Неточные совпадения
Он слышал, как его
лошади жевали сено, потом как хозяин со старшим малым собирался и уехал в ночное; потом слышал, как солдат укладывался спать с другой стороны сарая с племянником, маленьким сыном хозяина; слышал, как мальчик тоненьким голоском сообщил дяде свое впечатление о собаках, которые казались мальчику страшными и огромными; потом как мальчик расспрашивал, кого будут
ловить эти собаки, и как солдат хриплым и сонным голосом говорил ему, что завтра охотники пойдут в болото и будут палить из ружей, и как потом, чтоб отделаться от вопросов мальчика, он сказал: «Спи, Васька, спи, а то смотри», и скоро сам захрапел, и всё затихло; только слышно было ржание
лошадей и каркание бекаса.
— Какое
поймал, Константин Митрич! Только бы своих уберечь. Ушел вот второй раз другак…. Спасибо, ребята доскакали. У вас пашут. Отпрягли
лошадь, доскакали..
Посаженные на оброк мужики не взносили денег в срок, крали лес; почти каждую ночь сторожа
ловили, а иногда с бою забирали крестьянских
лошадей на лугах «фермы».
В сотне шагов от Самгина насыпь разрезана рекой, река перекрыта железной клеткой моста, из-под него быстро вытекает река, сверкая, точно ртуть, река не широкая, болотистая, один ее берег густо зарос камышом, осокой, на другом размыт песок, и на всем видимом протяжении берега моются, ходят и плавают в воде солдаты, моют
лошадей, в трех местах —
ловят рыбу бреднем, натирают груди, ноги, спины друг другу теплым, жирным илом реки.
«Теперь не
поймаешь ее до утра, а
лошадей нет!» — с отчаянием сказал Затей. Мне стало жаль его; виноват был один я. «Ну нечего делать, я останусь здесь до рассвета,
лошади отдохнут, и мы поедем», — сказал я.
По дороге от Паарля готтентот-мальчишка, ехавший на вновь вымененной в Паарле
лошади, беспрестанно исчезал дорогой в кустах и гонялся за маленькими черепахами. Он
поймал две: одну дал в наш карт, а другую ученой партии, но мы и свою сбыли туда же, потому что у нас за ней никто не хотел смотреть, а она ползала везде, карабкаясь вон из экипажа, и падала.
— «Я с тобой пойду… хочешь?» — «Ладно, — отвечал он и попятил
лошадь назад, — мы его духом
поймаем, а там я вас провожу.
Он был пробужден от раздумья отчаянным криком женщины; взглянул:
лошадь понесла даму, катавшуюся в шарабане, дама сама правила и не справилась, вожжи волочились по земле —
лошадь была уже в двух шагах от Рахметова; он бросился на середину дороги, но
лошадь уж пронеслась мимо, он не успел
поймать повода, успел только схватиться за заднюю ось шарабана — и остановил, но упал.
Вот я, мужик, вышел в поле
лошадей ловить, вот у меня и кормушка с овсом в руках (он устроил из подола рубашки подобие кормушки), — а вы,
лошади, во стаде пасетесь.
Накануне отъезда, Павел снова призвал Петра и стал его Христом богом упрашивать, чтобы он тех
лошадей, на которых они поедут, сейчас бы загнал из поля, а то, обыкновенно, их
ловить ходят в день отъезда и проловят целый день.
Читая молитвы, он начинал вспоминать свою жизнь: вспоминал отца, мать, деревню, Волчка-собаку, деда на печке, скамейки, на которых катался с ребятами, потом вспоминал девок с их песнями, потом
лошадей, как их увели и как
поймали конокрада, как он камнем добил его.
— Кто? я-то! Нет, мой друг, я не граблю; это разбойники по большим дорогам грабят, а я по закону действую.
Лошадь его в своем лугу
поймал — ну и ступай, голубчик, к мировому! Коли скажет мировой, что травить чужие луга дозволяется, — и Бог с ним! А скажет, что травить не дозволяется, — нечего делать! штраф пожалуйте! По закону я, голубчик, по закону!
— Иди,
лошадь! Ты что? —
поймав меня, спросила она.
Потом, через неделю, слышим, что
поймали мужики Якова, когда он
лошадей хотел свести…
Казаки, как дома, без оседланных
лошадей, без оружия, занимались кто рыбною
ловлей, кто пьянством, кто охотой.
— Ну, как хотите, — сказал купец, —
ловите его или нет, а я минуты здесь не останусь, благо погода унялась. Ступайте, ребята, запрягайте
лошадей! Да бога ради проворнее.
Вернувшись с завода и наскоро пообедав, Бобров вышел на крыльцо. Кучер Митрофан, еще раньше получивший приказание оседлать Фарватера, гнедую донскую
лошадь, с усилием затягивал подпругу английского седла. Фарватер надувал живот и несколько раз быстро изгибал шею,
ловя зубами рукав Митрофановой рубашки. Тогда Митрофан кричал на него сердитым и ненатуральным басом: «Но-о! Балуй, идол!» — и прибавлял, кряхтя от напряжения: «Ишь ты, животная».
Дарил также царь своей возлюбленной ливийские аметисты, похожие цветом на ранние фиалки, распускающиеся в лесах у подножия Ливийских гор, — аметисты, обладавшие чудесной способностью обуздывать ветер, смягчать злобу, предохранять от опьянения и помогать при
ловле диких зверей; персепольскую бирюзу, которая приносит счастье в любви, прекращает ссору супругов, отводит царский гнев и благоприятствует при укрощении и продаже
лошадей; и кошачий глаз — оберегающий имущество, разум и здоровье своего владельца; и бледный, сине-зеленый, как морская вода у берега, вериллий — средство от бельма и проказы, добрый спутник странников; и разноцветный агат — носящий его не боится козней врагов и избегает опасности быть раздавленным во время землетрясения; и нефрит, почечный камень, отстраняющий удары молнии; и яблочно-зеленый, мутно-прозрачный онихий — сторож хозяина от огня и сумасшествия; и яснис, заставляющий дрожать зверей; и черный ласточкин камень, дающий красноречие; и уважаемый беременными женщинами орлиный камень, который орлы кладут в свои гнезда, когда приходит пора вылупляться их птенцам; и заберзат из Офира, сияющий, как маленькие солнца; и желто-золотистый хрисолит — друг торговцев и воров; и сардоникс, любимый царями и царицами; и малиновый лигирий: его находят, как известно, в желудке рыси, зрение которой так остро, что она видит сквозь стены, — поэтому и носящие лигирий отличаются зоркостью глаз, — кроме того, он останавливает кровотечение из носу и заживляет всякие раны, исключая ран, нанесенных камнем и железом.
— Эй, любезная, — сказал Эльчанинов, подходя к ней, — нет ли у вас кого-нибудь
поймать мою
лошадь?
— Барин, моя милая. Кто бы мне
лошадь поймал?
Изумруд сердится и не хочет переменить ногу, но наездник,
поймав этот момент, повелительно и спокойно ставит
лошадь на рысь.
— Эй, Степка! Бери скорей
лошадь, валяй в Троскино село, — сказал целовальник вбежавшему дворнику, — ступай прямо к управляющему, зови его сюда… да скажи, чтоб слал народу, разбойников, вишь,
поймали из их вотчины…
— Небось, матушка, плохо смотреть не станет: еще сегодня задал ей порядочную баню… Ну, видел также, как наш огородишко огораживали… велел я канавкой обнести: надежнее; неравно корова забредет или овца… с этим народцем никак не убережешься… я опять говорил им: как только
поймаю корову, овцу или
лошадь, себе беру, — плачь не плачь, себе беру, не пущай; и ведь сколько уже раз случалась такая оказия; боятся, боятся неделю, другую, а потом, глядишь, и опять… ну, да уж я справлюсь… налей-ка еще чайку…
Иван Ильич отошел, пошел к себе, лег и стал думать: «почка, блуждающая почка». Он вспомнил всё то, что ему говорили доктора, как она оторвалась и как блуждает. И он усилием воображения старался
поймать эту почку и остановить, укрепить ее; так мало нужно, казалось ему. «Нет, поеду еще к Петру Ивановичу». (Это был тот приятель, у которого был приятель-доктор. ) Он позвонил, велел заложить
лошадь и собрался ехать.
Мы, все равно как крестьянские дети, дни и ночи проводили в поле, в лесу, стерегли
лошадей, драли лыко,
ловили рыбу и прочее тому подобное…
— Ах, боже мой, да где же это вы живете? На луне, вероятно… Весь город ждет этого первого мая, как христова дня, а вы вот тут сидите да мух
ловите. Говорю: одевайтесь, а потом на
лошадь и в дорогу…
Само собою разумеется, что такое усердие не могло проявиться в нем без особенной причины; он наверняка об эту пору думал
поймать соседей, взявших с некоторого времени повадку пускать
лошадей своих на его гречиху и овес.
Этакого сорванца-мальчишки и вообразить трудно: его пошлют, например, за грибами, а он
поймает в поле чью-нибудь чужую
лошадь, взнуздает ее веревкой, да верст в десять конец и даст взад и вперед.
— Счастье людям! — сказал Козловский, весело ухмыляясь. — У других воруют, вам возвращают. Один вор увидел, как
лошадь сбежала, другой
поймал…
— Да так… дело тут… у якутов, — ответил он уклончиво. — Гляжу:
лошадь знакомая переправляется.
Поймал уже на том берегу… думаю: надо обождать маленько, может, хватитесь, приедете… А это кто с вами? — спросил он, наклоняясь в седле и вглядываясь в моего спутника.
И надо сказать, усердно исполнял он свою обязанность: на дворе у него никогда ни щепок не валялось, ни copy; застрянет ли в грязную пору где-нибудь с бочкой отданная под его начальство разбитая кляча-водовозка, он только двинет плечом — и не только телегу, самое
лошадь спихнет с места; дрова ли примется он колоть, топор так и звенит у него, как стекло, и летят во все стороны осколки и поленья; а что насчет чужих, так после того, как он однажды ночью,
поймав двух воров, стукнул их друг о дружку лбами, да так стукнул, что хоть в полицию их потом не веди, все в околотке [В околотке — в окружности, в окрестности.] очень стали уважать его; даже днем проходившие, вовсе уже не мошенники, а просто незнакомые люди, при виде грозного дворника отмахивались и кричали на него, как будто он мог слышать их крики.
Телонька, телонька, тел!..» По дороге, навстречу мне, шла десятский Марья с ималом [Имало — овес в какой-нибудь чашке или плетушке, которым, поднося к морде
лошади, приманивают ее и таким образом
ловят.
—
Лошадь ловить ходила, да не дается, пес ее драл.
Так и ахнул Жилин, — узнал Костылина. И его
поймали. Посадили их рядом; стали они рассказывать друг другу, а татары молчат, смотрят. Рассказал Жилин, как с ним дело было; Костылин рассказал, что
лошадь под ним стала и ружье осеклось и что этот самый Абдул нагнал его и взял.
— Так, братцы, ни за что сюда попал. У ямщика
лошадь отвязал от саней.
Поймали, говорят: украл. А я говорю: я только доехать скорей хотел, — я
лошадь пустил. Да и ямщик мне приятель. Порядок, я говорю? — Нет, говорят, украл. А того не знают, что и где украл. Были дела, давно бы следовало сюда попасть, да не могли уличить, а теперь не по закону сюда загнали. Да врешь, — бывал в Сибири, да недолго гащивал…
И хорошо сделал на ту пору — пятидесяти верст мы не отъехали на краденых ханских
лошадях, как нас
поймали.
— Да, и прибавь, я у самой цели моих желаний и спешу к ней жадно, нетерпеливо, и она близко, моя цель, я почти касаюсь ее моими руками, но для этого мне нужен каждый мой грош: я трясусь над каждою копейкой, и если ты видишь, что я кое-как живу, что у меня в доме есть бронза и бархат, и пара
лошадей, то, любезный друг, это все нужно для того, чтобы
поймать, исторгнуть из рук тысячи тысяч людей миллионы, которые они накопили и сберегли для моей недурацкой головы!
Ваня и Нина в ужасе. Смерть в помойке, помимо своей жестокости, грозит еще отнять у кошки и деревянной
лошади их детей, опустошить ящик, разрушить планы будущего, того прекрасного будущего, когда один кот будет утешать свою старуху-мать, другой — жить на даче, третий —
ловить крыс в погребе… Дети начинают плакать и умолять пощадить котят. Отец соглашается, но с условием, чтобы дети не смели ходить в кухню и трогать котят.
В это самое время ветерок донес до них крики: «Сгинул… пропал… рассыпься!
лови окаянного!» И топот
лошадей разлился по разным сторонам, по дороге в Чертолино, по опушке перелеска.
Слух и сердце ее жадно следили топот
лошади, замиравший вдали,
ловили последний звук подковы, как последнее биенье пульса милого человека, которого теряют навеки.
Преступления же мои были самого ужасного характера, ибо я напал на дороге на самоискуснейшего агента, который послан был выследить н
изловить самого дерзновеннейшего потрясователя, распространявшего листки, и я собственноручно сего агента сцапал вместо преступника, и лишил его свободы, и тем способствовал тому, что потрясователь сокрылся, притом на моей
лошади, ибо злодей этот был именно мой Теренька!..