Неточные совпадения
Прохожего
на улице увидит — хватай!
лей ему
на голову шампанского! — вот тебе двадцать пять рублей!
Публика неодобрительно и боязливо разошлась; в сумраке сеней я видел, как сердито сверкают
на круглом белом лице прачки глаза, налитые слезами. Я принес ведро воды, она велела
лить воду
на голову Сидорова,
на грудь и предупредила...
Глафира Львовна требовала одеколон, испуганная горничная подала ей летучей мази, она велела себе
лить ее
на голову… «Ah, le traître, le scélérat!
Как вы смели трогать-то ее своими грязными лапами! Она, как есть, голубка; а вы мало чем лучше дьяволов. Вот она, шутка-то! И я-то, дурак, тешить вас взялся! Пора мне знать, что у вас ни одной шутки без обиды не обходится. Первое ваше удовольствие — бедных да беззащитных обижать. (Приносят воды, он
льет ей несколько капель
на голову). Уж эта ли девушка не обижена, а тут вы еще. Дома ее заели совсем; вырвалась она кой-как...
Xлынов. У меня закон, господин полковник: кто не выпьет, тому
на голову лить.
Илья Макарович нимало не изменился. Он по-старому
льет пули и суетится. Глядя
на Анну Михайловну, как она, при всем желании казаться счастливою и спокойною, часто живет ничего не видя и не слыша и по целым часам сидит задумчиво, склонив
голову на руку, он часто повторяет себе...
Пока люди седлают, а я ему умываться подаю, а он все велит себе воду с ледком
на голову лить, а сам все ее ловит горстьми; глотает, и сам молитву «Живый в помощи» читает — молится, а вид у него совершенно потерянный.
Наконец, когда уж мне вылили
на голову целое ведро холодной воды (я помню, я все кричал:
лей!
лей!) — только тогда я понял, что я — я.
Мне оставалось только согласиться; мы вышли
на двор, дождь
лил по-прежнему, ветер выл, как сумасшедший; старый Рыжко, понурив
голову, стоял непривязанный у ворот и тяжело дышал. Седла не было, но дело было настолько спешное, что о нем и думать было некогда. Мухоедов помог мне взобраться
на лошадь и по пути шепнул...
Кто-то наткнулся
на разбитую банку с вареньем, поднял ее и, запрокинув
голову назад,
лил варенье прямо в свой широко раскрытый рот.
Они
льют мне
на голову холодную воду!
Знаем мы тебя: опять будешь
лить холодную воду мне
на голову».
— Нет, теперь. Теперь горячий, после холодный. — Она ухватила кофейник за ручку и, высоко приподняв его, стала
лить в обе чашки. Кофе падал тонкою, как бы перекрученною струей; Колибри положила
голову на плечо и смотрела, как он лился. — Вот, клади сахару… пей… и я буду!
После обеда гости снова заперлись в кабинете с генералом, а вечером Перушкин, для забавы Веры, магнетизировал петуха, брал
голою рукой раскаленную самоварную конфорку, показывал, как можно
лить фальшивые монеты с помощью одной распиленной колодочки и, измяв между ладонями мякиш пеклеванного хлеба, изумительно отчетливо оттиснул
на клочке почтовой бумажки водянистую сеть ассигнации.
Все окна ее также выходили в сад и были растворены; свет и аромат в нее
лил еще раздражительнее, и тут
на длинной софе с золоченым загибом сидел у небольшого легкого столика… тот, кого я видел в последний раз, когда потерял сознание: высокий мужчина с полуседою
головою — и он пел этот чудный псалом.
Середь залы бочонки с вином. И пьют и
льют, да тут же и спят вповалку. Девки — в чем мать
на свет родила, волосы раскосмативши, по всему дому скачут да срамные песни поют. А князь немытый, небритый, нечесаный, в одной рубахе
на ковре середь залы возле бочонка сидит да только покрикивает: «Эй, вы, черти, веселее!..
Головы не вешай, хозяина не печаль!..»
Пьют, друг от дружки не отставая, кто откажется, тому князь прикажет вино
на голову лить.
Вдруг у барьера раздался истерический вопль.
Лили Тоберг, эта всегда спокойная, «холодная», как мы ее называли, девушка, упала
головою на барьер, отделяющий первый ряд от оркестра, и зарыдала навзрыд...
Но
Лили поглядела
на нее недоумевающими глазами и повернула вбок
голову опять от кого-то заимствованным жестом.
Народ радовался такому благоволенью к человеку, который отливал колокола для призыва к молитве,
лил пушки
на голову ворогов и собирался строить дом пречистой.
Тротуар был очень скользкий, покрытый грязным льдом. Каретные извощики
льют на него воду. Это я помню. Я сказала Домбровичу: перейдемте улицу. Это было против какой-то больницы.
На углу у меня опять закружилась
голова. Если б Домбрович меня не обхватил за талию, я бы упала. Как отвратительно, когда
голова совсем замирает…
— Теперь, как только я начну
лить на тебя эту воду, — сказал старец, зачерпнув воды в кружку, — окунись с
головой.