Неточные совпадения
Сережа, и прежде робкий в отношении к отцу, теперь, после того как Алексей Александрович стал его звать молодым
человеком и как ему
зашла в голову загадка о том, друг или враг Вронский, чуждался отца. Он, как бы прося защиты, оглянулся на мать. С одною матерью ему было хорошо. Алексей Александрович между тем, заговорив с гувернанткой, держал сына за плечо, и Сереже было так мучительно неловко, что Анна видела, что он собирается плакать.
— Нет, не сказал… словами; но она многое поняла. Она слышала ночью, как ты бредила. Я уверен, что она уже половину понимает. Я, может быть, дурно сделал, что
заходил. Уж и не знаю, для чего я даже и заходил-то. Я низкий
человек, Дуня.
Или что если задаю вопрос: вошь ли
человек? — то, стало быть, уж не вошь
человек для меня, а вошь для того, кому этого и в голову не
заходит и кто прямо без вопросов идет…
Заходило солнце, снег на памятнике царя сверкал рубинами, быстро шли гимназистки и гимназисты с коньками в руках; проехали сани, запряженные парой серых лошадей; лошади были покрыты голубой сеткой, в санях сидел большой военный
человек, два полицейских скакали за ним, черные кони блестели, точно начищенные ваксой.
За церковью, в углу небольшой площади, над крыльцом одноэтажного дома, изогнулась желто-зеленая вывеска: «Ресторан Пекин». Он
зашел в маленькую, теплую комнату, сел у двери, в угол, под огромным старым фикусом; зеркало показывало ему семерых
людей, — они сидели за двумя столами у буфета, и до него донеслись слова...
Толкались
люди, шагая встречу, обгоняя, уходя от них, Самгин
зашел в сквер храма Христа, сел на скамью, и первая ясная его мысль сложилась вопросом: чем испугал жандарм?
Мужики повернулись к Самгину затылками, — он
зашел за угол конторы, сел там на скамью и подумал, что мужики тоже нереальны, неуловимы: вчера показались актерами, а сегодня — совершенно не похожи на
людей, которые способны жечь усадьбы, портить скот. Только солдат, видимо, очень озлоблен. Вообще это — чужие
люди, и с ними очень неловко, тяжело. За углом раздался сиплый голос Безбедова...
— А Томилин из операций своих исключает и любовь и все прочее. Это, брат, не плохо. Без обмана. Ты что не
зайдешь к нему? Он знает, что ты здесь. Он тебя хвалит: это, говорит,
человек независимого ума.
Самгин свернул в переулок, скупо освещенный двумя фонарями; ветер толкал в спину, от пыли во рту и горле было сухо, он решил
зайти в ресторан, выпить пива, посидеть среди простых
людей. Вдруг, из какой-то дыры в заборе, шагнула на панель маленькая женщина в темном платочке и тихонько попросила...
Но ехать домой он не думал и не поехал, а всю весну, до экзаменов, прожил, аккуратно посещая университет, усердно занимаясь дома. Изредка, по субботам,
заходил к Прейсу, но там было скучно, хотя явились новые
люди: какой-то студент института гражданских инженеров, длинный, с деревянным лицом, драгун, офицер Сумского полка, очень франтоватый, но все-таки похожий на молодого купчика, который оделся военным скуки ради. Там все считали; Тагильский лениво подавал цифры...
— Нет, иногда
захожу, — неохотно ответил Стратонов. — Но, знаете, скучновато. И — между нами — «блажен муж, иже не иде на совет нечестивых», это так! Но дальше я не согласен. Или вы стоите на пути грешных, в целях преградить им путь, или — вы идете в ногу с ними. Вот-с. Прейс — умница, — продолжал он, наморщив нос, — умница и очень знающий
человек, но стадо, пасомое им, — это все разговорщики, пустой народ.
Смущал его Кумов,
человек, которого он привык считать бездарным и более искренно блаженненьким, чем хитрый, честолюбивый Диомидов. Кумов
заходил часто, но на вопросы: где он был, что видел? — не мог толково рассказать ничего.
— Ссылка? Это установлено для того, чтоб подумать, поучиться. Да, скучновато. Четыре тысячи семьсот обывателей, никому — и самим себе — не нужных, беспомощных
людей; они отстали от больших городов лет на тридцать, на пятьдесят, и все, сплошь, заражены скептицизмом невежд. Со скуки — чудят. Пьют. Зимними ночами в город
заходят волки…
Самгин взглянул в неряшливую серую бороду на бледном, отечном лице и сказал, что не имеет времени, просит
зайти в приемные часы.
Человек ткнул пальцем в свою шапку и пошел к дверям больницы, а Самгин — домой, определив, что у этого
человека, вероятно, мелкое уголовное дело.
Человек явился к нему ровно в четыре часа, заставив Самгина подумать...
— Да, поэт в жизни, потому что жизнь есть поэзия. Вольно
людям искажать ее! Потом можно
зайти в оранжерею, — продолжал Обломов, сам упиваясь идеалом нарисованного счастья.
Сад, цветник, огороды — смешались в одну сплошную кучу, спутались и поросли былием. Туда не
заходит человек, только коршун, утащив живую добычу, терзает ее там на просторе.
Вере подозрительна стала личность самого проповедника — и она пятилась от него; даже послушавши, в начале знакомства, раза два его дерзких речей, указала на него Татьяне Марковне, и
людям поручено было присматривать за садом. Волохов
зашел со стороны обрыва, от которого удалял
людей суеверный страх могилы самоубийцы. Он замечал недоверие Веры к себе и поставил себе задачей преодолеть его — и успел.
— Оставим, — сказал Версилов, странно посмотрев на меня (именно так, как смотрят на
человека непонимающего и неугадывающего), — кто знает, что у них там есть, и кто может знать, что с ними будет? Я не про то: я слышал, ты завтра хотел бы выйти. Не
зайдешь ли к князю Сергею Петровичу?
— Так, знаем, — отвечали они, — мы просим только раздавать сколько следует воды, а он дает мало, без всякого порядка; бочки у него текут, вода пропадает, а он, отсюда до Золотой горы (Калифорнии), никуда не хочет
заходить, между тем мы заплатили деньги за переезд по семидесяти долларов с
человека.
— Они бегают оттого, что европейцы редко
заходят сюда, и наши не привыкли видеть их. Притом американцы, бывши здесь, брали иногда с полей горох, бобы: если б один или несколько
человек сделали это, так оно бы ничего, а когда все…
Пересев на «Диану» и выбрав из команды «Паллады» надежных и опытных
людей, адмирал все-таки решил попытаться
зайти в Японию и если не окончить, то закончить на время переговоры с тамошним правительством и условиться о возобновлении их по окончании войны, которая уже началась, о чем получены были наконец известия.
— Ну, как же, она не простит мне, — говорил Масленников, провожая бывшего товарища до первой площадки лестницы, как он провожал
людей не первой важности, но второй важности, к которым он причислял Нехлюдова. — Нет, пожалуйста,
зайди хоть на минуту.
Мы видели Ляховского с его лучших сторон; но он являлся совершенно другим
человеком, когда вопрос
заходил о деньгах.
По расчету времени (и уже строжайшему) дознано и доказано предварительным следствием, что подсудимый, выбежав от служанок к чиновнику Перхотину, домой не
заходил, да и никуда не
заходил, а затем все время был на
людях, а стало быть, не мог отделить от трех тысяч половины и куда-нибудь спрятать в городе.
Я не хотел здесь останавливаться, но один из местных жителей узнал, кто мы такие, и просил
зайти к нему напиться чаю. От хлеба-соли отказываться нельзя. Хозяин оказался
человеком весьма любезным. Он угощал нас молоком, белым хлебом, медом и маслом. Фамилии его я не помню, но от души благодарю его за радушие и гостеприимство.
Китайская фанза — оригинальная постройка. Стены ее сложены из глины; крыша двускатная, тростниковая. Решетчатые окна, оклеенные бумагой, занимают почти весь ее передний фасад, зато сзади и с боков окон не бывает вовсе. Рамы устроены так, что они подымаются кверху и свободно могут выниматься из своих гнезд. Замков ни у кого нет. Дверь припирается не от
людей, а для того, чтобы туда случайно не
зашли собаки.
Дальше из его слов я понял, что раньше это были
люди, но они заблудились в горах, погибли от голода, и вот теперь души их бродят по тайге в таких местах, куда редко
заходят живые.
После этого Кирсанов стал было
заходить довольно часто, но продолжение прежних простых отношений было уже невозможно: из — под маски порядочного
человека высовывалось несколько дней такое длинное ослиное ухо, что Лопуховы потеряли бы слишком значительную долю уважения к бывшему другу, если б это ухо спряталось навсегда; но оно по временам продолжало выказываться: выставлялось не так длинно, и торопливо пряталось, но было жалко, дрянно, пошло.
Смотритель засуетился и кинулся торопить ямщиков. Молодой
человек стал расхаживать взад и вперед по комнате,
зашел за перегородку и спросил тихо у смотрительши: кто такой проезжий.
— По-настоящему, — начала старуха, показывая мне маленькую записку, — я бы должна была дать вам это только в случае, если б вы
зашли ко мне сами, но вы такой прекрасный молодой
человек. Возьмите.
В пансионе Окрашевской учились одни дети, и я чувствовал себя там ребенком. Меня привозили туда по утрам, и по окончании урока я сидел и ждал, пока за мной заедет кучер или
зайдет горничная. У Рыхлинскогс учились не только маленькие мальчики, но и великовозрастные молодые
люди, умевшие уже иной раз закрутить порядочные усики. Часть из них училась в самом пансионе, другие ходили в гимназию. Таким образом я с гордостью сознавал, что впервые становлюсь членом некоторой корпорации.
Это уже окончательно взбесило писаря. Бабы и те понимают, что попрежнему жить нельзя. Было время, да отошло… да… У него опять
заходил в голове давешний разговор с Ермилычем. Ведь вот
человек удумал штуку. И как еще ловко подвел. Сам же и смеется над городским банком. Вдруг писаря осенила мысль. А что, если самому на манер Ермилыча, да не здесь, а в городе? Писарь даже сел, точно его кто ударил, а потом громко засмеялся.
Чужие
люди не показывались у них в доме, точно избегали зачумленного места. Раз только
зашел «сладкий братец» Прасковьи Ивановны и долго о чем-то беседовал с Галактионом. Разговор происходил приблизительно в такой форме...
А я ему: «Да ты, брат, говорю, такой
человек:
зайдешь выпить за пятачок, да тут и запьянничаешь».
Все на минуту смолкли. Иголка Эвелины опять мерно
заходила по вышивке, а молодые
люди оглядывали с любопытством миниатюрную фигуру благоразумной особы.
С 7 по 18 декабря дни были особенно штормовые. Как раз в это время мы дошли до речки Холоми и тут нашли орочокский летник, построенный из древесного корья на галечниковой отмели. Летник был старый, покинутый много лет назад. Кора на крыше его покоробилась и сквозила. Мы так обрадовались этим первым признакам человеческого жилья, как будто это была самая роскошная гостиница. Тут были
люди! Правда, давно, но все же они сюда
заходили. Быть может, и опять пойдут навстречу.
А так как
люди гораздо умнее, чем обыкновенно думают про них их господа, то и камердинеру
зашло в голову, что тут два дела: или князь так, какой-нибудь потаскун и непременно пришел на бедность просить, или князь просто дурачок и амбиции не имеет, потому что умный князь и с амбицией не стал бы в передней сидеть и с лакеем про свои дела говорить, а стало быть, и в том и в другом случае не пришлось бы за него отвечать?
— Надо
засылать ходоков, старички, — повторял Филипп Чеботарев, когда собирались
человек пять-шесть. — Страда в половине, которые семьи управились с кошениной, а ежели есть свои мужики, так поставят сено и без старика. Надо
засылать.
На днях у меня был Оболенский, он сын того, что был в Лицее инспектором. Вышел в 841-м году. Служит при Гасфорте, приезжал в Ялуторовск по какому-то поручению и, услышав мою фамилию,
зашел навестить меня. С ним я потолковал о старине. Он нашел, что я еще мало стар; забросал я его вопросами местными, напомнил ему, что он жил с отцом во флигеле в соседстве с Ротастом. Тогда этот Оболенский несознательно бегал — ему теперь только 32 года. — Только странный какой-то
человек, должно быть вроде своего отца.
Когда умным
людям случалось
заходить к маркизе, а уходя от нее, размышлять о том, что она при них наговорила, умные
люди обыкновенно спрашивали себя...
Она, напротив, только укреплялась в своих убеждениях о необходимости радикального перелома и, не
заходя в вопрос глубоко и практически, ждала разрешения его горстью
людей, не похожих на все те личности, которые утомляли и в провинции, и на те, которые сначала обошли ее либеральными фразами в Москве, открыв всю внутреннюю пустоту и бессодержательность своих натур.
— А теперь вон еще новая школа
заходит, и, попомните мое слово, что скоро она скажет и вам, Алексей Павлович, и вам, Николай Степанович, да даже, чего доброго, и доктору, что все вы
люди отсталые, для дела не годитесь.
На господском дворе камергерши Меревой с самого начала сумерек
люди сбивались с дороги: вместо парадного крыльца дома попадали в садовую калитку; идучи в мастерскую,
заходили в конюшню; отправляясь к управительнице, попадали в избу скотницы.
Дружба и теплота их взаимных отношений все
заходили далее и далее. Часто целые короткие ночи просиживали они на холмике, говоря о своем прошедшем. О своем будущем они никогда не говорили, потому что они были
люди без будущего.
Народу было с нами
человек двадцать; одни
зашли сзади, а другие с боков и, таким образом подвигаясь вперед полукругом, принялись шуметь, кричать и хлестать холудинами по камышу.
Павел, после одного знойного трудового дня, нарочно
зашел посмотреть, что едят дворовые
люди и задельные мужики.
Через несколько дней Павлом получено было с траурной каемкой извещение, что Марья Николаевна и Евгений Петрович Эйсмонды с душевным прискорбием извещают о кончине Еспера Ивановича Имплева и просят родных и знакомых и проч. А внизу рукой Мари было написано: «Надеюсь, что ты приедешь отдать последний долг
человеку, столь любившему тебя». Павел, разумеется, сейчас было собрался ехать; но прежде
зашел сказать о том Клеопатре Петровне и показал даже ей извещение.
— Приеду, извольте, — отвечал Неведомов, и, наконец, они распрощались и разошлись по своим комнатам. Двадцатипятилетний герой мой заснул на этот раз таким же блаженным сном, как
засылал некогда, устраивая детский театр свой: воздух искусств, веющий около
человека, успокоителен и освежающ!
— Вы лучше вечерком к нам
зайдите, — любезно пригласил меня Осип Иваныч, — по пятницам у нас хорошие
люди собираются. Может быть, в стуколку сыграете, а не то, так Иван Иваныч и по маленькой партию составит.
Домой я
захожу на самое короткое время, чтоб полежать, потянуться, переодеться и поругаться с Федькой, которого, entre nous soit dit, [между нами говоря (франц.)] за непотребство и кражу моих папирос, я уже три раза отсылал в полицию для «наказания на теле» (сюда еще не проникла «вольность», и потому здешний исправник очень обязательно наказывает на теле, если знает, что его просит об этом un homme comme il faut). [порядочный
человек (франц.)]