Неточные совпадения
Он не исключительно поэт, он — также
ученый филолог,
лучший русский эллинист, блестящий эссеист, учитель поэтов, он — и теолог, и философ, и теософ.
— Ваша служба
лучшая из военных —
ученая, — сказал он.
— Все лучше; отпустит — хорошо, а не отпустит — ты все-таки обеспечен и поедешь… Маша мне сказывала, что ты хочешь быть
ученым, — и будь!.. Это
лучшая и честнейшая дорога для всякого человека.
По вечерам, — когда полковник, выпив рюмку — другую водки, начинал горячо толковать с Анной Гавриловной о хозяйстве, а Паша, засветив свечку, отправлялся наверх читать, — Еспер Иваныч, разоблаченный уже из сюртука в халат, со щегольской гитарой в руках, укладывался в гостиной, освещенной только лунным светом, на диван и начинал негромко наигрывать разные трудные арии; он отлично играл на гитаре, и вообще видно было, что вся жизнь Имплева имела какой-то поэтический и меланхолический оттенок: частое погружение в самого себя, чтение, музыка, размышление о разных
ученых предметах и, наконец, благородные и возвышенные отношения к женщине — всегда составляли
лучшую усладу его жизни.
Можно находить, что ответ, данный Христом, неправилен; можно выставить на место его другой,
лучший, найдя такой критериум, который для всех несомненно и одновременно определял бы зло; можно просто не сознавать сущности вопроса, как не сознают этого дикие народы, но нельзя, как это делают
ученые критики христианского учения, делать вид, что вопроса никакого вовсе и не существует или что признание за известными лицами или собраниями людей (тем менее, когда эти люди мы сами) права определять зло и противиться ему насилием разрешает вопрос; тогда как мы все знаем, что такое признание нисколько не разрешает вопроса, так как всегда есть люди, не признающие за известными людьми или собраниями этого права.
Тебе же, мой друг, советую ботанизировать; в твоем положении это самое
лучшее, что ты придумать можешь; оно же и в
ученом отношении полезно.
Положение ее в будущем было безотрадно: отец лежал на смертном одре и, по словам
лучшего доктора Зандена, [Федор Иванович Занден, доктор весьма
ученый, бывший впоследствии штадт-физиком в Москве.
— А не находите ли вы, что если все, в том числе и
лучшие люди, мыслители и великие
ученые, участвуя в борьбе за существование каждый сам за себя, станут тратить время на битье щебня и окраску крыш, то это может угрожать прогрессу серьезною опасностью?
У нас идеи — идеями, но если бы теперь, в конце XIX века, можно было взвалить на рабочих еще также наши самые неприятные физиологические отправления, то мы взвалили бы и потом, конечно, говорили бы в свое оправдание, что если, мол,
лучшие люди, мыслители и великие
ученые станут тратить свое золотое время на эти отправления, то прогрессу может угрожать серьезная опасность.
Содержание ее состояло в следующем: один русский помещик-агроном, для
лучшего устройства своего хозяйства на иностранный манер, разделяет сельское управление на несколько частей и каждую вверяет особому наемному управителю или директору, в числе которых находится
ученый немец и еще, кажется, один семинарист; все директоры должны сноситься между собою письменно или словесно в конторе, не выходя из назначенной им колеи, не переступая пределов их власти.
Неужели только эта грошовая «образованность», делающая из человека
ученого попугая и подставляющая ему вместо живых требований природы рутинные сентенции [отживших] авторитетов всякого рода, — неужели она только будет всегда красоваться перед нами в
лучших произведениях нашей литературы, занимать собою наших талантливых публицистов, критиков, поэтов?
«С первых лет жизни, при самой начальном воспитании, должно приучать к этой борьбе, которая ожидает в нашем обществе каждого порядочного человека!..» — «Наука должна смело вступить в борьбу против невежества и предрассудков», — говорили
лучшие из наших
ученых.
И тут-то являются разные науки: государственная, финансовая, церковная, уголовная, полицейская, является наука политическая экономия, история и самая модная — социология, о том, по каким законам живут и должны жить люди, и оказывается, что дурная жизнь людей не от них, а оттого, что таковы законы, и что дело людей не в том, чтобы перестать жить дурно и изменять свою жизнь от худшего к
лучшему, а только в том, чтобы, живя попрежнему, по своим слабостям думать, что всё худое происходит не от них самих, а от тех законов, какие нашли и высказали
ученые.
Таковы суждения критиков об этой драме, и потому считаю, что я не ошибаюсь, избирая ее как образец
лучших драм Шекспира. Постараюсь как можно беспристрастнее изложить содержание драмы и потом показать, почему эта драма не есть верх совершенства, как определяют ее
ученые критики, а есть нечто совершенно иное.
— Вон! — крикнул я, затопав ногами, вбежал в свою комнату и упал к себе на кровать. — Боже, — восклицал я, — о каком же слиянии и объединении славян толкуют наши славянофилы! Ну, что общего между мною ярославцем и этим полунемцем? — Но вдруг вспомнил, что и самый
лучший наш
ученый славянофил назывался немецкой фамилией Гильфердинга, и перестал бесноваться.
Природные дары старался он образовать чтением
лучших иностранных писателей, особенно политических, для перевода которых держал у себя Зуду,
ученого, хитрого, осторожного, служившего ему секретарем и переводчиком, ментором и поверенным.
Материализм с его удивительным восторженным утверждением, что человек есть процесс и больше ничего, есть законное детище этого учения, признавшего, что жизнь здешняя есть жизнь падшая. Спиритизм с его
учеными последователями есть
лучшее доказательство того, что научное и философское воззрение не свободно, а основано на религиозном учении о блаженной вечной жизни, свойственной человеку.