Неточные совпадения
Катерина Ивановна, выпятив лоб и опустив зрачки, удивленно и молча посмотрела на
племянника. Вдруг
лицо ее изменилось, и на нем выразилось удовольствие.
В теплой пристройке над погребом и конюшней помещались двое ломовых извозчиков: маленький сивый дядя Петр, немой
племянник его Степа, гладкий, литой парень, с
лицом, похожим на поднос красной меди, — и невеселый длинный татарин Валей, денщик. Всё это были люди новые, богатые незнакомым для меня.
Не приходится ли он дядей,
племянником или внучатным братом какому-нибудь влиятельному
лицу?
— Здравствуй, Александр, — приветствовал он, воротясь туда,
племянника, — давно мы с тобой не видались. То днем тебя не дождешься, а тут вдруг — бац ночью! Что так поздно? Да что с тобой? на тебе
лица нет.
— Может быть, и то! — согласился Егор Егорыч, по выражению
лица которого и складу всего тела легко было понять, сколь много эта новая выходка
племянника опечалила и как бы пришибла его.
Понятно, как я обрадовался, когда на другой день утром пришел ко мне Глумов. Он был весел и весь сиял, хотя
лицо его несколько побледнело и нос обострился. Очевидно, он прибежал с намерением рассказать мне эпопею своей любви, но я на первых же словах прервал его. Не нынче завтра Выжлятников мог дать мне второе предостережение, а старик и девушка, наверное, уже сию минуту поджидают меня. Что же касается до
племянника, то он, конечно, уж доставил куда следует статистический материал. Как теперь быть?
Матвей догадался, что это и есть Добычина, вдова
племянника отца Виталия, учителя, замёрзшего в метель этой зимою. Она недавно приехала в Окуров, но уже шёл слух, что отец Виталий променял на неё свою жену, больную водянкой.
Лицо этой женщины было неприветливо, а локти она держала приподняв, точно курица крылья, собираясь лететь.
«Тут, — писал
племянник, — больной начал бредить,
лицо его приняло задумчивое выражение последних минут жизни; он велел себя приподнять и, открывши светлые глаза, хотел что-то сказать детям, но язык не повиновался. Он улыбнулся им, и седая голова его упала на грудь. Мы схоронили его на нашем сельском кладбище между органистом и кистером».
— Как поживаешь? — спрашивал он
племянника, бросая пригоршнями воду на своё
лицо.
— Ничего-о! — гладя мальчика по голове, говорил Терентий, скрывая своё
лицо от вопрошающих и пытливых глаз
племянника. — Это они так… просто озоруют… Ты потерпи!.. Привыкнешь…
Горбун испугался гнева Ильи. Он с минуту молчал, сидя на стуле, и, тихонько почёсывая горб, глядел на
племянника со страхом. Илья, плотно сжав губы, широко раскрытыми глазами смотрел в потолок. Терентий тщательно ощупал взглядом его кудрявую голову, красивое, серьёзное
лицо с маленькими усиками и крутым подбородком, поглядел на его широкую грудь, измерил всё крепкое и стройное тело и тихо заговорил...
Кузнец вытер рукавом рубахи пот с
лица, долго молчал, а потом тихонько оттолкнул
Племянника.
Тихими шагами вошел Иван Александрыч, с ног до головы одетый в новое платье, которое подарил ему Сапега, не могший видеть, по его словам, близ себя человека в таком запачканном фраке. Граф молча кивнул
племяннику головой и протянул руку, которую тот схватил обеими руками и поцеловал с благоговением. Улыбка презрения промелькнула в
лице Сапеги, и он снова начал ходить по комнате. Прошло еще четверть часа в молчании. Граф посмотрел в окно.
Павел хотел было отказаться, но ему жаль стало сестры, и он снова сел на прежнее место. Через несколько минут в комнату вошел с нянькой старший сын Лизаветы Васильевны. Он, ни слова не говоря и только поглядывая искоса на незнакомое ему
лицо Павла, подошел к матери и положил к ней головку на колени. Лизавета Васильевна взяла его к себе на руки и начала целовать. Павел любовался
племянником и, кажется, забыл неприятное впечатление, произведенное на него зятем: ребенок был действительно хорош собою.
Все, что на время забылось им, что заволоклось новыми впечатлениями, — все это вдруг припомнилось ему с беспощадной ясностью: дом, сестры, брат, друг детских игр — кухаркин
племянник Савка и, наконец, это дорогое, близкое
лицо, которое сегодня в приемной казалось таким просящим.
А
племянник смотрит прямо в
лицо ему и, понижая голос, продолжает...
— Вот вы и схвастнули, господин
племянник знатного
лица! — сказал я, придвинувшись к Асанову, — писем у вас никаких нет.
Татьяна, вдова, двоюродная сестра мельника, высокая, с багровым сердитым
лицом и большим носом, внесла в огород тяжёлую корзину мокрого белья, покосилась на брата с
племянником и начала, высоко вскидывая руки, разбрасывать бельё на верёвки.
Племянники Шишкова и мой брат играли женские
лица.
С горечью, усиленной отсутствием Марии, Я поведал Магнусу о Моем разочаровании и скуке. Я говорил недурно, не без сарказма и остроумия: Меня все более раздражали невнимание и скука, всеми буквами написанные на утомленном и бледном
лице Магнуса. Он ни разу не улыбнулся, не переспросил Меня, а когда Я дошел до Моего «
племянника» Вандергуда, он брезгливо поморщился и нехотя вымолвил...
Вошел артист Белозеров, с пышным красным бантом, с неподвижным и торжественным
лицом. В руках у него была бумажка и карандаш. С ним вошел студент Вася Ханов,
племянник Афанасия, красивый мальчик-болгарин с черными бровями.
Борис,
племянник Мириманова, шушукался с Асей.
Лицо у него было бледное, а глаза томные и странно-красивые. Барышни Агаповы сверкали тем особенным оживлением, какое бывает у девушек только в присутствии молодых мужчин. Они изящно были одеты, и красивые девические шеи белели в вырезах платьев. Глаза их, когда случайно останавливались на Кате, вдруг гасли и становились тайно-скучающими и маловидящими.
Пришел к Миримановым их
племянник Борис Долинский, — тот юноша с подведенными глазами, который тогда пел у Агаповых красивые стихи об ананасах в шампанском. Мириманов сурово глядел на его растерянное
лицо с глазами пойманного на шалости мальчишки.
Пришли с охоты старшие мальчики — восьмиклассник Леля, брат Володи, и семиклассник Митя Ульянинский,
племянник хозяйки. Митю я уже знал в Туле. У него была очень узкая голова и узкое
лицо, глаза умные, губы насмешливые. Мне при нем всегда бывало неловко.
Берлинский, будто, тогда стоял на квартире в Гороховой улице, у одной немочки, и дожидался бритвенного прибора, который заказал по своему рисунку одному англичанину. У них в родстве было много
лиц, отличавшихся необыкновенным умом и изобретательностью, и один
племянник Берлинского, будто, такие бритвы выдумал, что они могли брить превосходно, а обрезаться ими никак нельзя.
В Hotel de Rome, где я обедал за табльдотом, нашел я целое русское общество:
племянника В. Ф. Корша и его двух молодых приятелей — слушателей Берлинского университета: сына одного знаменитого хирурга и брата второй жены этого хирурга. Душой кружка был Бакст, прекрасно знакомый с Берлином и отличавшийся необыкновенной способностью пленять русских высокопоставленных
лиц. Его приятели называли это «укрощением генералов».
Увидя приготовленную встречу, Ермак Тимофеевич повел своих людей ближе к усадьбе. Диву дались Строгановы, и дядя и
племянники. К ним приближались стройные толпы в несколько сотен человек, высоких, рослых, с добродушными, чисто русскими
лицами.
Обозленный Ермолай Ильин подал жалобу — один, от своего
лица, с перечислениями всего того, что творила Салтычиха, но и его жалоба, как и жалобы прежних дворовых, была признана «изветом». Ильин, по наказании кнутом, был возвращен помещице и вскоре умер.
Племянник гайдука Хрисанфа, любивший, задушенную барыней Марью, запил с горя и сгрубил Дарье Николаевне. Он был за это утоплен в сажалке для рыбы.
Семен Иоаникиевич Строганов, выйдя из светлицы, прямо отправился в свою горницу и приказал Касьяну позвать к нему
племянников. Максим Яковлевич и Никита Григорьевич тотчас явились на зов своего дяди. Оба они, вошедши в горницу и усевшись на лавки, увидали по
лицу Семена Иоаникиевича, что случилось что-то необычное.
Еще дорогой она обдумала список приглашенных на завтрашний обед, и во главе этого списка стояло
лицо власть имущее, «особа», давшая ей, как оказалось теперь, или, как, по крайней мере, она думала, благой совет лично познакомиться с невестой ее
племянника.
Мнение, высказанное «особой», хотя и не в такой ясно определенной форме, слышала она и от других
лиц, к которым обращалась за советом, но «настойчивая старушка» оставалась при своем особом мнении и всеми силами старалась найти себе союзников и помощников в деле расстройства не нравящегося, скажем более, ужасающего ее брака
племянника ее Глебушки с Дарьей Николаевной Ивановой.
В это время Николай заметил присутствие
племянника.
Лицо его сделалось мрачно; он подошел к нему.
Заботы о переезде, беспокойство о брате, устройство жизни в новом доме, новые
лица, воспитание
племянника, — всё это заглушило в душе княжны Марьи то чувство как будто искушения, которое мучило ее во время болезни и после кончины ее отца, и в особенности после встречи с Ростовым.