Неточные совпадения
Императрица
сидела за своим туалетом. Несколько придворных окружали ее и почтительно пропустили
Марью Ивановну. Государыня ласково к ней обратилась, и Марья Ивановна узнала в ней ту даму, с которой так откровенно изъяснялась она несколько минут тому назад. Государыня подозвала ее и сказала с улыбкою: «Я рада, что могла сдержать вам свое слово и исполнить вашу просьбу. Дело ваше кончено. Я убеждена в невинности вашего жениха. Вот письмо, которое сами потрудитесь отвезти к будущему свекру».
Два дня ухаживали за ней одни дети, забегая по очереди, но потом, когда в деревне прослышали, что
Мари уже в самом деле умирает, то к ней стали ходить из деревни старухи
сидеть и дежурить.
Дома мои влюбленные обыкновенно после ужина, когда весь дом укладывался спать, выходили
сидеть на балкон. Ночи все это время были теплые до духоты. Вихров обыкновенно брал с собой сигару и усаживался на мягком диване, а
Мари помещалась около него и, по большей частя, склоняла к нему на плечо свою голову. Разговоры в этих случаях происходили между ними самые задушевнейшие. Вихров откровенно рассказал
Мари всю историю своей любви к Фатеевой, рассказал и об своих отношениях к Груше.
Женичка дома не жил: мать отдала его в один из лучших пансионов и сама к нему очень часто ездила, но к себе не брала; таким образом Вихров и
Мари все почти время проводили вдвоем — и только вечером, когда генерал просыпался, Вихров садился с ним играть в пикет; но и тут
Мари или
сидела около них с работой, или просто смотрела им в карты.
Вихров
сидел довольно долгое время, потом стал понемногу кусать себе губы: явно, что терпение его начинало истощаться; наконец он встал, прошелся каким-то большим шагом по комнате и взялся за шляпу с целью уйти; но
Мари в это мгновение возвратилась, и Вихров остался на своем месте, точно прикованный, шляпы своей, однако, не выпускал еще из рук.
— Я скакала к нему, как сумасшедшая; а он
сидит все у своей
Мари, — прибавила она и вслед затем, истерически зарыдав, начала ходить по комнате.
Павел взглянул в палисадник и увидел, что в весьма красивой и богато убранной цветами беседке
сидела Мари за большим чайным столом, а около нее помещался мальчишка, сынишка.
Он в продолжение длинно тянущегося дня заходил к
Мари,
сидел у ней по крайней мере часа три, гулял по Невскому, заходил в Казанский собор.
Он (и это особенно стало проявляться в нем в последнее время) как-то сухо начал встречаться с
Мари, односложно отвечал на ее вопросы;
сидя с ней рядом, он глядел все больше в сторону и явно делал вид, что занят чем-то другим, но никак уж не ею.
Вихров все это время был занят своим расколом и по поводу его именно
сидел и писал
Мари дальнейшее письмо.
В настоящую минуту он почти не слушал его: у него, как гвоздь,
сидела в голове мысль, что вот он находится в какой-нибудь версте или двух от
Мари и через какие-нибудь полчаса мог бы ее видеть; и он решился ее видеть, будь она там замужем или нет — все равно!
Воображение перенесло его в деревню; он описал отчасти местность, окружающую Перцово (усадьбу Фатеевой), и описал уже точь-в-точь господский дом перцовский, и что в его гостиной
сидела молодая женщина, но не Клеопатра Петровна, а скорее Анна Ивановна, — такая же воздушная, грациозная и слабенькая, а в зале муж ее, ни много ни мало, сек горничную
Марью за то, что та отказывала ему в исканиях.
Мари, перестав играть, несколько времени
сидела задумчиво.
Те, оставшись вдвоем, заметно конфузились один другого: письмами они уже сказали о взаимных чувствах, но как было начать об этом разговор на словах? Вихров, очень еще слабый и больной, только с любовью и нежностью смотрел на
Мари, а та
сидела перед ним, потупя глаза в землю, — и видно было, что если бы она всю жизнь просидела тут, то сама первая никогда бы не начала говорить о том. Катишь, решившая в своих мыслях, что довольно уже долгое время медлила, ввела, наконец, ребенка.
Мари, Вихров и m-me Фатеева в самом деле начали видаться почти каждый день, и между ними мало-помалу стало образовываться самое тесное и дружественное знакомство. Павел обыкновенно приходил к Имплевым часу в восьмом; около этого же времени всегда приезжала и m-me Фатеева. Сначала все
сидели в комнате Еспера Иваныча и пили чай, а потом он вскоре после того кивал им приветливо головой и говорил...
Героя моего последнее время сжигало нестерпимое желание сказать
Мари о своих чувствах; в настоящую минуту, например, он
сидел против нее — и с каким бы восторгом бросился перед ней, обнял бы ее колени, а между тем он принужден был
сидеть в скромнейшей и приличнейшей позе и вести холодный, родственный разговор, — все это начинало уж казаться ему просто глупым: «Хоть пьяну бы, что ли, напиться, — думал он, — чтобы посмелее быть!»
— Да вот она, вся-то правда
сидит! — указала вдруг Прасковья Ивановна пальцем на
Марью Тимофеевну, с тою отчаянною решимостию, которая уже не заботится о последствиях, только чтобы теперь поразить. Марья Тимофеевна, всё время смотревшая на нее с веселым любопытством, радостно засмеялась при виде устремленного на нее пальца гневливой гостьи и весело зашевелилась в креслах.
Все сунулись к окнам, разумеется все, кроме княгини; бабушка, конечно, не тронулась; она
сидела в углу дивана за круглым столом и удержала при себе
Марью Николаевну. Любопытство княгини ограничивалось только тем, что она со своего места спросила глядевших в окно...
Говоря это, Мозгляков злобно смотрел на
Марью Александровну. Та
сидела как будто онемевшая от изумления. С горестию признаюсь, что моя героиня, может быть, первый раз в жизни струсила.
Войдя в купальню, Надежда Федоровна застала там пожилую даму,
Марью Константиновну Битюгову, жену чиновника, и ее пятнадцатилетнюю дочь Катю, гимназистку; обе они
сидели на лавочке и раздевались.
Когда Анет пришла в залу, жених и невеста
сидели все еще рядом, и Хозаров держал
Мари за руку.
Увидев, что Хозаров
сидит рядом с
Мари и даже держит ее за руку, — он сообразил, что дело уже покончено, вследствие чего и решился перед будущим зятем немного поважничать.
Весьма естественно, что
Мари, имея в виду такого рода исключительные заботы со стороны матери,
сидела очень спокойно в зале и читала какой-то роман.
—
Мари, а
Мари! Вставай, друг мой, — сказал Хозаров, которому, видно, наскучило
сидеть в положении подушки.
— Поезжайте!.. Кто же вас удерживает? — сказала, наконец,
Мари. — Мне все равно; я и с мамашей буду
сидеть.
А старуха
сидела молча, сгорбившись, и о чем-то думала; Фекла качала люльку… Видимо, сознавая себя страшным и довольный этим, Кирьяк схватил
Марью за руку, потащил ее к двери и зарычал зверем, чтобы казаться еще страшнее, но в это время вдруг увидел гостей и остановился.
Марья Сергеевна. Совершенная правда!.. Два дня потом лежали у меня эти деньги: вечером он, по обыкновению, поздно от меня уехав, побоялся их взять с собою; а на другой день ему что-то нельзя было заехать за ними, он и пишет мне: «
Мари, будь весь день дома, не выходи никуда и постереги мои триста тысяч!» Так я и стерегла их: целый день все у шифоньерки
сидела!
Проводив
Марью Гавриловну, Фленушка повертелась маленько вкруг Манефиной постели и шмыгнула в свою горницу. Там Марьюшка
сидела за пяльцами, дошивала подушку по новым узорам.
Дарья Сергевна
сидела мрачная и злобно молчала, искоса поглядывая на ненавистную
Марью Ивановну.
Снова все примолкли.
Сидят, задумавшись. Николай Александрыч спросил
Марью Ивановну...
Всех чуждается Дуня, бо́льшую часть дня запершись
сидит в отведенной ей комнатке, а встретится с кем, сама речей не заводит, спросят у нее о чем-нибудь — промолвит отрывисто слова два-три, а в разговоры не вступит. Такая в ней перемена заботила Луповицких, особенно
Марью Ивановну.
Когда княжна Марья вернулась от отца, маленькая княгиня
сидела за работой, и с тем особенным выражением внутреннего и счастливо-спокойного взгляда, свойственного только беременным женщинам, посмотрела на княжну
Марью. Видно было, что глаза ее не видали княжны Марьи, а смотрели вглубь — в себя — во что-то счастливое и таинственное, совершающееся в ней.
Через час Тихон пришел звать княжну
Марью. Он звал ее к князю и прибавил, что и князь Василий Сергеич там. Княжна, в то время как пришел Тихон,
сидела на диване в своей комнате и держала в своих объятиях плачущую m-lle Bourienne. Княжна Марья тихо гладила ее по голове. Прекрасные глаза княжны, со всем своим прежним спокойствием и лучистостью, смотрели с нежною любовью и сожалением на хорошенькое личико m-lle Bourienne.