Неточные совпадения
Между тем она, по страстной, нервной натуре своей, увлеклась его
личностью, влюбилась в него самого, в его смелость, в самое это стремление к новому, лучшему — но не влюбилась в его учение, в его новые правды и новую жизнь, и
осталась верна старым, прочным понятиям о жизни, о счастье. Он звал к новому делу, к новому труду, но нового дела и труда, кроме раздачи запрещенных книг, она не видела.
Райский так увлекся всей этой новостью дела,
личностей, этим заводом, этими массами лесного материала, отправлявшегося по водам до Петербурга и за границу, что решил
остаться еще неделю, чтобы изучить и смысл, и механизм этого большого дела.
— Боже мой! — говорил Райский, возвращаясь к себе и бросаясь, усталый и телом и душой, в постель. — Думал ли я, что в этом углу вдруг попаду на такие драмы, на такие
личности? Как громадна и страшна простая жизнь в наготе ее правды и как люди
остаются целы после такой трескотни! А мы там, в куче, стряпаем свою жизнь и страсти, как повара — тонкие блюда!..
Основным противоположением
остается противоположение
личности и вещи.
Можно подумать, что
личность не проснулась еще не только в России консервативной, но и в России революционной, что Россия все еще
остается страной безличного коллектива.
Теоретически освобожденный, я не то что хранил разные непоследовательные верования, а они сами
остались — романтизм революции я пережил, мистическое верование в прогресс, в человечество
оставалось дольше других теологических догматов; а когда я и их пережил, у меня еще
оставалась религия
личностей, вера в двух-трех, уверенность в себя, в волю человеческую.
Черты, костюм, темные волосы — все это придавало столько изящества и грации его
личности, стоявшей на пределе ушедшей юности и богато развертывающейся возмужалости, что и не увлекающемуся человеку нельзя было
остаться равнодушным к нему.
Темы о
личности и свободе
остались моими темами на всю жизнь.
Личность другого всегда
остается для нас почти непроницаемой тайной.
Личность, сознавшая свою ценность и свою первородную свободу,
остается одинокой перед обществом, перед массовыми процессами истории.
Я же был и
остаюсь крайним персоналистом, признающим верховенство личной совести, примат
личности над обществом и государством.
А я отказываюсь от воображаемой своей
личности — изящного молодого человека — и
остаюсь…
И
остается непонятным, откуда
личность возьмет силы противопоставить свою свободу власти природы и общества, власти детерминизма.
Грановский хочет
остаться верен идеализму, дорожит верой в бессмертие души, он противник социализма, думая, что социализм враждебен
личности, в то время как Герцен и Белинский переходят к социализму и атеизму.
Субъект
остается оторванным от объекта, дух оторванным от плоти,
личность оторванной от соборности.
Фихте и Гегель идеалистически и рационалистически отрицали реальность, утверждали свободу лишь призрачно и иллюзорно, в онтологии их не
осталось места для конкретной
личности.
И для него нет ни подлинной свободы, ни подлинной
личности, ни подлинной реальности, он все еще
остается пантеистическим идеалистом.
Если же в ком и после самодурной дрессировки еще
останется какое-нибудь чувство личной самостоятельности и ум сохранит еще способность к составлению собственных суждений, то для этой
личности и ума готов торный путь: самодурство, как мы убедились, по самому существу своему, тупоумно и невежественно, следовательно ничего не может быть легче, как надуть любого самодура.
Он мог надеть новый костюм, завести новую небель, пристраститься к шемпанскому; но в своей
личности, в характере, даже во внешней манере обращения с людьми — он не хотел ничего изменить и во всех своих привычках он
остался верен своей самодурной натуре, и в нем мы видим довольно любопытный образчик того, каким манером на всякого самодура действует образование.
Сама же
личность женщины
остается без всякого значения.
Единичное добро
останется всегда, потому что оно есть потребность
личности, живая потребность прямого влияния одной
личности на другую.
А через пять лет мы будем говорить: «Несомненно, взятка — страшная гадость, но, знаете, дети… семья…» И точно так же через десять лет мы,
оставшись благополучными русскими либералами, будем вздыхать о свободе
личности и кланяться в пояс мерзавцам, которых презираем, и околачиваться у них в передних.
Действительно, везде в народе нашем, при какой бы то ни было обстановке, при каких бы то ни было условиях, всегда есть и будут существовать некоторые странные
личности, смирные и нередко очень неленивые, но которым уж так судьбой предназначено на веки вечные
оставаться нищими.
Но тут его развитие останавливается, эгоизм его
остается в пределах отдельной
личности и знать не хочет ее отношений к обществу, к своим ближним.
Но так и
оставался нерешенным вопрос о
личности убитого предводителя: одни из Гнедых говорили, что Жегулев, другие, из страха ли быть замешанными или вправду не узнавая, доказывали, что не он.
Но стоит раз обратиться истории на этот путь, стоит раз сознать, что в общем ходе истории самое большое участие приходится на долю народа и только весьма малая Доля
остается для отдельных
личностей, — и тогда исторические сведения о явлениях внутренней жизни народа будут иметь гораздо более цены для исследователей и, может быть, изменят многие из доселе господствовавших исторических воззрений.
Греки думали, что они вываяли все, что находится в душе человеческой; но в ней
осталась бездна требований, усыпленных, неразвитых еще, для которых резец несостоятелен; они поглотили всеобщим
личность, городом — гражданина, гражданином — человека; но
личность имела свои неотъемлемые права, и, по закону возмездия, кончилось тем, что индивидуальная, случайная
личность императоров римских поглотила город городов.
Мы изучили Онегина, его время и его среду, взвесили, определили значение этого типа, но не находим уже живых следов этой
личности в современном веке, хотя создание этого типа
останется неизгладимым в литературе.
Вот непримиримое противоречие Запада и Востока. Именно это, рожденное отчаянием, своеобразие восточной мысли и является одной из основных причин политического и социального застоя азиатских государств. Именно этой подавленностью
личности, запутанностью ее, ее недоверием к силе разума, воли и объясняется мрачный хаос политической и экономической жизни Востока. На протяжении тысячелетий человек Востока был и все еще
остается в массе своей «человеком не от мира сего».
Мы знаем, что он полюбил ее страстно; но как это чувство вошло в него, что в ней привлекло его, на какой степени было это чувство, когда он его заметил и решился было удалиться, — все эти внутренние подробности и многие другие, которые так тонко, так поэтически умеет рисовать г. Тургенев,
остаются темными в
личности Инсарова.
И между тем, вступая в жизнь и оглядываясь вокруг себя, он видит, что искания человека сохранить свою
личность,
остаться самим собою, никогда не удаются, и кто из ищущих не успеет рано умереть в чахотке или другой изнурительной болезни, тот в результате доходит только — или до ожесточения, нелюдимства, сумасшествия, или до простого, тихого отупения, заглушения в себе человеческой природы, до искреннего признания себя чем-то.
После царя одно духовенство могло бы иметь влияние на православную Россию. Оно одно представляет в правительственных сферах старую Русь; духовенство не бреет бороды и тем самым
осталось на стороне народа. Народ с доверием слушает монахов. Но монахи и высшее духовенство, исключительно занятые жизнию загробной, нимало не заботятся об народе. Попы же утратили всякое влияние вследствие жадности, пьянства и близких сношений с полицией. И здесь народ уважает идею, но не
личности.
Остается хлопотливая сумятица отдельных
личностей с личными узенькими заботами о своем кармане, о своем брюшке или о своих забавах.
Даже натура чисто созерцательная, не проявившаяся в энергической деятельности общественной, но нашедшая в себе столько сил, чтобы выработать убеждения для собственной жизни и жить не в разладе с этими убеждениями, — даже такая натура не
остается без благотворного влияния на общество именно своей
личностью.
Но не столь; справедливо будет в частных случаях, в применениях к действительной жизни, говорить, что такая-то и такая-то
личность не заслуживает уважения, потому что через двадцать пять лет о ней
останется одно воспоминание, а через двести пятьдесят — и того не будет.
Один, какая-то невзрачная
личность в засаленном сюртуке, упал со стула, как только сел за стол, и так и
остался до самого окончания ужина.
Многим кажется, что если исключить из жизни
личность и любовь к ней, то ничего не
останется. Им кажется, что без
личности нет жизни. Но это только кажется людям, которые не испытывали радости самоотвержения. Откинь от жизни
личность, отрекись от нее, и
останется то, что составляет сущность жизни — любовь, дающее несомненное благо.
А того, в чем проявлялась лишь его самость, онтологически вовсе не существует, хотя эта иллюзия какими-то нитями и была связана с его
личностью, которая, целиком уйдя в эту иллюзию, вне ее
остается нагой и нищей.
Личность неопределима, ибо всем и всегда определяется,
оставаясь, однако, над всеми своими состояниями или определениями.
Но буржуа
остается человеком, в нем
остается образ Божий, он просто грешный человек, принявший свой грех за норму, и к нему нужно относиться, как к человеку, как к потенциальной
личности.
Совесть не может иметь своего центра в каком-либо универсальном единстве, она не подлежит отчуждению, она
остается в глубине
личности.
Личность предполагает выход из себя к другому и другим, она не имеет воздуха и задыхается,
оставаясь замкнутой в себе.
Но эта
личность лишь частично актуализирована, очень многое
остается в дремотном, скрытном состоянии.
Личность есть то, что человек есть, она
остается, когда он уже ничего не имеет.
Поскольку эмпирический человек входит как часть в какое-либо социальное или природное целое, он это делает не как
личность и
личность его
остается вне этого подчинения части целому.
Человек может совершить преступление, но человек, как целостная
личность, не может быть преступником, с ним нельзя обращаться как с воплощением преступления, он
остается личностью, в нем есть образ Божий.
Личность должна в экстазе выходить из себя, но, выходя из себя,
оставаться собой.
Но человеческая
личность всегда
остается огненным центром мира.
Это свойство этики закона
остается в силе и тогда, когда она становится философской и идеалистической и провозглашает принцип самоценности человеческой
личности.
Хотя жизнь пола
оставалась для христианской мысли исключительно фактом физиологическим и социальным и отнесена была к жизни рода, а не
личности, христианская церковь установила таинство брака.