи необъяснимых случаях.

По его лицу совершенно невозможно было определить — шутит он или просто пытается меня напугать.

— Да их же используют только для отслеживания изменения состояния больных. Или заключённых. А я здорова.

— Вы находитесь на станции пятого уровня опасности, юная леди, — назидательно напомнил он, — все на этой станции находятся под постоянным контролем. Мы обязаны как можно раньше обнаружить малейшие признаки заражения. Поэтому в этой миссии абсолютно все носят браслеты биоконтроля, и все показания с них анализируются каждые пятнадцать минут. И раз в день я провожу дополнительный осмотр, особенно если были какие-то скачки в показаниях.

— Это как-то через чур. Тотальная проверка здоровья. Да я и не могу заразиться, — усмехнулась я, — я не работаю ни с какими образцами с планеты.

— Остальные работают. А вы с ними контактируете, — он спокойно продолжал вводить какие-то настройки в программу отслеживания моего браслета. — К тому же три из этих семи случаев произошли именно на борту станции.

Это его спокойствие и полное отсутствие эмоций, придавали его словам больше серьёзности, чем любые доказательства. По моей спине пробежал неприятный холодок и в животе что-то сжалось.

— Вы просто пугаете меня, — покачала головой я. — Меня бы не отправили сюда, если бы я могла чем-то заразиться.

— Увы, для вас заражение так же возможно, как и для любого другого члена нашей команды. Потому что причину заболевания и методы лечения наука ещё не нашла.

— Но сейчас же нет неизлечимых болезней?

— Есть. Например, эти семь случаев, — доктор, наконец, покончил с настройками моего браслета и, оторвавшись от экрана своей аппаратуры, повернулся ко мне. — Дарирадость, я вовсе не пытаюсь вас пугать. Но, видите ли, все предыдущие случаи заражения наступили так внезапно, что симптоматика так и осталась неизвестной нам. Поэтому в этой миссии и ведутся постоянные замеры. Очень важно выявить механизм заражения. Это поможет разработать меры защиты и, возможно, даже подскажет, как, наконец, излечить несчастных. Тех, кто дожил до сих пор, по крайней мере.

— Дожил? То есть, кто-то из них… погиб?

— К сожалению, — он аккуратно положил какой-то прибор, закрыл футляр и поправил его, чтобы все на столе стояло строго симметрично. — Четверым из этих семи мы уже ничем помочь не сможем.

— Это смертельно? — если бы у меня был хоть малейший повод заподозрить, что вся его речь розыгрыш, но, похоже, он совершенно не умеет шутить. — То есть, я должна буду ходить с этим браслетом, что бы вы сразу узнали, что я заражена?

— О, милое дитя, я совсем не хотел вас напугать, — в исполнении его лишённого интонаций голоса это прозвучало не слишком убедительно. — Но вы же знали, куда летите? Вы и договор подписали. Необходимо соблюдать установленные на станции правила.

Да какая мне разница, что было в том договоре! Мне всего только надо выяснить мотивы прилёта сюда этих людей, описать их характеры, их истории и всё. Я не могу заразиться!

— У вас очень высокая амплитуда колебаний эмоций, — заметил доктор, поправляя что-то в настройках графиков, считываемых с моего браслета. — Пожалуй, так будет лучше. Одиннадцать утра. Вам удобно будет?

— Сейчас уже почти одиннадцать?

— Одиннадцать часов и семь минут, — доктор свернул окно настройки. — Через сутки как раз данные успеют накопиться.

— У меня встреча с капитаном! — Я бросилась к дверям.

— Так вас устроит время? — Проскрипел доктор мне в след.

— Да! Конечно!

Я вышла из его лаборатории и через несколько шагов зародившийся страх снова зашевелился. Неужели, я действительно могу заразиться? Это ведь не так? Разве мне разрешили бы лететь сюда, если бы была опасность, что я заражусь? Да ещё и чем-то неизлечимым? Нет, конечно! У меня просто воображение разыгралось. Он просто пугает меня, как тогда со своими занудными вирусами. Мне ничего не угрожает. Точно ничего. Так ведь?

Мне не дали времени на подготовку

Я вышла на смотровую площадку. До назначенного мне здесь свидания с капитаном ещё несколько минут. Есть время полюбоваться планетой и собраться с мыслями.

Самым вероятным прототипом для героя моей сказки, конечно, является сам капитан. Я успела изучить про него кое-какие данные, во время полёта сюда. Даже сквозь скупые строчки официального досье просвечивался бунтарский дух и жажда приключений. Как раз то, что нужно для героя, вдохновляющего других на мечты о дальних странствиях и неоткрытых планетах. Чаще всего приходится делать собирательный образ, но на этот раз мне повезло. И его внешность, и послужной список, и качества, упомянутые в его досье — это всё просто идеально подходит под мои задачи. Вот только смогу ли я разговорить его? Мне же не просто интервью для студенческой газеты надо взять. Мне нужно понять глубинные мотивы его личности. Что побуждает его поступать именно так.

Я вновь вспомнила его холодный тон и пронизывающий взгляд, и мне стало не по себе. Более того, я поймала себя на том, что боюсь этой встречи с ним. Я боюсь его? Почему? Он так смотрит на меня, словно я перед ним в чём-то виновата. В чём? В том, что его, оказывается, даже не предупредили заранее, что я прилечу сюда? Это само по себе, вообще-то достаточно странно. Хотя, меня саму-то тоже не предупредили заранее.

Я услышала его голос, вздрогнула и машинально отпрыгнула в проём двери. Сердце заколотилось как бешенное. Что за глупость! Я не боюсь его. Подумаешь, смотрит неласково.

Капитан остановился, не дойдя до смотровой палубы. Перед ним медленно полз какой-то приплюснутый робот, быстро вскрывая панели в стене и снимая какие-то показания. Робот поставил панель на место и передвинулся. Капитан, читая что-то на ручном дисплее, сделал несколько шагов и остановился рядом с разбирающей следующую панель машиной. Он ещё не заметил меня. Надо выйти, глупо прятаться от него здесь.

— Добрый день, — я сделала шаг и улыбнулась ему.

— Здравствуйте, Дара, — он не улыбнулся, взглянул на меня и тут же вновь уставился на данные дисплея робота. — Ещё две минуты и я освобожусь.

Робот передвинулся к другой панели, ещё ближе ко мне, и капитан пошёл следом за ним. Я машинально взглянула на часы. Одиннадцать часов двенадцать минут сорок семь секунд. Какая пунктуальность! А я совещание проспала. Робот закрыл последнюю панель, и капитан сказал кому-то в браслет коммуникатора.

— Следов дирита не обнаружено. Проводка изнутри цела, оплавленных мест нет. Ты прав, плата выжжена снаружи. Запускай дройдов на обшивку.

— Понял, капитан, — отозвался бодрый голос и капитан развернулся ко мне.

— О чём вы хотели расспросить меня, Дара? У нас двадцать минут, — он лишь мельком взглянул на меня, явно ради приличия, и, как и я до этого, перевёл взгляд на планету.

— Вы сами проверяете техническое состояние станции? — не удержалась я.

Не чувствуя на себе его пронизывающий взгляд, я чувствовала себя гораздо увереннее.

— Как я вам уже говорил, в миссии приходится совмещать несколько профессий. В том числе и мне.

— И всё же, интересная, наверно, у вас работа? — я решила приятными ассоциациями попробовать смягчить его тон. — Вы бываете на новых неизведанных планетах. Там, где ещё никто не бывал.

— Всё не совсем так, как вы представляете, Дара.

— Нет, я понимаю, что это связанно с большим риском, но это же так захватывающе — вы первый человек, шагнувший на неизведанную планету.

— Мне спуск на планету не грозит, — не отрываясь от медленно вращающейся у его ног планеты, равнодушно ответил капитан. — Я по уставу обязан все время находится на станции в полной готовности к немедленной эвакуации всей миссии.

— Но в предыдущих миссиях вы же спускались вниз? Я читала об этом.

— Вы имеете в виду миссию на Грабату? — взгляд капитана смягчился. — Это была экстренная ситуация и на борту станции оставался заместитель, способный завершить миссию в случае моей гибели. На планете пятого уровня опасности устав это запрещает.

— Если исходить из устава, профессия капитана исследовательских миссий выглядит совершенно не вдохновляющее, — призналась я. — Нет, обеспечение безопасной работы специалистов — это очень важно и ответственно, но я, пожалуй, не смогу описать эту работу как ту, о которой можно мечтать с детства.

— Возможно, вам не об этой профессии стоит писать, если вы так думаете, — спокойно заметил он. — Попробуйте написать о других специалистах.

— Нет, это говорит только о том, что я плохо понимаю истинный смысл вашей работы, — я не готова была сдаться и позволить ему закончить наше общение раньше обещанного времени. — Ваш послужной список тому доказательство. Поэтому я и прошу вас рассказать мне о вашей работе. Я не могу объяснить детям то, в чём не разобралась сама.

— Так что в моей работе вас интересует? — он не оторвал взгляда от планеты у наших ног.

— Александр Викторович, вы же уже в четвертый раз руководите исследовательской миссией. И до этого в шести участвовали. И одна другой круче, — я была уверена, что упоминание о его подвигах польстит ему. — Палагра с её соляными дождями и фиолетовыми рассветами, Грабата с гигантами, Владмата…

Я поймала на себе внимательный взгляд капитана. Опять тот пронизывающий ледяной взгляд. Что я не так сказала? Он смотрел на меня так, словно следующее, что я произнесу, будет для него приговором.

— Что конкретно вас интересует? — холодно спросил он, заметив, что я сбилась.

— Почему вы попросились в эту миссию? Именно в эту? Вам же предлагали Абролею.

— А чем эта миссия, по-вашему, хуже? — он опять сканировал малейшие изменения моей мимики.

— Она проваливалась уже четыре раза, — в лоб ему заявила я. — И велики шансы, что и в этот раз провалится. Это не самый лучший выбор для такой блестящей карьеры как у вас.

— Напрашивается вывод, что я сделал выбор не ради карьеры.

— Но что интересного может быть для вас в потенциально провальной миссии?

— Возможность сделать её не провальной, — спокойно ответил капитан.

— То есть, это вызов? Никто не справился, а вы сможете?

— Дара, я уверен, что участвовать в программе «Мечта о дальних мирах» предлагали не одной вам. Так ведь? — он вопросительно посмотрел на меня, ожидая ответа.

— Да. Почти всему курсу предложили предоставить своё произведение отборной комиссии.

— И сколько человек согласилось?

— Пятеро. Но в итоге с нашего курса прошла я одна.

— Почему согласились вы? — он смотрел на меня, но сейчас взгляд его был гораздо мягче.

— Я поняла, что это действительно важно для человечества, и что я могу быть полезна. Я могу сделать что-то нужное и изменить наше будущее к лучшему.

— Для вас это было вызовом? — в его глазах мелькнула искорка насмешки. — Никто не справился, а вы сможете?

— Скорее, это вызов самой себе, — я невольно улыбнулась, подумав, что это он сейчас расспрашивает меня, а не я его.

— Тогда вы сможете понять, что и я мог выбрать это назначение, потому что уверен, что могу быть максимально полезен здесь, где человечество споткнулось в своём желании осваивать дальний космос.

— И вас не останавливает такое понижение в статусе, в размахе исследований? Здесь вы сами проводку проверяете, команда не укомплектована, за три месяца работы пять лабораторий даже не распечатали. У вас на Владмате было более двухсот человек в подчинении. И к вам Генрих Вайтмас сам летал поздравлять с успехами.

Он несколько мгновений просто сверлил меня взглядом, прежде чем вновь перевёл взгляд на планету и спокойно ответил:

— У каждой миссии свои цели. Количество и качество людей подбирается под конкретные задачи. Двести человек здесь просто не нужны. Но вы правы, команда ещё не до конца укомплектована. Сейчас это не мешает запланированным исследованиям.

— Да уж, после успеха Владматы, о котором трубили все телеканалы, здесь просто скит отшельника.

Он странно отреагировал на мою шутку.

— Перепроверяете информацию? — холодно и невозмутимо спросил капитан, пригвоздив меня своим ледяным взглядом.

— Какую информацию? — не поняла я.

— Дара, вы же всё изучили… или журналистов сейчас по-другому готовят? — в его голосе не было сарказма, только холодная отстранённость, но это всё равно меня задело.

— Нет не всё, — призналась я, недоумевая, чем вызвала столь резкое возвращение к прежнему официально-холодному тону общения. — У меня не было времени.

— Да, конечно. Были более важные дела.

— Мне не дали времени на подготовку, — зачем-то стала оправдываться я. — На следующее утро после моего выступления мне позвонили и сказали, что транспорт сюда уходит через четыре часа.

— Четыре часа, — невозмутимо повторил капитан. — Значит фраза «прошла подготовку для полевой работы» в вашем досье — досадная ошибка? К этой миссии вас не готовили.

— Я не подделывала своё досье!

— Дара, я ни в чём не обвиняю вас. Я, так же как и вы, просто собираю необходимую мне информацию о вас.

— Я не виновата, что вас не предупредили обо мне. Просто всё произошло слишком быстро.

— Вас прислали сюда с нарушением всех установленных норм. Без подготовки, без медицинского контроля, без проверки психологической совместимости с командой станции. И я теперь за вас отвечаю.

— Журналистам часто приходится работать так оперативно. Раз ради этого даже были нарушены правила, значит, Генрих Вайтмас считал скорейшее моё прибытие сюда действительно важным.

Зря я опять напомнила ему о правительственном уровне моей миссии. Но это был единственный весомый козырь в моём рукаве. У него жилы на шее вздулись от напряжения при упоминании имени Генриха. Мне бы тоже было неприятно, если бы мне в лицо тыкали громкими именами министров. Всё-таки, он здесь главная власть. Похоже, я перестаралась с защитой своего уязвленного самолюбия.

— У меня нет никаких сомнений, что вы идеально подходите для целей Генриха Вайтмаса, — его голос словно ледяной стеной его от меня отгородил. — Он всегда безупречно подбирал исполнителей своих замыслов.

Я не успела ответить ему. Сработал вызов его коммуникатора.

— Прошу прощения, это срочно, — остановил меня капитан.

— Капитан, вызов по красному коду, — отрапортовал бодрый звонкий голос.

— Понял. Сейчас приму, — капитан повернулся ко мне. — Прошу прощения, Дара. У нас будет возможность продолжить общение. А сейчас разрешите оставить вас.

Он поспешно направился к своей каюте, оставив меня в растерянности. Странная у него манера отвечать на вопросы. И кто кого в итоге расспрашивал? «Вы идеально подходите для целей Генриха Вайтмаса». Странная фраза. Что он имел в виду? Меня навязали ему на голову, и он теперь всеми способами демонстрирует мне мою ненужность здесь! Ну, понятно, я же не биофизик или специалист по контактам с внеземными формами жизни! Но, между прочим, воспитание молодого поколения, тоже важная задача. Я не просто космотурист! У меня тоже важная миссия! И его начальство это понимает лучше его!

Ну, ничего, я всё равно узнаю всё, что мне надо! Подумаешь, капитан! Может, ещё и не он будет главным героем!

Не вздумай выяснять отношения с капитаном

После общения со строгим капитаном, мне очень не помешала бы доставка заветной коробочки из кондитерской на углу возле центрального сквера. Но на двадцать восемь дней моего заточения здесь, я обречена на полезную гармонично сбалансированную выращенную в идеальных условиях и рассчитанную в идеальных пропорциях, лишённую яркого вкуса, еду. Мамочка будет счастлива узнать, что я, наконец, правильно питаюсь. Но мне точно срочно нужно побаловать себя чем-то, и восстановить баланс хорошего настроения. Пусть даже сбалансированной и полезной медово-яблочной пастилой. И поболтать с кем-нибудь. Но на эти проклятые двадцать восемь дней я отрезана от доступа к сетям и моим подругам. Вот кому душу излить? Этому железному болвану что ли?

— Ну, что ЛИ 7, видел как капитан ко мне придирается?

— Не понял вопроса.

— Он меня ненавидит!

— Кто? — вместо ЛИ 7 поддержала разговор Надежда.

Я совсем не ожидала застать её в столовой, иначе, я бы, конечно, была более сдержана в выражении эмоций. Но теперь, что уж скрывать. Она же психолог, одного взгляда на меня ей хватило, что бы понять моё состояние.

— Капитан, — призналась я.

— Не льсти себе. Кем бы ты не была, капитану, скорее всего, это безразлично.

— Ну, хватит! — не выдержала я. — Кем ты меня считаешь? Дочкой главнокомандующего или агентом спецслужб?

— Откуда я знаю, кто ты такая и почему тебе разрешили прилететь сюда? — она отхлебнула какую-то тягучую тёмную жижу из высокого стакана.

— То есть, раз ты семь лет добивалась права прилететь сюда, а меня просто взяли и прислали с заданием, то я точно любовница министра?

— Ну… избавится от надоевшей любовницы можно и более надёжным способом. Ладно, извини, — смягчилась она. — Но нас же не просто так предупреждали быть поаккуратнее с тобой.

— Кто предупреждал?

— А что ты хочешь? Ты сваливаешься как снег на голову, и думаешь, тебя с оркестром встречать будут? Конечно, капитану это не нравиться! — она сделала ещё пару глотков своего странного напитка. — Ему и так немало трудов стоило сработать нас в команду, а ты даже курс подготовки к миссии не прошла!

— Что за гадость ты пьёшь? — меня передёрнуло от вида этой густой жижи, стекающей каплями по её стакану.

— Сбитень из шарая с полбой, — невозмутимо отхлебнула из стакана она. — Я же с Тургая. Водоросли самая естественная пища для меня. Хочешь попробовать?

— Нет уж, спасибо.

Надежда внешне была подчёркнуто спокойна и невозмутима, но длинные пальцы её нервно подрагивали.

— Я тебе не нравлюсь только потому, что меня прислали так неожиданно? — поинтересовалась я. — Потому что это не моя вина. Меня поставили перед фактом, что я лечу сюда и дали на сборы всего четыре часа.

— Четыре часа. А тебе самой не кажется странно, что тебя прислали сюда таким образом? Без подготовки, не дав даже собраться?

— Почему странно? Я же журналист. Для нас такое типично.

— Потому что это слишком опасно для тебя. И ты ставишь в опасность и всех нас, всю миссию.

Я перевела взгляд на массивный браслет биоконтроля на её руке. А она на мою тарелку.

— Это весь твой обед?

— Нет. Мне просто захотелось сладкого.

Она некоторое время молча наблюдала, как я расправляюсь с пастилой.

— Извини меня. Я не хотела тебя обидеть, — неожиданно сменила тон она. — Я бываю резкой. Я исправлюсь, обещаю.

— Да мне не привыкать, — пожала плечами я. — Журналистов никто не любит.

— Дара, ты только не вздумай выяснять отношения с капитаном, — она одарила меня неожиданно ласковым взглядом, светящимся почти материнской заботой. — Любит, ненавидит — это всё ерунда. Он занят важной работой, и сюрпризы от Генриха его точно не радуют. Не лезь к нему, просто делай то, зачем прилетела.

— Он не очень ладит с Генрихом? — догадалась я, припомнив реакцию капитана на упоминание этого имени. — В этом всё дело? В том, что меня прислал именно Генрих?

— Возможно, — равнодушно пожала плечами она, допивая свою жижу. — Поэтому, ты громкими именами зря козыряешь. Здесь это ни на кого не действует.

— И чем Генрих его обидел?

— Это ты у нас журналист. Я в чужие отношения не лезу. Ладно, у меня ещё куча работы, а конференция уже завтра.

— Какая конференция?

— Приходи в зал совещаний завтра после обеда — узнаешь.

— А мне можно?

Надежда удивлённо оглянулась на меня с порога:

— Уж не знаю, что ещё тебе можно, но это можно точно.

Я тоже могу заразиться?

Надежда тоже считает, что мне здесь быть опасно. А ведь меня никто даже не предупреждал о возможности заражения. Не могли же меня отправить сюда, если здесь действительно опасно? Да ещё и не предупредив. Или об этом было написано в том самом договоре? Нет, не может быть. Я же читала его. Быстро и не очень внимательно, но я бы обратила на это внимание.

Я вернулась к себе в каюту, и засела за изучение материалов по заразившимся на этой станции. Задача усложнялась тем, что отсюда у меня нет доступа к общим базам знаний, к социальным каналам, к каналам телевидения. Не привычно так работать, всё время натыкаешься на информацию, которую нужно перепроверить или дополнить, а взять дополнительную негде. За те два часа между сообщением, что корабль сюда уходит через четыре часа и моим выходом из дома, я успела в спешке сохранить себе не так уж много полезного: официальные досье, немного сплетен, подборки видеорепортажей и статей с упоминанием имён членов экипажа. И по случаям заражения информации у меня было слишком мало. Наверняка можно было бы раскопать ещё что-нибудь, будь у меня время на подготовку к этой поездке. Я развернулась к ЛИ 7.

— Я ведь могу воспользоваться информацией библиотеки станции? — я с вызовом уставилась на моего надсмотрщика, словно мой взгляд мог смягчить приговор его программы. — Или сюда мне тоже доступ закрыт?

— У вас есть доступ к общим файлам. — Подтвердил ЛИ 7.

— Выведи на мой дисплей всё, что есть о тех семи заражённых.

ЛИ 7 пискнул и по моему дисплею побежал список файлов. Эта информация была более конкретна и более специфична, чем та, с которой я привыкла работать. Отчёты медиков, психологов, генетиков, переполненные мудрыми терминами и цифрами отчеты и анализы специалистов по энергетике, ментальному и эфирному анализу личности, спектральный и волновой срез и ещё куча, на мой взгляд, совершенно бесполезных и абсолютно не относящихся к делу исследований. Как этих несчастных только не изучали. Большую часть этих отчётов я даже понять не могла, словно они были написаны на инопланетянском языке. Первые полчаса я ещё честно требовала перевода значения каждого встречающегося термина. Мой лексикон пополнился парой десятков терминов, более похожих на ругательства, чем на слова. Потом я сдалась.

Вообще-то ситуация действительно странная. Потому что никакой связи между ними не прослеживалось. Это доступным мне языком было написано в отчёте каждого специалиста. Семь человек просто сошли с ума по необъяснённым до сих пор причинам. Перестали узнавать близких, потеряли способность разговаривать и стали выделывать со своим телом непонятные физические упражнения. Больше ничего общего между ними не было. Совершенно разные физиологические показания, изменения в гормональном фоне, спектрограммы и прочие показатели жизнедеятельности. У кого-то что-то ускорилось, у кого-то замедлилось, у кого-то и вовсе замерло. И накрыло их приступом внезапно в абсолютно не схожих местах и жизненных ситуациях. Они все заболели необъяснимо и непредсказуемо, мгновенно и невозвратимо.

Неужели доктор прав и я тоже могу заразиться? Нет, не может такого быть. Меня бы не прислали сюда, если бы это было опасно для меня. Меня бы не послали.

Я с благодарностью взглянула на ЛИ 7, когда мой надсмотрщик напомнил о времени ужина и прервал моё погружение в эту бездну отчаяния. Хоть какая-то польза от этой железяки.

Положительный герой, достойный небольшого романа

Я обрадовалась, застав в столовой доктора. Вот уж не думала, что буду радоваться встрече с ним, но сейчас мне необходимо было расспросить его о случаях заражения. Хотя, нет. Честно говоря, мне требовалось, что бы кто-то просто подтвердил, что я не могу заразиться, успокоил меня. А доктор мне этого точно не скажет. К тому же, он не один. Доктор разговаривал с очень щуплым коротко стриженным подростком. Я не сразу сообразила, что это и есть Грейдо. На всех фотографиях в своём досье он выглядел куда круче. Наверно, потому что на фото шевелюра у него была такая вызывающе взъерошенная. А здесь разочаровывающая уставная стрижка. И на фото не было видно, какой он на самом деле невысокий и худой. Нет, для него «худой» — это не достаточно точный термин. Гораздо точнее назвать его тощим доходягой. Готова поспорить, что если бы не плотный форменный комбинезон, на Грейдо можно было бы пересчитать все рёбра, все позвонки, и вообще неплохо изучить строение скелета. Как-то он тоже на героя не тянет. Я невольно вздохнула. Хотя, я и не планировала писать сказку о героическом операторе зондов.

— Да, я выгляжу гораздо компактнее, чем в досье на меня, — улыбнулся мне этот парень, заметив моё секундное замешательство и этим вогнав меня в ещё большее. — Присоединяйтесь к нам, Дарирадость.

— О, простите мою невнимательность, — хлопнул себя по лбу доктор, — вы ещё не знакомы.

— Ну, можно считать, что заочно мы уже знакомы, — успокоил его Грейдо. — Я же не мог не полубопытничать насколько милую девушку так неожиданно пришлют украшать нашу кампанию.

— Это влияние общения с доктором или вы от природы так галантны? — я с удовольствием отметила, что действительно нравлюсь ему.

— Очень хотелось бы создать у вас впечатление, что я положительный герой, достойный небольшого романа, — улыбнулся он. — Если, конечно, ваш парень не сильно превосходит меня в весовой категории. Ну, или хотя бы не бьёт всех, кто рискнёт сказать его девушке, что она полностью оправдывает своё сказочное имя.

— Грейдо, — улыбнулась я, — если уж вы претендуете на положительного героя, может вы раскроете тайну, где вы достали это изумительное пирожное? Что-то я не наблюдала это излишество в меню.

— О! С удовольствием! — просиял он. — Надеюсь, это добавит мне веса в ваших глазах.

Я не смогла не рассмеяться. Ну, хоть кто-то здесь походит на живого человека. Как замечательно, что он здесь есть! Я уже думала, что я засохну от тоски среди этих зануд.

— Я же не только зонды взламывать умею, — заговорщицки подмигнул он мне и развернул к себе панель меню. — Вот если выбрать десерты и голосом заказать творожный бисквит, а при этом одновременно нажать на мусс из водорослей, наш официант получит сбой программы и выдаст вам именно это излишество. Это моя личная подпрограмма, при которой повар готовит по неизвестному ему рецепту и выдаёт несуществующее в меню пирожное.

— Волшебно! — я подарила ему полный искреннего восхищения взгляд и с удовольствием заметила как он смутился и покраснел. Значит, у него не так много опыта общения с девушками, как он хочет показать.

— Наслаждайтесь, — он подвинул ко мне блюдечко со свежесотворённым лакомством.

— Скажите уважаемый маг и волшебник, так можно любое излишество, отсутствующее в меню сотворить?

— Принимаю заказы на внесение сбоев в нашего шеф-повара, — с готовностью принял вызов Грейдо.

— А если капитан узнает?

— Ну, Дара, вы же ему не расскажите? — с наигранным испугом покосился на меня Грейдо.

— Ни за что! — пообещала я.

— Капитан об этом знает, — тихо трясясь от смеха, вмешался в нашу игру доктор.

— Пабло! — возмутился парень, — вы только что разрушили мой образ бунтаря и негодяя! А девушкам всегда нравятся бунтари и негодяи. Теперь моя счастливая личная жизнь под угрозой.

— А что за изменения внесены в ваш коммуникатор? Тоже что-то негодяйско-бунтарское? — я взглядом указала на его непрерывно перемигивающий всеми цветами радуги браслет.

— Нет, — Грейдо мельком взглянул на строчки сигналов, — к глубокому моему сожалению, это всего лишь отчёты сканеров, дройдов и прибывших зондов. О! И вызов от капитана. Прошу простить меня.

— Это так срочно, что капитан вам даже доесть не даст? — это внезапное вмешательство капитана меня разозлило.

— Ну, раз как бунтарь и негодяй я провалился, попробую посоответствовать образу незаменимого и ответственного парня, — наверно, этим подаренным мне взглядом Грейдо попытался выразить страсть, но у него получился милый взгляд несчастного щеночка. — Я до сих пор разрываюсь между желанием послать всё к чертям и остаться с вами коротать этот изумительный вечер и необходимостью внести все исправления до завтрашней конференции. Ох уж этот вечно зовущий долг.

Он наигранно застонал и тряханул головой перед тем как исчезнуть в проёме двери, словно только так и мог оторвать от меня взгляд.

Доктор тихо хихикал.

— Он очарователен, — призналась я.

— Да, изумительный специалист. Его изобретательность просто ошеломляет, — признался доктор, и я с удивлением услышала эмоциональные нотки в его монотонном голосе. — Я безмерно рад, что капитан отстоял его участие в этой миссии.

— Отстоял Грейдо? Его что не хотели пускать сюда? Судя по досье, он просто мастер на все руки. Настоящий клад, а не специалист.

— Видите ли, юная леди, как вы могли заметить, у Грейдо наблюдается недостаток веса, что автоматически отбраковывает его от участия в подобных экспедициях. Он же не приглашённый эксперт, как, например, Поль. Он технический специалист.

— Ну и что? Какая разница?

— Ведь бывают ситуации, когда всех нас укладывают в антиперегрузочные капсулы, а персонал управления станции, как Грейдо, должны продолжать работать. Поэтому, на эти работы не берут тех, кто физически не выдержит допустимых перегрузок. Для таких сотрудников, конечно, разработано множество технических регламентов, антиперегрузочных, спасательных, декомпрессионных костюмов и прочей техники. И вся она рассчитана на определённые параметры физиологических характеристик человеческого организма. И Грейдо, к сожалению, не соответствует этим стандартам достаточно сильно.

— То есть, он просто не будет работать в случае внештатных ситуаций?

— Будет, обязан, но в случае нештатных ситуаций, всё это спасательное оборудование может не подойти для организма Грейдо. Это большой риск для его жизни.

— Он может погибнуть? И Грейдо об этом знает?

— Конечно.

— Но… можно же оборудование перестроить… наверно.

— Да, у Грейдо золотые руки, — кивнул доктор. — И всё же, это дополнительный риск.

— То есть, капитан осознанно рискует жизнью Грейдо? Он вызвал его сюда, зная, что Грейдо может погибнуть?

— Ну, этого милого сорванца силком сюда никто не тащи, — доктор отставил опустевшую чашечку. — Насколько я знаю, Грейдо сам немало сил приложил, что бы уговорить капитана взять его сюда.

— Да, точно. В его досье это было, что ему всё время отказывали.

— Но за миссию в целом отвечает именно капитан. За любой сбой отвечать придётся именно ему. Поэтому я и прошу вас быть максимально осторожной и придерживаться наших правил.

И доктор принялся монотонно перечислять мне установленные на станции стандартные правила, продолжая запугивать меня последствиями нарушений. Я послушно кивала в такт его занудной лекции, раздумывая при этом о том, что с большим удовольствием продолжила бы сейчас общение с Грейдо. И припоминая факты из его досье. Я еле дождалась момента, когда возможно стало тактично распрощаться и сбежать от доктора и его нотаций.

Но, к моему сожалению, общение с Грейдо пришлось отложить. ЛИ 7 сообщил, что он сейчас в шлюзе проверяет какую-то поднятую с планеты технику. Я сделала круг по станции в надежде найти живую душу. Всё заперто. Здесь все заняты работой. И мне везде вход запрещён. И связи с сетями нет. И никаких развлечений. Вот досада! Ненавижу это в миссиях! Я понимаю, что связь с отдалёнными неосвоенными планетами и спутниками не постоянная. Но как современному человеку выжить без постоянного доступа к информационным сетям? Я даже друзьям позвонить не могу!

Проверила расписание. Ну и скукотища тут. Никаких вечеринок, никаких совместных просмотров кинушек. Совещание, работа, конференция. Это весь выбор мероприятий. Скорее бы оперативники приехали, может с ними повеселее будет?

Браслет на моей руке ожил, заговорив голосом доктора.

— Дара, прошу прощения, что отвлекаю. У вас обнаружены антитела к песчаному бронхиту. Как давно вы переболели? В вашем досье нет ни какого упоминания об этом.

— Я не болела, доктор, болел мой брат. А я была с ним в контакте, но не заразилась, — успокоила его я. — Четыре года назад.

— А пищевой аллергии у вас не было? — не успокаивался доктор.

— Нет. Никогда.

— Значит, это реакция на тест, — доктор вздохнул. — Будьте добры, зайдите ко мне сейчас для контрольного теста. Вы уж простите меня за излишнее беспокойство, но это просто непростительная халатность присылать вас сюда без полной проверки. Неужели нельзя было потратить всего два с половиной часа на полное обследование? Это просто возмутительно!

Если бы у меня были эти два с половиной часа! Да я бы и курс подготовки прошла с удовольствием. И всё о миссии изучила бы заранее, обо всех участниках. И капитан не смотрел бы на меня как на вторжение собакоголовых. Но журналисты должны быть готовы к такой оперативности. И нечего такой шум поднимать из-за ваших бюрократических норм.

Все ли на станции люди?

Я вышла из лаборатории доктора с твёрдым убеждением, что вообще-то, он очень милый человек. Если, конечно, не провоцировать его на длинную нудную лекцию на неинтересные темы. Грейдо всё ещё занят. Кольцевая дорожка довела меня до лаборатории Надежды. Закрыто. Ну и ладно. Тогда, вернусь к себе и буду… О, кто-то идёт.

Я задрала голову на прозрачную стену зимнего сада, стараясь сквозь ветви растений увидеть источник шума. Но увидела кого-то, спешащего скрыться от моих глаз гораздо ближе ко мне, чем ожидала. Я опять не успела разглядеть его. Но неприятная дрожь пробежала по моему телу. Жуткое ощущение диспропорции, уродства. Это был не человек. Что-то очень неправильное было в этом… существе. Какое-то ощущение расплющенности, словно я видела его отражение в кривом зеркале. Но это не так! На этот раз стекла между нами не было. Да здесь и нет стекла, стандартное тепловое поле. Ничего не могло так преломлять его вид. И движения его были какие-то странные. Это не может быть человек! Просто не может! Кто это? На станции ведь нет инопланетян. Здесь все должны быть нормальными людьми. Что же это за существо?

— ЛИ 7! ЛИ 7, где ты?

Я в панике едва не налетела на него.

— Отвечай, все ли на борту станции люди?

— Да, Дара.

— Инопланетных форм жизни на станции нет?

— Все присутствующие сейчас на станции являются людьми.

— Может, сбегали зверюги, привезённые с планеты?

— Вопрос не понят.

— Из лабораторий могли сбежать какие-то животные?

— Нет.

— Откуда ты можешь знать? — разозлилась я, — если кто-то сбежал, то могли этого просто не заметить.

— Сейчас на борту нет биологически активных образцов фауны с планеты. Только ископаемые останки и фрагменты растительного происхождения.

— Сколько живых существ сейчас на борту станции? — не унималась я. — Ты можешь проверить информацию по камерам слежения?

— Да, шесть человек. Я могу сообщить местонахождение каждого.

— Шесть. Никого лишнего?

— Вопрос не понят.

— Я его видела! И это не человек! Не человек! Ты видел его?

— Вопрос не понят.

— Там был не человек! На станции есть инопланетная форма жизни!

— Информация не верна. Все находящиеся сейчас на станции являются людьми.

— Ты за сумасшедшую меня считаешь? — и я похолодела от собственных слов. — Сумасшедшая… Я с ума схожу.

— Вопрос не понят.

— Значит… значит у меня… у меня галлюцинации!

— Вопрос не понят.

— Я заражена! Я заражена!!!

Я бросилась бежать к лаборатории доктора.

Заперто! Проклятие. Я нажала на панель вызова.

— Доктор, Пабло, пустите меня! Мне нужно поговорить с вами. Пожалуйста, откройте!

— У вас нет права доступа в эту лабораторию, — догнал меня ЛИ 7.

— Да заткнись ты!

— Доктор в настоящее время находится в своей каюте, Дара, — Сообщил ЛИ 7. — Сейчас уже двадцать два часа двенадцать минут. Рабочий день закончен. Время отдыха.

— Ну, спасибо, — я в отчаянии ударила кулаком о дверь. — Веди меня к его каюте!

— Рекомендую отложить визит до более приемлемого времени.

— Это срочно! Показывай дорогу! — скомандовала я. — Может, я не доживу до приемлемого времени посещений.

ЛИ 7 послушался и повёл меня в жилой сектор станции.

— Доктор, доктор! — я сняла руку с кнопки коммуникатора на его двери, запоздало сообразив, что демонстрировать панику мне не следует. — Простите, что я так поздно. Не могли бы вы…

Дверь открылась. Доктор жестом пригласил меня войти. Судя по всему, он сейчас работал над своим курсом лекций.

— Простите, что я так поздно, — ещё раз повторила я, стараясь взять под контроль свои эмоции, — я хотела уточнить, а что будет, если вы обнаружите, что я заражена?

— Запрём в бокс, — безразлично ответил доктор. — Как и написано в вашем договоре.

— А какие симптомы заражения?

— Мы как раз это и выясняем.

— А могут галлюцинации быть симптомами?

— Галлюцинации? Он с интересом поднял на меня взгляд, — что именно вы видели, Дара?

Если я сейчас ему скажу, он точно меня в бокс упрячет. И меня будут годами изучать как лабораторную мышь. Это же неизлечимо.

— Не бойтесь, Дара. Вы абсолютно здоровы, — улыбнулся мне доктор. — Вы просто переутомились. Вам нужно поспать.

— Я видела силуэт странного существа, — не выдержала я, — сплющенного. Здесь на станции. И это не может быть человек.

— Так вот, что это за всплеск эмоций, — доктор проверил показания моего браслета на дисплее своей установки, и обернулся, внимательно всмотрелся в моё лицо и вновь добродушно улыбнулся.

Вот с такой добродушной улыбкой он и сообщит сейчас мне, что я неизлечимо больна и буду изолирована в боксе.

— Дара, а вы обо всех членах нашей команды материалы изучили? — это насмешливое выражение и булькающее хихиканье, наверно, предел выражения эмоций для него. И от этого выглядит ещё угрожающе. — Не переживайте, с вами всё в порядке.

— Может ваш браслет не отслеживает эти признаки заражения? — упрямо возразила я.

— Вы ничем не заражены, — он вновь заговорил своим безэмоциональным голосом и это меня успокоило. — Я так подозреваю, что сейчас вам самое время поподробнее изучить дело Поля Тауронка.

— Поля Тауронка? Археолога? — я действительно ещё не читала его досье.

— Да, вам будет очень интересно, уверяю вас. Вы же с ним ещё не знакомы?

— Нет.

— Я бы не рекомендовал вам заниматься так поздно, но вам явно необходимо узнать про Поля и как можно скорее. И не переживайте. Вы здоровы.

Итак, археолог Поль Тауронка. Да, я не читала его дело. Ведь и так ясно, что он не годится в герои сказок. Что героического может быть в профессии археолога? Зачем вообще изучать вымершую цивилизацию, с которой мы уже никогда не будем контактировать? И какая связь у археолога с галлюцинациями? Почему это доктор посоветовал мне прочесть его дело?

Я открыла файл Поля Тауронка и едва не села мимо кресла.

Карлик??? Он карлик??? Этого не может быть!!! Карликов больше не существует! Я листала его дело, выискивая фотографии и видеозаписи. Не может же он на самом деле так выглядеть? Это похоже на монтаж. Он не настоящий. Это же карнавальный костюм какой-то. Не может человек так выглядеть! Просто неудачный мультяшный персонаж. Что за розыгрыш?

ЛИ7 настойчиво напомнил мне про режим. Уже раз пять. Да, режим. Но я не могла остановиться сейчас. Пусть уже полночь. Я просматривала файлы дела Поля, и сдалась только поняв, что информация больше не укладывалась в моей голове. Завтра я изучу всё подробнее. А сейчас спать. Главное, что я не больна. И всё же, как он может быть карликом?