Неточные совпадения
19) Грустилов, Эраст Андреевич, статский советник. Друг Карамзина. Отличался нежностью и чувствительностью сердца,
любил пить чай в городской роще и не мог без
слез видеть, как токуют тетерева. Оставил после себя несколько сочинений идиллического содержания и умер от меланхолии в 1825 году. Дань с откупа возвысил
до пяти тысяч рублей в год.
—
Любит ли она или нет? — говорил он с мучительным волнением, почти
до кровавого пота, чуть не
до слез.
У Марфеньки на глазах были
слезы. Отчего все изменилось? Отчего Верочка перешла из старого дома? Где Тит Никоныч? Отчего бабушка не бранит ее, Марфеньку: не сказала даже ни слова за то, что, вместо недели, она пробыла в гостях две? Не
любит больше? Отчего Верочка не ходит по-прежнему одна по полям и роще? Отчего все такие скучные, не говорят друг с другом, не дразнят ее женихом, как дразнили
до отъезда? О чем молчат бабушка и Вера? Что сделалось со всем домом?
— Я для чего пришла? — исступленно и торопливо начала она опять, — ноги твои обнять, руки сжать, вот так
до боли, помнишь, как в Москве тебе сжимала, опять сказать тебе, что ты Бог мой, радость моя, сказать тебе, что безумно
люблю тебя, — как бы простонала она в муке и вдруг жадно приникла устами к руке его.
Слезы хлынули из ее глаз.
Бедная Саша, бедная жертва гнусной, проклятой русской жизни, запятнанной крепостным состоянием, — смертью ты вышла на волю! И ты еще была несравненно счастливее других: в суровом плену княгининого дома ты встретила друга, и дружба той, которую ты так безмерно
любила, проводила тебя заочно
до могилы. Много
слез стоила ты ей; незадолго
до своей кончины она еще поминала тебя и благословляла память твою как единственный светлый образ, явившийся в ее детстве!
Увидел Корж мешки и — разнежился: «Сякой, такой Петрусь, немазаный! да я ли не
любил его? да не был ли у меня он как сын родной?» — и понес хрыч небывальщину, так что того
до слез разобрало.
Я много думала над своим положением, много плакала, не беспокоя, однако, вас своими
слезами и находя, что вы ставите меня в роль, которая меня унижает в моих собственных глазах, решилась сказать вам: или перемените свое обращение со мною, и я стану беречь и
любить вас, или оставьте меня в покое, потому что таким, каковы вы были со мною
до этой поры, вы мне решительно противны, и я представляюсь себе ничтожною и глупою».
— Да и не пойду ни за кого, не
люблю никого, хоть убей меня
до смерти за него, — проговорила Маша, вдруг разливаясь
слезами.
— Я могу женщину
любить только
до тех пор, пока она не потеряла ума, а как только начались охи, да вздохи, да еще
слезы…
Между тем по улице, обратив на себя всеобщее внимание, проносится в беговых дрожках, на вороном рысаке, молодой сын головы, страстный охотник
до лошадей и, как говорится, батькины
слезы, потому что сильно
любит кутнуть, и все с дворянами.
— Вот вам мои коньки. Возьмите. А я немного помогу вам. — Она ловко склонилась и слегка приподняла суконную юбочку. Перед глазами юнкера на мгновение показалась изящная ножка с высоким подъемом. Это вдруг умилило Александрова чуть не
до слез: «Господи, какая она прелесть и душенька. И как я
люблю ее. Пусть вся ее жизнь будет радостна и светла».
— У меня?
Слезы? — Она утерла глаза платком. — О глупый! Он еще не знает, что и от счастья плачут. Так я хотела сказать: когда я увидала тебя в первый раз, я в тебе ничего особенного не нашла, право. Я помню, сначала Шубин мне гораздо более понравился, хотя я никогда его не
любила, а что касается
до Андрея Петровича, — о! тут была минута, когда я подумала: уж не он ли? А ты — ничего; зато… потом… Потом… так ты у меня сердце обеими руками и взял!
„А тех, которые
любят друг друга“, — запела молочная красавица голосом, в котором с первого звука зазвенели
слезы — „тех Ты соедини и не разлучай никогда в жизни. Избави их от несносной тоски друг о друге; верни их друг к другу все с той же любовью. О, пошли им, пошли им любовь Ты
до века! О, сохрани их от страстей и соблазнов, и не попусти одному сердцу разбить навеки другое!“
Эта мысль показалась мне очень важной и растрогала меня
до слез… Это оттого, что письмо имеет для Тита выражение… В нем отразился образ человека, которого он знает и
любит…
Роман Прокофьич был не худой человек в иных случаях, даже добрый человек, способный иногда растрогаться чужим горем
до слез, увлечься
до некоторого самоотвержения, но
любить он никого не мог, потому что нечем ему было
любить.
Говоря о женщине (знакомой или незнакомой — это все равно), но говоря о ней цинично, как иные
любят говорить, думая, что это очень интересно, Бенни можно было довести или
до слез, или
до столбняка, что не раз и случалось.
В первый почти раз женщина не гневом и презрением, а
слезами просила его прекратить свои искания, или, лучше сказать, в первый еще раз женщина отвергнула его, богатого и знатного человека. Он решился притвориться и ожидать
до времени. «Ее надобно приучить к мысли
любить другого, а не мужа, — подумал он, — а я ей не противен, это видно».
Попова (глядя на фотографию). Ты увидишь, Nicolas, как я умею
любить и прощать… Любовь моя угаснет вместе со мною, когда перестанет биться мое бедное сердце. (Смеется сквозь
слезы.) И тебе не совестно? Я паинька, верная жена, заперла себя на замок и буду верна тебе
до могилы, а ты… и тебе не совестно, бутуз? Изменял мне, делал сцены, по целым неделям оставлял меня одну…
— Полно, а ты полно, Фленушка!.. Полно, моя дорогая!.. — взволнованным донельзя голосом уговаривала ее сама
до слез растроганная Манефа. — Ну что это тебе запало в головоньку!.. Верю, моя ластушка, верю, голубушка, что
любишь меня… А мне-то как не
любить тебя!.. Ох, Фленушка, Фленушка!.. Знала бы ты да ведала!..
Ты пела
до зари, в
слезах изнемогая,
Что ты одна — любовь, что нет любви иной,
И так хотелось жить, чтоб, звука не роняя,
Тебя
любить, обнять и плакать над тобой.
— Он всеми уважаем, — сказала княгиня, плача и не утирая
слез, — всеми
любим, богат, красавец, везде принят… Твой-то слуга бывший, племянник Никифора! Стыдно сказать! А почему? А потому, что он ведет себя хорошо, не кутит, с худыми людьми не знается… Работает от утра
до ночи… А ты? Боже мой, господи!
Ах, как она меня
любила! — тут голос Наташи, упав
до шепота, зазвенел
слезами…
Я взглянул на эту неподвижную, прямую твердую человеческую спину, подумал, что за нею бьется сердце, и о том, как трудно, больно и страшно ей быть прямой и твердой, и о том, сколько боли и страданий уже испытало это человеческое существо, как оно ни гордится и ни хмурится, — и вдруг почувствовал, что я
до боли,
до слез люблю Магнуса, вот этого Магнуса!
В ней нет того, за что наша почтеннейшая публика
любит Федотову: в ней нет огонька, который один в состоянии трогать нас
до горючих
слез,
до обморока.
Молчаливое страдание его жены причиняло ему тоже адские муки. Ее исхудалое личико, большие грустные глаза, избегавшие его взгляда, доводили его
до слез. Он
любил ее как сестру, как дочь, и каждый ее вздох больно отзывался в его сердце.
— Я буду дожидаться в Новгороде и провожу тело
до Москвы… Я очень
любила эту несчастную… — сказала она сквозь уже давно сдерживаемые
слезы.
— Я всегда следовал и
до конца бренных дней моей трудной жизни буду держаться правила, что горе тому дому, где владычествует жена, горе царству, коим повелевают многие. Верных моих слуг я
люблю, караю только изменников. Для всех я тружусь день и ночь, проливаю
слезы и пот, видя зло, которое и хочу искоренить.
«Оттого, что я тебя
люблю!» хотел он сказать, но он не сказал этого,
до слез покраснел и опустил глаза.