Неточные совпадения
— Я взглянул на
Марью Ивановну; она вся
покраснела, и даже слезы капнули на ее тарелку.
Перебирая их, он в нижнем ящике старой тетушкиной шифоньерки
красного дерева, с брюхом и бронзовыми кольцами в львиных головах, нашел много писем и среди них карточку, представлявшую группу: Софью Ивановну,
Марью Ивановну, его самого студентом и Катюшу — чистую, свежую, красивую и жизнерадостную.
Привалов вдруг
покраснел. Слова пьяного Бахарева самым неприятным образом подействовали на него, — не потому, что выставляли в известном свете
Марью Степановну, а потому, что имя дорогой ему девушки повторялось именно при Веревкине. Тот мог подумать черт знает что…
Эта похвала заставила
Марью Степановну даже
покраснеть; ко всякой старине она питала нечто вроде благоговения и особенно дорожила коллекцией старинных сарафанов, оставшихся после жены Павла Михайловича Гуляева «с материной стороны». Она могла рассказать историю каждого из этих сарафанов, служивших для нее живой летописью и биографией давно умерших дорогих людей.
Он смотрел на
Марью Алексевну, но тут, как нарочно, взглянул на Верочку, — а может быть, и в самом деле, нарочно? Может быть, он заметил, что она слегка пожала плечами? «А ведь он увидел, что я
покраснела».
— На месяц, на два, если ты не соскучишься, — отвечала,
покраснев,
Мари.
Мари вся
покраснела в лице и слушала доктора молча.
Мари слушала его, и Вихров только видел, что у ней уши даже при этом
покраснели.
Мари при этом немного
покраснела.
— А вы, chere amie, сегодня очень злы! — сказала ей
Мари и сама при этом
покраснела. Она, кажется, наследовала от Еспера Иваныча его стыдливость, потому что от всякой малости
краснела. — Ну, извольте хорошенько играть, иначе я рассержусь! — прибавила она, обращаясь к Павлу.
— А, вот что! — произнесла
Мари и
покраснела уж немного. — Это, однако, значит быть добродетельной по наружности — качество не весьма похвальное.
— Ну, очень рада, что тебе так кажется, — отвечала
Мари, еще более
покраснев. — А здесь ужас что такое происходит, какой-то террор над городом. Ты слышал что-нибудь?
Мари еще более
покраснела.
Мари вся
покраснела, и надо полагать, что разговор этот она передала от слова до слова Фатеевой, потому что в первый же раз, как та поехала с Павлом в одном экипаже (по величайшему своему невниманию, муж часто за ней не присылал лошадей, и в таком случае Имплевы провожали ее в своем экипаже, и Павел всегда сопровождал ее), — в первый же раз, как они таким образом поехали, m-me Фатеева своим тихим и едва слышным голосом спросила его...
— Ну, а я уж сделаю немножко свой туалет, — сказала, немного
покраснев,
Мари и ушла.
Не успела Марья Николаевна выговорить это последнее слово, как наружная дверь действительно растворилась наполовину — и в ложу всунулась голова
красная, маслянисто-потная, еще молодая, но уже беззубая, с плоскими длинными волосами, отвислым носом, огромными ушами, как у летучей мыши, с золотыми очками на любопытных и тупых глазенках, и с pince-nez на очках. Голова осмотрелась, увидала
Марью Николаевну, дрянно осклабилась, закивала… Жилистая шея вытянулась вслед за нею…
Варвара Петровна безмолвно смотрела на нее широко открытыми глазами и слушала с удивлением. В это мгновение неслышно отворилась в углу боковая дверь, и появилась Дарья Павловна. Она приостановилась и огляделась кругом; ее поразило наше смятение. Должно быть, она не сейчас различила и
Марью Тимофеевну, о которой никто ее не предуведомил. Степан Трофимович первый заметил ее, сделал быстрое движение,
покраснел и громко для чего-то возгласил: «Дарья Павловна!», так что все глаза разом обратились на вошедшую.
Офицер повиновался и довольно звучным, чистым тенором запел: «Ты, душа ль моя, красна девица». Взоры молодого человека ясно говорили, что он под именем
красной девицы разумеет
Мари, которая, кажется, с своей стороны, все это очень хорошо поняла и потупилась. Затем молодые люди расселись по дальним углам и несколько времени ни слова не говорили между собою.
Краснея и потупив глаза, стала Дуня просить
Марью Ивановну, но она ни того ни сего в ответ не сказала. Не обещалась и не отказывала.
И Алеша, весь
красный от смущения, смотрел на
Марью Васильевну кроткими, заискивающими глазами.
— Да, да, жену свою,
Марью Михайловну, — забормотал Фролов,
краснея. — Ненавижу, и всё тут.
— Чтò ты пишешь,
Мари? — спросил Николай. Графиня Марья
покраснела. Она боялась, что то, чтò она писала, не будет понято и одобрено мужем.
Во время короткого визита Николая, как и всегда, где есть дети, в минуту молчания Николай прибег к маленькому сыну князя Андрея, лаская его и спрашивая, хочет ли он быть гусаром? Он взял на руки мальчика, весело стал вертеть его и оглянулся на княжну
Марью. Умиленный, счастливый и робкий взгляд следил зa любимым ею мальчиком на руках любимого человека. Николай заметил и этот взгляд и, как бы поняв его значение,
покраснел от удовольствия и добродушно весело стал целовать мальчика.