Неточные совпадения
Я могу быть и официальным
лицом и при должности, но
гражданина и человека я всегда ощутить в себе обязан и дать отчет…
«Свободный
гражданин», озадаченный и огорченный, только поворачивал
лицо, сплевывал и говорил с укоризной заплетающимся языком...
— Да… как же это? — удивился до столбняка и чуть не выпучил глаза чиновник, у которого все
лицо тотчас же стало складываться во что-то благоговейное и подобострастное, даже испуганное, — это того самого Семена Парфеновича Рогожина, потомственного почетного
гражданина, что с месяц назад тому помре и два с половиной миллиона капиталу оставил?
— Не лучше ли, — начал он с глубокомысленным выражением в
лице, и видимо, придумав совершенно другой способ, — не лучше ли, чем строить козни, написать этому старому дураку строго-моральное письмо, в котором напомнить ему об его обязанностях христианина и
гражданина?
Он поспешил оставить площадь, но на каждом шагу встречались ему толпы
граждан, несущих свои имущества, везде раздавались поздравления, на всех
лицах сияла радость. Пробежав несколько улиц, он очутился наконец в одном отдаленном предместии и, не видя никого вокруг себя, сел отдохнуть на скамье, подле ворот не-большой хижины. Не прошло двух минут, как несколько женщин и почти столетний старик подошли к скамье, на которой сидел Юрий. Старик сел возле него.
Как бурное море, шумел и волновался народ на городской площади, бояре и простолюдины, именитые
граждане и люди ратные — все теснились вокруг Лобного места; на всех
лицах изображалось нетерпеливое ожидание.
— Прощай, почтенный
гражданин! — сказал он Минину. — Я спешу теперь в дом боярина Туренина и через несколько часов явлюсь вместе с ним пред
лицом сановников нижегородских, в числе которых надеюсь увидеть и тебя. Повторяю еще раз: я исполню долг мой; но… прошу тебя — не осуждай меня прежде времени!
…не внимая
Шепоту ближней толпы, развязала ремни у сандалий,
Пышных волос золотое руно до земли распустила;
Перевязь персей и пояс лилейной рукой разрешила;
Сбросила ризы с себя и,
лицом повернувшись к народу,
Медленно, словно заря, погрузилась в лазурную воду.
Ахнули тысячи зрителей, смолкли свирель и пектида;
В страхе упав на колени, все жрицы воскликнули громко:
«Чудо свершается,
граждане! Вот она, матерь Киприда!».
Петр. Общество? Вот что я ненавижу! Оно всё повышает требования к личности, но не дает ей возможности развиваться правильно, без препятствий… Человек должен быть
гражданином прежде всего! — кричало мне общество в
лице моих товарищей. Я был
гражданином… черт их возьми… Я… не хочу… не обязан подчиняться требованиям общества! Я — личность! Личность свободна… Слушайте! Бросьте это… этот чертов звон…
Общественное Призрение, которое благотворит несчастным жертвам бедности и недугов, воспитывает сирых, управляет работными домами (где бедный
гражданин, лишенный всего, кроме сил, трудами своими живет и другим пользу приносит), местами наказания или, лучше сказать, исправления гражданских пороков; и наконец, Совестный Суд, который есть человеколюбие правосудия (божественная и беспримерная мысль в законодательстве!), останутся в России вечным памятником того, что некогда Добродетель в
лице Монархини управляла ею.
Только в 1837 г. он был утешен посещением В. А. Жуковского и тем вниманием, какое оказал ему знаменитый поэт и воспитатель наследника престола пред
лицом всех воронежских
граждан.
— Как что? — перебил его, уже вспыхнув в
лице, Бжестовский. — Законы, кажется, пишутся для благосостояния
граждан, а не для стеснения их.
Этот молодой человек принадлежал к тому классу, который составляет у нас довольно странное явление и столько же принадлежит к
гражданам Петербурга, сколько
лицо, являющееся нам в сновидении, принадлежит к существенному миру.
Колесница остановилась на Великой площади…
Граждане обнимали воинов, слезы текли из глаз их. Марфа подала руку Михаилу с видом сердечного дружелюбия; он не мог идти: чиновники взнесли его на железные ступени Вадимова места. Посадница открыла тело убитого Мирослава… На бледном
лице его изображалось вечное спокойствие смерти… «Счастливый юноша!» — произнесла она тихим голосом и спешила внимать Храброму Михаилу. Ксения обливала слезами хладные уста своего друга, но сказала матери: «Будь покойна: я дочь твоя!»
Не видно
лица Марфы, но так величаво ходила она всегда по стогнам, когда чиновники ожидали ее в совете или
граждане на вече.
Граждане забыли опасность и войну, веселие сияло на
лицах, и всякий отец, смотря на величественного юношу, гордился им, как сыном своим, и всякая мать, видя Ксению, хвалилась ею, как милою своею дочерью.
Еще продолжается молчание. Чиновники и
граждане в изумлении. Вдруг колеблются толпы народные, и громко раздаются восклицания: «Марфа! Марфа!» Она всходит на железные ступени, тихо и величаво; взирает на бесчисленное собрание
граждан и безмолвствует… Важность и скорбь видны на бледном
лице ее… Но скоро осененный горестию взор блеснул огнем вдохновения, бледное
лицо покрылось румянцем, и Марфа вещала...
Потомственный почетный
гражданин — звание, присваивавшееся за какие-либо заслуги
лицам, не принадлежавшим к дворянскому сословию.
Цензоры — здесь: должностные
лица в Древнем Риме, главной обязанностью которых была оценка имущества
граждан для установления ценза капитала, подвергавшегося обложению налогами.
— Прошу извинить за беспокойство, — начал Куцын улыбаясь. — Честь имею рекомендоваться: потомственный почетный
гражданин и кавалер Степан Иванович Куцын, местный городской голова. Почитаю своим долгом почтить в
лице вашей персоны, так сказать, представителя дружественной и соседственной нам державы.
[Из «важных
лиц», единомысленных и дружественных Копцевичу, в записках Исмайлова упоминается один только обер-прокурор синода князь Петр Сергеевич Мещерский, родитель издателя «
Гражданина» (прим. Лескова).]
— Кто отвращает
лицо свое от блеска меча вражеского, тот недостоин называться
гражданином Новгорода Великого! — возвысил голос архиепископ. — Но дело не в том. Прение наше должно совершиться в льготу отчизне, иначе месть Божия над нами!
— Кто отвращает
лицо свое от блеска меча вражеского, тот недостоин называться
гражданином Новгорода Великого! — возвысил голос архиепископ. — Но дело в том. Прение наше должно совершиться во льготу отчизне, иначе месть Божия над нами!