Лукавая речь начинала волшебно действовать над слушательницей. Анастасия глубоко задумалась, стала без толку перебирать коклюшками и выводить такие мудреные узоры, какие могла разве вывести любимая ее кошечка, если б заставили ее плесть кружева. Как бы ей избавиться ужасной тоски, ее снедающей, думала она, хотела посоветоваться об этом с Селиновой, и вдруг как будто стало жаль ей своей кручины. Было глубокое молчание. Молодая вдова перервала его.
Неточные совпадения
В полдневный зной,
Когда бежит от Солнца все живое
В тени искать прохлады, гордо, нагло
На при́пеке лежит пастух ленивый,
В истоме чувств дремотной подбирает
Лукавые заманчивые
речи,
Коварные обманы замышляет
Для девушек невинных.
Прекрасная Елена,
Хочу спросить у вас, у женщин, лучше
Известны вам сердечные дела:
Ужли совсем не стало той отваги
В сердцах мужчин, не стало тех
речей,
Пленительно-лукавых, смелых взоров,
Которыми неотразимо верно,
Бывало, мы девиц и жен прельщали?
Прекрасная Елена, укажи,
Кого избрать из юных берендеев,
Способного свершить желанный подвиг?
Революция оказалась несостоятельной, грубый монархизм, с одной стороны, цинически хвастался своей властию,
лукавый монархизм — с другой, целомудренно прикрывался листом хартии; едва только, и то изредка, слышались песни освобождающихся эллинов, какая-нибудь энергическая
речь Каннинга или Ройе-Коллара.
По-видимому, юмор живой
речи в значительной степени оставался для него недоступным, и немудрено: он не мог видеть ни
лукавых огоньков в глазах рассказчика, ни смеющихся морщин, ни подергивания длинными усами.
Из другой комнаты ее тихая, ровная
речь слышалась так: «Ох-тех-те». Она стала шептаться со стариком и с Аксиньей, и их лица тоже приняли
лукавое и таинственное выражение, как у заговорщиков.
Путаются у Алексея мысли, ровно в огневице лежит… И Настина внезапная смерть, и предсмертные мольбы ее о своем погубителе, и милости оскорбленного Патапа Максимыча, и коварство
лукавой Марьи Гавриловны, что не хотела ему про место сказать, и поверивший обманным
речам отец, и темная неизвестность будущего — все это вереницей одно за другим проносится в распаленной голове Алексея и нестерпимыми муками, как тяжелыми камнями, гнетет встревоженную душу его…
— Обидно ведь, батька… До кого не доведись, всяк оскорбится, — продолжала брюзжать Татьяна Андревна. — Словно родного привечали, а он, видишь ли, как заплатил. На
речи только, видно, мягок да тих, а на сердце злобен да лих…
Лукавый человек!.. Никто ж ведь его силком к себе не тянул, никто ничем не заманивал; ну, не любо, не знайся, не хочешь, не водись, а этак, как он поступил, на что это похоже?
Приятно, лестно было слушать их
лукавые, обманные
речи…
Мудрено ли, что молодые киевлянки поглядывали на него с
лукавою, приветливою усмешкой и что каждая из них рада была, когда он заводил с нею
речь или позволял себе какую-нибудь незазорную вольность в обхождении?