Танец воров

Мэри Пирсон, 2018

Когда патриарх семьи Белленджер умирает, его сын Джейс становится новым патри. Даже соседние королевства преклоняются перед силой этой семьи, которая всегда жила по своим законам. Молодая королева посылает Кази, бывшую легендарную воровку, разобраться в нападении на новое поселение. Прибыв в далекие земли Белленджеров, Кази встречает Джейса и понимает, что знает о нем далеко не все. Когда неожиданный поворот событий тесно связывает их, начинается игра в кошки-мышки, в которой их действия и мотивы становятся все запутаннее. Но пытаясь выполнить свои тайные миссии, Кази и Джейс рискуют потерять не только жизни, но и сердца.

Глава четырнадцатая. Джейс

Ее любопытству не было предела, и я с удовольствием питал его рассказами о Дозоре Тора. Однако я заметил кое-что необычное: когда речь заходила о ее жизни, она начинала говорить сдержанно и расчетливо. Когда ты час за часом, день за днем прикован к другому человеку, каждая пауза начинает носить скрытый подтекст. Я раздумывал о деталях, которыми она не хотела делиться.

Какой была ее жизнь в Венде? Или, точнее, что с ней сделали? Она явно не воспитывалась в счастливой семье, где оба родителя жили в мире и согласии. Ее будто всю жизнь держали в темнице. Она вздрагивала от солнечного света, вздрагивала от вида открытого неба. Как только мы вышли на плато Хита, она устремила взгляд в далекую точку. Плечи ее напряглись, словно она несла на спине тяжелый мешок. Когда я указал на парящего над нами орла, она едва удостоила его взглядом.

Я вернул разговор к теме, в которой она плавала как рыба в воде, — как быть солдатом. Она рассказала о различном оружии, которое ковалось для рахтанов: о ножах, о тцэзе, мечах, веревочных дротиках, арбалетах и многом другом. Хранители крепости оценивали, что лучше всего подходило солдатам. Когда она стала рахтаном, королева лично подарила ей меч и ножи.

— Ты когда-нибудь ими пользовалась?

Кази вскинула бровь.

— Ты хочешь знать, убивала ли я? Да, но пока только двоих. Я стараюсь избегать жестокой расправы.

«Стараюсь». Как непринужденно это слово сорвалось с губ девушки, у которой я каждую ночь выпытывал загадки, чтобы она могла заснуть под открытым небом.

— И кого ты убила? — продолжал я.

— Мародеров. — Рот ее скривился, будто она все еще испытывала отвращение от случившегося. — Мы следовали за караваном с припасами. Они не заметили нас, но мы прекрасно их видели. А ты? Ты когда-нибудь убивал?

Я кивнул. Гораздо больше, чем троих, но я не рассказал и был рад, что она не спросила.

Не раз она ловила на себе мой любопытный взгляд. Я пытался сосредоточиться на пейзаже, но глаза предательски возвращались к ней. Она очаровывала меня своими противоречиями и секретами. Я не мог налюбоваться девушкой, которая иногда выглядывала из-под суровой солдатской внешности, как в тот раз, когда она заметила стебли желаний на берегу реки. Забыв, кто я такой, она заботливо прижала растение к моей лодыжке. В другом мире, при других обстоятельствах, мы, вероятно, могли бы стать друзьями. Или даже больше.

Я знал, что думал о ней больше, чем следовало.

Я сконцентрировал взгляд на предгорье, пытаясь заставить себя вернуться к действительности. Я уже ездил этой дорогой, но никогда не проходил здесь пешком — в особенности босиком, в цепях, голодным. Было трудно оценить расстояние. Сколько еще осталось? Существовал ли шанс вернуться до того, как гробницу закроют? Что творилось в их головах? «Где, черт возьми, Джейс?» Несомненно, они выслали поисковые отряды, но тело так и не было найдено. Я не сомневался, что рахтаны, которые были с Кази, находились под стражей у братьев и подвергались допросу. Мэйсон из кого угодно мог выжать информацию. Вот только спутницы Кази не догадывались, что с нами произошло. Они не могли знать об охотниках. Об этой истории было известно только мне и ей.

«Я видела своими глазами». В памяти все время всплывали ее слова. Сожженные поля, кража скота у поселенцев. Да, мы хотели их отпугнуть, и наш визит был не из приятных. Шотгорн стал предупреждением, чтобы они собрали вещи и ушли, но это было все, что мы взяли. Кто тогда забрал остальное?

Ганнер был импульсивным человеком, а дни, проведенные у постели отца, привели к тому, что мы эмоционально выдохлись. Ганнер всегда высказывал возражения против поселенцев громче, чем кто-либо из нас, но я был уверен, что он не стал бы буйствовать без моего согласия, хотя в то время я еще не был официально патри. В этих вопросах он подчинялся мне. Но если не он, то кто? Может, поселенцы или Кази солгали?

Это была одна из причин, по которой отец назвал меня патри. Обычно я хорошо распознавал ложь, во всяком случае, лучше, чем мои братья. Однако умение распознавать ложь не обязательно открывало правду. Для этого нужно было копнуть поглубже.

Я очень хотел знать, что скрывала Кази.

Проклятье.

Я хотел знать о ней гораздо больше, что, в свою очередь, сулило неприятности. Мне нужно было, чтобы она и другие венданцы исчезли из моей жизни как можно скорее. Я надеялся, нам не придется долго оставаться прикованными друг к другу.

Я смотрел на неутомимую Кази. Ее темные ресницы отбрасывали тень; теплая кожа лоснилась. Мой взгляд задержался на ней слишком долго.

Что ж, возможно, неприятностей избежать не получится.

* * *

— Что это? — Волнение закралось в ее голос, будто она уже предвкушала то, что скрывалось в широкой полосе ослепительно яркого песка.

Мы взобрались на холм — вот где я понял, как сильно ошибся в расчетах. Мы пришли к полудню, а это значило, что песок был раскаленным. А мы шли босиком.

— Песок, — ответил я.

— Нет. Это не песок, — возразила она.

И она не ошиблась. Это были кости. Разломанные кости, в основном человеческие. Тусклые, испещренные следами зубы. Кое-где, словно белые лилии на сияющем пруду, проглядывали целые позвонки.

— Это Костяной канал, — продолжила Кази. — Говорят, песок течет из города, разрушенного во время вспышки первой звезды. У нас не получится пересечь его босиком посреди дня.

Волны жара взметнулись к небу. Кази глядела на них, словно на призраков, замурованных в песке и пытающихся выбраться наружу. Внезапно ее внимание переключилось на далекие предгорья, тянущиеся за песками. Там возвышались руины — наше возможное убежище. Но как перебраться через это раскаленное кладбище?

— Рубашки, — сказала Кази. — Давай обернем их вокруг ступней. — Она начала расстегивать свою. — Снимай тоже. Они обе нам понадобятся.

— Мы можем подождать до ночи…

— Нет, — отрезала она. — Я не собираюсь ждать посреди пустыни. Лучше доберемся до руин.

Она сняла рубашку, разорвала ее пополам. Под ней скрывалась тонкая сорочка, и я надеялся, что она снимет и ее. «Дьявольский ад, возьми себя в руки, Джейс».

— Снимай, — повторила она.

Мне не хотелось рвать одежду, но и ждать до ночи, пока пески остынут, тоже не хотелось. Кроме того, в летнюю жару можно было обойтись и без одежды.

Обмотав ноги несколькими слоями ткани, мы надежно завязали концы. Песок под ногами был раскаленным как печь, однако ткань делала свое дело и не давала ступням покрыться волдырями.

Идти было трудно, так как ткань стягивала лодыжки, но мы быстро приноровились и шли в ногу. Я пытался завязать разговор, хотел вспомнить какую-нибудь легенду, но мысли постоянно ускользали от меня. Я и раньше видел женщин с обнаженными плечами… Нет, дело было не в этом. «Она солдат, — напомнил я себе. — Рахтан. Девушка, которая приставила нож к моему горлу и была готова пустить его в дело».

Но и это не помогло. Тогда на полпути я попросил:

— Загадай загадку, Кази.

Она бросила на меня изумленный взгляд.

— Сейчас?

Я кивнул.

Кази задумалась на мгновение, а потом ее рука скользнула к животу, и она заговорила:

— Чем меньше я ем, тем больше расту,

Кручусь и верчусь, подобно шуту.

Меня трудно не слышать, как ни старайся,

Я вою и плачу, и ты не ругайся.

Я прячусь во мраке, хотя след мой заметен,

За тощие руки и щеки в ответе.

Свирепые зубы и когти при мне,

И пасть, что разинута злобно во тьме.

Со мной только курица может возиться,

Прелестными ножками в перьях дразниться.

Желудок подсказал мне ответ. Разговор о куриных ножках заставил зверя, свернувшегося внутри, поднять грустную голову.

— Обещаю, вечером зверь будет сыт, — сказал я.

Казалось, Кази меня не слушала. Ее правая бровь приподнялась, взгляд стал озадаченным.

— Что… это? — Она смотрела за мою спину.

Я обернулся. Вдалеке, на фоне ясного голубого неба, появилось облако. Нет, это было не просто облако. Я видел такие и раньше, но с безопасного расстояния. Толстая, раздутая рука поднималась в небо на несколько миль; мышцы, пурпурные, напряженные, выделялись на ней как у разъяренного монстра.

— Беги, — прошептал я.

— Но…

— Нас сейчас накроет! Бежим!

Ее убедила паника в моем голосе, и она бросилась бежать. Однако мы по-прежнему находились далеко от другого берега. Вдалеке уже блестели ползущие в нашу сторону серебряные пальцы воды.

— Быстрее! — торопил я.

Ноги стучали по песку; ткань начала развязываться, хлопать по лодыжкам, но времени на остановку не было. Мы уже видели стену из пены и воды, смертоносную волну, которая неслась к нам с огромной скоростью. Кази сбросила ткань.

— Беги! Не останавливайся! — кричала она, ступая ногами по раскаленному песку.

Я видел ее агонию и не мог оставаться равнодушным: я подхватил ее на руки и удвоил темп. Сердце в груди бешено колотилось. Стена неумолимо приближалась; ее рев напоминал звериный, а струйки уже впивались в мои лодыжки.

Мы добрались до противоположной стороны, но вода… поднималась безостановочно. Мои ноги увязли по колено, а нам еще предстояло подняться по крутому берегу. Я поставил Кази на песок. Вода уже поднялась нам по пояс, засасывая в течение. Мягкая почва скользила под ступнями, дождь лил на головы, но мы карабкались, цеплялись за все подряд. Но вода тоже поднималась вместе с нами. Мы втыкали трости в землю, спотыкались, уходя под воду, тянули друг друга, пока наконец не добрались до гребня и не рухнули на вершину насыпи. В ту же секунду смертоносная волна с грохотом пронеслась мимо нас.

Мы лежали на спине, задыхаясь, пока дождь хлестал по земле вокруг нас. И вдруг Кази захихикала. Короткие смешки перешли в заливистый смех, и я засмеялся вместе с ней. Это была радость, облегчение, будто мы только что расправились с чудовищем, которое уже держало нас в пасти.

А потом наш смех утих. Измотанные, мы слушали единственный звук — стук дождя. От влажной земли исходил жар. Я повернул голову, чтобы посмотреть на Кази. Ее глаза были закрыты, пряди волос прилипли к щеке, капли воды собирались в ложбинке у горла, маленькая жилка пульсировала на шее.

Я сел, потянулся к ее ноге, чтобы взглянуть на ступню. Сначала она вздрогнула, но потом позволила мне прикоснуться. Я осторожно провел большим пальцем по коже — там уже образовались волдыри. Тогда, не раздумывая, я потянулся в карман, достал стебель желания, пожевал его и прижал к ранам.

— Так легче? — спросил я.

Кази моргнула. Ее глаза избегали моих, грудь вздымалась в неровном дыхании. А потом она наконец ответила:

— Да.