Да и вообще, если мы допускаем во всех великих людях истории особенные,
личные страсти, если мы понимаем в Августе охоту к стихотворству, в Фридрихе — к игре на флейте, в Наполеоне — к шахматам, то отчего же не допустим мы в Петре пристрастия к токарной и плотничьей работе, особенно корабельной, как отчасти удовлетворявшей собою и его страсть к морю?
— Верьте мне, — говорил ему Усатин перед их уходом из трактира, положа локти на стол, весь распаленный своими новыми планами. — Верьте мне. Ежели у человека, пустившегося в дела, не разовьется
личной страсти к созданию новых и новых рынков, новых источников богатства, — словом, если он не артист в душе, он или фатально кончит совсем пошлым хищничеством, или забастует — так же пошло — и будет себе купончики обрезывать.
И тогда—то во всей наготе
Обнаружились
личные страстиИ послышались речи — не те:
«Это яд, уж давно отравлявший
Наше общество, силу забрал!» —
Восклицал, словно с неба упавший,
Суясь всюду, сморчок генерал
(Как цветы, что в ночи распускаются,
Эти люди в чинах повышаются
В строгой тайне — и в жизни потом
С непонятным апломбом являются
В роковом ореоле своем).
«Со времен Петрашевского строго
За развитьем его я следил,
Я наметил поборников много,
Но… напрасно я труд погубил!
Мы требуем для людей полного наслаждения жизнью, — мы должны своею жизнью свидетельствовать, что мы требуем этого не для удовлетворения своим
личным страстям, не для себя лично, а для человека вообще, что мы говорим только по принципу, а не по пристрастию, по убеждению, а не по личной надобности».
Неточные совпадения
Нет, нужно
личное дело, необходимое дело, от которого зависела бы собственная жизнь, такое дело, которое лично для меня, для моего образа жизни, для моих увлечений
страстью, только такое дело может служить опорою в борьбе со
страстью; только оно не вытесняется из жизни
страстью, а само заглушает
страсть, только оно дает силу и отдых.
Семья, первая ячейка общества, первые ясли справедливости, осуждена на вечную, безвыходную работу; она должна служить жертвенником очищения от
личного, в ней должны быть вытравлены
страсти.
Она была слишком полна
страстей и драматических событий,
личных и социальных.
Мари видела, что он любит ее в эти минуты до безумия, до сумасшествия; она сама пылала к нему не меньшею
страстью и готова была броситься к нему на шею и задушить его в своих объятиях; но по свойству ли русской женщины или по
личной врожденной стыдливости своей, ничего этого не сделала и устремила только горящий нежностью взор на Вихрова и проговорила...
Видно, что до этого времени военные занятия и потехи Петра на море и сухом пути были еще только
личною его
страстью, с которою не соединялось пока никаких определенных замыслов.
Она догадалась, что порыв моей
страсти был именно мщением, новым ее унижением, и что к давешней моей, почти беспредметной ненависти прибавилась теперь уже
личная, завистливая к ней ненависть…
На это отрицание нельзя смотреть как на следствие каких-нибудь
личных интересов и
страстей, подобное тому, что мы видели недавно в унижении заслуг Грановского.
У русских есть и исключительное чувство личности и
личной судьбы и бессилие охранить свою личность от растерзания дионисическими
страстями, утвердить форму личности.
Но когда умолкнула
страсть и говорит рассудок, когда дело идет о расчетах
личных — каким бы покровом вы их ни одевали, выгодами ли общими, пользою отечества, — никогда не посягну на это святотатство.
Домбровича, что мы сознали в себе немощи всего общества и страдаем от них; а они носились только с
личными неудачами и
страстями.
Он обладал пылкою душою, редким умом, непоколебимою, выдающеюся силою воли и имел бы все главные качества великого монарха, если бы воспитание образовало или усовершенствовало в нем природные способности, но рано лишенный отца и матери, отданный на произвол буйных вельмож, ослепленных безрассудным
личным властолюбием, он был на престоле несчастнейшим сиротою русской державы, и не только для себя, но и для миллионов своих подданных готовил несчастие своими пороками, легко возникающими при самых лучших естественных свойствах, когда еще ум, этот исправитель
страстей, недостаточно окреп в молодом теле.
В том, что такое историческое лицо, как Александр I, лицо, стоявшее на высшей возможной ступени человеческой власти, как бы в фокусе ослепляющего света всех сосредоточивающихся на нем исторических лучей; лицо, подлежавшее тем сильнейшим в мире влияниям интриг, обманов, лести, самообольщения, которые неразлучны с властью; лицо, чувствовавшее на себе, всякую минуту своей жизни, ответственность за всё совершавшееся в Европе, и лицо не выдуманное, а живое, имеющее как и каждый человек, свои
личные привычки,
страсти, стремления к добру, красоте, истине, — что это лицо, пятьдесят лет тому назад, не то что не было добродетельно (за это историки не упрекают), а не имело тех воззрений на благо человечества, которые имеет теперь профессор, смолоду занимающийся наукой, т. е. читанием книжек, лекций и списыванием этих книжек и лекций в одну тетрадку.
Чем больше он видел отсутствие всего
личного в этом старике, в котором оставались как будто одни привычки
страстей и вместо ума (группирующего события и делающего выводы) одна способность спокойного созерцания хода событий, тем более он был спокоен за то, что всё будет так, как должно быть.
Русская
страсть к равенству во что бы то ни стало есть также отрицание
личного начала, это —
страсть к безличности, утопление личности в хаотической стихии, в хаотическом коллективизме, во всеобщем бескачественном смешении.