Неточные совпадения
Действительно, Екатерина Маслова находилась там. Прокурор забыл, что месяцев шесть тому назад жандармами, как видно, было возбуждено раздутое до последней степени политическое дело, и все
места дома предварительного заключения были захвачены студентами,
врачами, рабочими, курсистками и фельдшерицами.
[Со временем выбор новых
мест будет возложен в каждом округе на комиссию из чинов тюремного ведомства, топографа, агронома и
врача, и тогда по протоколам этой комиссии можно будет судить, почему выбрана та или другая местность.
Эти партии бродят по совершенно не исследованной местности, на которую никогда еще не ступала нога топографа;
места отыскивают, но неизвестно, как высоко лежат они над уровнем моря, какая тут почва, какая вода и проч.; о пригодности их к заселению и сельскохозяйственной культуре администрация может судить только гадательно, и потому обыкновенно ставится окончательное решение в пользу того или другого
места прямо наудачу, на авось, и при этом не спрашивают мнения ни у
врача, ни у топографа, которого на Сахалине нет, а землемер является на новое
место, когда уже земля раскорчевана и на ней живут.
Пущин был болен, но так как он действительно хотел объехать все
места поселения декабристов для беседы с товарищами о тогдашнем политическом положении на Западе, то ему пришлось пользоваться свидетельством
врача о мнимых болезнях.
Входя в дом Аггея Никитича, почтенный аптекарь не совсем покойным взором осматривал комнаты; он, кажется, боялся встретить тут жену свою; но, впрочем, увидев больного действительно в опасном положении, он забыл все и исключительно предался заботам
врача; обложив в нескольких
местах громадную фигуру Аггея Никитича горчичниками, он съездил в аптеку, привез оттуда нужные лекарства и, таким образом, просидел вместе с поручиком у больного до самого утра, когда тот начал несколько посвободнее дышать и, по-видимому, заснул довольно спокойным сном.
Андрей Ефимыч знает, что при теперешних взглядах и вкусах такая мерзость, как палата № 6, возможна разве только в двухстах верстах от железной дороги, в городке, где городской голова и все гласные — полуграмотные мещане, видящие во
враче жреца, которому нужно верить без всякой критики, хотя бы он вливал в рот расплавленное олово; в другом же
месте публика и газеты давно бы уже расхватали в клочья эту маленькую Бастилию.
— Доктор Поляков! — раздалось мне вслед. Я обернулся, держась за ручку двери. — Вот что, — заговорил он, — одумайтесь. Поймите, что вы все равно попадете в психиатрическую лечебницу, ну, немножко попозже… И притом попадете в гораздо более плохом состоянии. Я с вами считался все-таки как с
врачом. А тогда вы придете уже в состоянии полного душевного развала. Вам, голубчик, в сущности, и практиковать нельзя, и, пожалуй, преступно не предупредить ваше
место службы.
«Интересно, кто там сидит сейчас на моем
месте?.. Кто-нибудь да сидит… Молодой
врач вроде меня… Ну, что же, я свое высидел. Февраль, март, апрель… ну, и, скажем, май — и конец моему стажу. Значит, в конце мая я расстанусь с моим блистательным городом и вернусь в Москву. И ежели революция подхватит меня на свое крыло — придется, возможно, еще поездить… но, во всяком случае, своего участка я более никогда в жизни не увижу… Никогда… Столица… Клиника… Асфальт, огни…»
Я жду от них в условленных
местах известий об отъезде; по сначала писем нет, а потом извещают, что «еще не выехали», после — что «на Лину прекрасно действует покой и воздух», еще позже — что, «к удивлению, можно сказать, что
врачи в Риге, кажется, ошибались и что операции вовсе, может быть, не нужно», и, наконец, — что «Лина поправляется, и они переезжают из города на дачу в Екатериненталь».
Будь на моем
месте настоящий
врач, он мог бы поставить правильный диагноз: его совершенно особенная творческая наблюдательность уцепилась бы за массу неуловимых признаков, которые ускользнули от меня, бессознательным вдохновением он возместил бы отсутствие ясных симптомов и почуял бы то, чего не в силах познать.
В 1884 году венский
врач Шпитцер пользовал четырнадцатилетнюю девочку, страдавшую озноблением пальцев; он прописал ей йодистого коллодия и велел мазать им отмороженные
места: у девочки образовалось омертвение мизинца, и палец пришлось ампутировать.
Негодование
врача было справедливо. Он нисколько не преувеличивал, а напротив… Чтоб излить желчь на все беспорядки и безобразия, имевшие
место в графской усадьбе, не хватило бы целой ночи. Деморализованная бездельем и безначалием прислуга была отвратительна. Не было того лакея, который не мог бы служить типом зажившегося и зажиревшего человека.
За последние годы были опубликованы несколько случаев самоубийств
врачей вследствие полнейшей голодовки; известны примеры, где
врачи поступали на
места фельдшеров с фельдшерским же жалованьем.
Я исходил все больницы, был у всех главных
врачей; они выслушивали меня с холодно-любезным, скучающим видом и отвечали, что
мест нет и что вообще я напрасно думаю, будто можно где-нибудь попасть в больницу сразу на платное
место.
В другом
месте мне отвечают, что
врача нет дома, в третьем — что он играет в карты и не расположен ехать.
Оказалось, что «русские
врачи имеют печальную привилегию занимать первое
место в свете по числу самоубийств».
На другой день Великой пречистой третьему Спасу празднуют. Праздник тоже честно́й, хоть и поменьше Успеньева дня. По
местам тот праздник кануном осени зовут; на него, говорят, ласточкам третий, последний отлет на зимовку за теплое море; на тот день, говорят,
врач Демид на деревьях ли́ству желтит. Сборщикам и сборщицам третий Спас кстати; знают издавна они, что по праздникам благодетели бывают добрей, подают щедрее.
— Кондрашка! — равнодушно ответил
врач, укладывая ланцеты. — Федулов, — сказал он, обращаясь к фельдшеру, — ступай в дом пациента, там и останешься, будешь дежурить у кровати… А что Карл Хрестьяныч, дома?.. — спросил он потом у будочника Маркелова, пришедшего на
место не столько ради порядка, сколько из любопытства.
— Голубушка, Вера, и женатые отказывались от
мест, — сказал я. — Читали вы в газетах о саратовской истории? Все
врачи, как один человек, отказались. А нужно знать, какие это горькие бедняки были, многие с семьями, — подумать жутко!
Врачам русским хорошо была знакома его высокая, худая фигура в косоворотке под пиджаком, с седыми волосами до плеч и некурчавящеюся бородою, как он бочком пробирался на съезде к кафедре, читал статистику смертных казней и в заключение вносил проект резкой резолюции, как с
места вскакивал полицейский пристав и закрывал собрание, не дав ему дочитать до конца.
После Нового года старший ординатор обменялся
местом с
врачом, приехавшим из Петербурга.
Старший сын Эльсница занял его
место и как
врач приобрел скоро большую популярность. Он пошел на французский фронт (как французский гражданин) в качестве полкового
врача; а младший сын, как французский же рядовой, попал в плен; дочь вышла замуж за французского дипломата.
Вся обуза издательства и денежных хлопот лежала уже отчасти на Воскобойникове, отчасти на секретаре, моем товарище по гимназии,
враче Д.А.Венском, которому я предложил это
место несколько месяцев спустя после перехода журнала в мои руки.
Из самодурства ли, по каким ли другим причинам, но он упрямо стоял на своем. Между тем надеждинский колодезь давал воду очень жесткую, вредную для труб, расположен был на низком
месте, невдалеке от очень загрязненной рабочей слободы. Два года тянулась борьба отца с губернатором. Отец выступал против него в городской думе, в санитарной комиссии, в обществе
врачей; конечно, потерял
место домашнего его
врача. Всемогущий губернатор одолел, и Тула получила для водопровода плохую надеждинскую воду.
— Так вот его три года
врачи лечили, а брат платил; и по разным
местам целители его исцеляли, и тоже не исцелили, а только деньги на молитвы брали. И вся огромнейшая семья богатыря в разор пришла. А Лидия приехала к дяде гостить и говорит: «Этому можно попробовать помочь, только надо это с терпением».
— Нет, нет, нет! Симулянт несомненный! — решил главный
врач. — Вы, штатские
врачи, не знаете условий военной службы, вы, естественно, привыкли верить каждому больному. А они этим пользуются. Тут гуманничанье не у
места.
Но больные все прибывали,
места не хватало. Волей-неволей пришлось отправить десяток самых тяжелых в наш госпиталь. Отправили их без диагноза. У дверей госпиталя, выходя из повозки, один из больных упал в обморок на глазах бывшего у нас корпусного
врача. Корпусный
врач осмотрел привезенных, всполошился, покатил в полк, — и околоток, наконец, очистился от тифозных.
Часа в четыре дня мы пришли на назначенный разъезд. Полная пустыня, — ни одной деревеньки вблизи, ни реки, ни деревьев; только один маленький колодезь, в котором воды хватало на десяток лошадей, не больше. Главный
врач телеграфировал Четыркину, что на разъезде нет ни дров, ни фуража, ни воды, что госпиталь функционировать здесь не может, и просил разрешения стать где-нибудь на другом
месте.
— Пермской? — значительно протянул главный
врач. — Ну, вот видите! Это важное подтверждение: по статистике, жители Пермской губернии стоят на первом
месте по вызыванию ушных болезней для избавления от военной службы.
У нас, как видно из приводимого документа, кроме поста военно-медицинского инспектора, ни одно сколько-нибудь ответственное
место с руководящею ролью не было предоставлено
врачу.
На
место Султанова был назначен новый главный
врач, суетливый, болтливый и совершенно ничтожный старик. Султановские традиции остались при нем в полной целости. Граф Зарайский продолжал ездить к своей сестре, госпитальное начальство лебезило перед графом. У его сестры был отдельный денщик. Она завела себе корову, — был назначен солдат пасти корову. Солдат заявил сестре...
Сообщил он своим
врачам, что на военную службу поступил совсем недавно, по предложению нашего корпусного командира; служба была удобная; он числился младшим
врачом полка, — но то и дело получал продолжительные и очень выгодные командировки; исполнить поручение можно было в неделю, командировка же давалась на шесть недель; он получит прогоны, суточные, и живет себе на
месте, не ходя на службу; а потом в неделю исполнит поручение.
Д-р Горбацевич, не осматривая больного товарища, ни разу не видев его, отменяет постановление комиссии, и изнуренный болезнью
врач водворяется на
место его служения.
— Ну, наконец, нашли! В 38 полевом подвижном госпитале не хватает одного младшего ординатора, присутствие признало его больным. Вы вызваны на его
место… Вот как раз ваш главный
врач, представьтесь ему.
Главный
врач уезжал в казначейство на станцию Куанчендзы и написал письмо старшему в чине главному
врачу; в письме он просил потесниться и дать в деревне
место нашему госпиталю, так как, на основании приказа начальника санитарной части третьей армии, мы тоже должны стоять в этой деревне. Шанцер и я поехали с письмом.
Мы двинулись к железной дороге и пошли вдоль пути на юг. Валялись разбитые в щепы телеграфные столбы, по земле тянулась исковерканная проволока. Нас нагнал казак и вручил обоим главным
врачам по пакету. Это был приказ из корпуса. В нем госпиталям предписывалось немедленно свернуться, уйти со станции Шахе (предполагалось, что мы уж там) и воротиться на прежнее
место стоянки к станции Суятунь.
Восьмого декабря мы, младшие
врачи госпиталя, получили бумагу. В ней объявлялось, что мы отчисляемся от госпиталя и командируемся в Россию в распоряжение московского военно-медицинского управления. Собственно говоря, это было увольнение в запас. Но в таком случае нам должны бы были выдать прогонные деньги до
места нашего призыва. Чтоб избежать этого, нас здесь не увольняли, а «командировали» в Россию.
Они приписывали это научным занятиям, так как знали, что доктор Караулов временно занял
место полкового
врача и готовится к докторскому экзамену.
— Граф просит меня об одной милости у государя — оставить вас на прежнем
месте в Новгороде, обещая уже более не беспокоить государя о назначении ему
врача. Скажите, пожалуйста, что за причина столь быстрого и крутого поворота? Может быть, вы сами умоляли графа остаться в Новгороде?
Сколько знаю, он проводил свои гимназические каникулы за этот период времени в следующих трех
местах: у вышеупомянутого Ивана Парфентьевича, вместе с которым разъезжал по степи по разным делам, вроде продажи Варламову шерсти («Степь»), у его племянника Пети Кравцова и у своего приятеля по гимназии В. И. Зембулатова — впоследствии
врача Московско-Курской железной дороги.
— В поезде занимают
места по чинам. Сперва г-да генералы, затем штаб-офицеры и г-да военные
врачи в первом классе, затем обер-офицеры — во втором и третьем классе.
На его
месте я исполнил бы клятву, данную итальянскому
врачу, но отдал бы сына мертвого или мертвому.
Более двух недель прожил Антон Михайлович у Карнеева, успел за это время сблизиться с Константином Николаевичем, и последний предложил ему
место годового
врача при его заведении.
Граф через Федора Карловича фон Фрикена предложил
врачу новгородоского госпиталя, Ивану Ивановичу Азиатову, которого граф Алексей Андреевич знал ранее и часто у него пользовался, и даже был крестным отцом его сына, занять
место Орлицкого, но тот уклонился и просил поблагодарить графа за оказанную честь.
— Будете посажены на поезд, если будут
места после занятия
мест г-дами офицерами и
врачами.
Антон Михайлович принялся хлопотать и месяц тому назад получил
место городового
врача в Иркутске.
Княжна Марья предложила графине отпустить с собой Наташу в Москву, и мать и отец радостно согласились на это предложение, с каждым днем замечая упадок физических сил дочери и полагая для нее полезным и перемену
места, и помощь московских
врачей.
В Старом Городе был уездный лекарь,
врач очень сведущий и хороший практик, перед которым неопытный и хвастливый Пуговкин во всяком другом
месте был бы ничто; но Старый Город опроверг все эти предположения насчет своих отношений к Пуговкину.
— Да-да… Обычная история. Как
врач я, конечно, обязана вас всячески отговаривать, но если бы была на вашем
месте, то сделала бы то же самое.
Тем же летом студент Пуговкин окончил курс, переменился
местом с бывшим
врачом Старого Города и явился на помощь к Пизонскому.