Неточные совпадения
Я
стал оканчивать курс в гимназии; убедил отца отпустить меня в
Медицинскую академию, вместо того чтобы определять в чиновники.
Случай, с которого
стала устраиваться ее жизнь хорошо, был такого рода. Надобно
стало готовить в гимназию маленького брата Верочки. Отец
стал спрашивать у сослуживцев дешевого учителя. Один из сослуживцев рекомендовал ему
медицинского студента Лопухова.
Это черта любопытная; в последние лет десять
стала являться между некоторыми лучшими из
медицинских студентов решимость не заниматься, по окончании курса, практикою, которая одна дает медику средства для достаточной жизни, и при первой возможности бросить медицину для какой-нибудь из ее вспомогательных наук — для физиологии, химии, чего-нибудь подобного.
Я сел на место частного пристава и взял первую бумагу, лежавшую на столе, — билет на похороны дворового человека князя Гагарина и
медицинское свидетельство, что он умер по всем правилам науки. Я взял другую — полицейский устав. Я пробежал его и нашел в нем
статью, в которой сказано: «Всякий арестованный имеет право через три дня после ареста узнать причину оного и быть выпущен». Эту
статью я себе заметил.
О
медицинской помощи, о вызове доктора к заболевшему работнику тогда, конечно, никому не приходило в голову. Так Антось лежал и тихо стонал в своей норе несколько дней и ночей. Однажды старик сторож, пришедший проведать больного, не получил отклика. Старик сообщил об этом на кухне, и Антося сразу
стали бояться. Подняли капитана, пошли к мельнице скопом. Антось лежал на соломе и уже не стонал. На бледном лице осел иней…
Неудачи в это время падали на наших знакомых, как периодические дожди: даже Лобачевский не ушел от них. Главный доктор больницы решительно отказал ему в дозволении устроить при заведении приватную
медицинскую школу для женщин. Сколько Лобачевский его ни убеждал, сколько ни упрашивал, немец
стал на своем — и баста.
Сон — желтое — Будда… Мне тотчас
стало ясно: я должен пойти в
Медицинское Бюро.
Нынче
медицинская наука открыла, что человек,
становясь на колени, может сделать неловкое движение и повредить себе седалищный нерв.
Берсенев остался на ночь. Хозяин и хозяйка оказались добрыми и даже расторопными людьми, как только нашелся человек, который
стал им говорить, что надо было делать. Явился фельдшер — и начались
медицинские истязания.
И в самом деле, он как-то потерялся…
стал читать одни
медицинские книги, видимо, опускался,
становился озлобленным, капризным, чужим всему и ко всему охладевшим…
На деньги эти он нанял щегольскую квартиру, отлично меблировал ее; потом съездил за границу, добился там, чтобы в газетах было напечатано «О работах молодого русского врача Перехватова»; сделал затем в некоторых
медицинских обществах рефераты; затем, возвратившись в Москву, завел себе карету,
стал являться во всех почти клубах, где заметно старался заводить знакомства, и злые языки (из медиков, разумеется) к этому еще прибавляли, что Перехватов нарочно заезжал в московский трактир ужинать, дружился там с половыми и, оделив их карточками своими, поручал им, что если кто из публики спросит о докторе, так они на него бы указывали желающим и подавали бы эти вот именно карточки, на которых подробно было обозначено время, когда он у себя принимает и когда делает визиты.
Как бы ни было велико искусство доктора, но если он
станет вам предсказывать, на основании
медицинских соображений, сколько лет проживут дети, которых вы надеетесь иметь, то вы, конечно, не слишком-то поверите ему…
Кистунов опять повернулся к Щукиной и
стал объяснять ей разницу между ведомством военно-медицинским и частным банком. Та внимательно выслушала его, кивнула в знак согласия головой и сказала...
В эту пору сомнений и разочарований я с особенною охотою
стал уходить в научные занятия. Здесь, в чистой науке, можно было работать не ощупью, можно было точно контролировать и проверять каждый свой шаг; здесь полновластно царили те строгие естественнонаучные методы, над которыми так зло насмехалась врачебная практика. И мне казалось, — лучше положить хоть один самый маленький кирпич в здание великой
медицинской науки будущего, чем толочь воду в ступе, делая то, чего не понимаешь.
Гельбих, живший долго в России и вообще сообщающий известия, отличающиеся истиной и подтверждаемые во многом архивными делами, в своей «Russische Cunstlinge» говорит, согласно с русскими преданиями, что детей у Елизаветы Петровны было двое: сын, имевший фамилию Закревского, и дочь Елизавета Тараканова [В
статье М. Н. Лонгинова «Княжна Тараканова», помещенной в 24-й книжке «Русского вестника» 1859 года, сказано, что этот Закревский был впоследствии тайным советником и президентом
медицинской коллегии и что одна из его дочерей (Прасковья Андреевна, род.
Через неделю, не больше, Несветов пригласил местного крупного чиновника по
медицинской части, подвел его к Теркину и
стал задавать самые коварные вопросы.
Первая поездка — исключительно в Петербург — пришлась на ближайшую летнюю вакацию. Перевод учебника химии Лемана я уже приготовил к печати. Переписал мне его мой сожитель по квартире З-ч, у которого случилась пистолетная дуэль с другим моим спутником Зариным, уже превратившимся в бурша. З-ч
стал сильно хандрить в Дерпте, и я его уговаривал перейти обратно в какой-нибудь русский университет, что он и сделал, перебравшись в Москву, где и кончил по
медицинскому факультету.
Газеты пестрели приглашениями врачей и студентов; занятия на всех
медицинских факультетах были отложены до ноября. Медики дружно и весело шли в самый огонь навстречу грозной гостье. Весело
становилось на душе.
Больные, все до единого, словно сговорившись, сначала славословят ее за чудесное исцеление, восхищаются ее
медицинскою мудростью, бранят докторов-аллопатов, потом же, когда она
становится красной от волнения, приступают к изложению своих нужд.
Чем больше я приглядывался к «особенностям военно-медицинской службы», тем яснее
становилось, что эти особенности, — отчасти путем отбора, отчасти путем пересоздания человеческой души, должны были выработать, действительно, совсем особый тип врача.
— Да, говорит: назад, в Мукден, — сообщил он. — Там полевой
медицинский инспектор укажет, где
стать.
— Что ты, Вера? Тебе, кажется, надоели наши
медицинские разговоры! — решился заметить Осип Федорович, чувствуя какую-то неловкость, которую он
стал за последнее время всегда ощущать при разговоре с женой.
Осип Федорович Пашков сидел в своем кабинете и, подвинув кресло поближе к пылавшему камину, с интересом читал какую-то
статью в иностранном
медицинском журнале.
«Светило
медицинского мира», быть может, чувствуя угрызения совести по поводу той роли, какую он сыграл в судьбе молодого врача,
стал чрезвычайно благоволить к нему и назначил даже своим ассистентом.
Двухлетний срок, назначенный княжной Маргаритой Дмитриевной Шатову для отдыха после болезни, истекал. Практика его шла превосходно. Имя его
стали упоминать в числе московских
медицинских знаменитостей. Он был любимым ассистентом знаменитого московского врача-оригинала, «лучшего диагноста в мире», как называли этого профессора университета его поклонники.
Стало быть, даже и с этой стороны ничего сокращающего жизнь им подано не было, и смерть их последовала по крайней мере «без
медицинской помощи».