Неточные совпадения
Между стволов
сосен являются прозрачные, воздушные фигуры огромных людей и исчезают в зеленой густоте; сквозь нее просвечивает голубое, в серебре, небо.
Под ногами пышным ковром
лежит мох, расшитый брусничником и сухими нитями клюквы, костяника — сверкает в траве каплями крови, грибы дразнят крепким запахом.
Лес не так высок, но колючие кусты, хмель и другие растения переплетают неразрывною сеткою корни дерев, так что за 3 сажени нельзя почти различить стоящего человека; иногда встречаются глубокие ямы, гнезда бурею вырванных дерев, коих гнилые колоды, обросшие зеленью и плющем, с своими обнаженными сучьями, как крепостные рогатки, преграждают путь;
под ними, выкопав себе широкое логовище,
лежит зимой косматый медведь и
сосет неистощимую лапу; дремучие ели как черный полог наклоняются над ним и убаюкивают его своим непонятным шепотом.
— А я вот давеча после обеда, видите вон этот бугорок
под большой
сосной, я вот давеча
лежал тут и заснул почти, а тут подходит, как его, забыл фамилию, почтамтский чиновник, что ли, знаете, я думаю?
Там, услыхав девичьи голоса на огороде, он пробрался осторожно к задней стене, нашёл в ней щель и стал смотреть: девки собрались в тени,
под сосной; тонкая, худощавая Наталья уже
лежала на земле, вверх лицом, заложив руки за голову, Христина чистила зубы былинкой, присев на стол и болтая голою ногой, а Сорокина, сидя на земле, опираясь затылком о край стола, вынула левую грудь и, сморщив лицо, разглядывала тёмные пятна на ней.
Он откатился
под сосны и,
лёжа вниз лицом, бормотал...
Ни просвета, ни опоры, ни в себе, ни
под собою, вот что заглодало ее, точно предсмертная агония, когда она после припадка
лежала уже на боку у той же
сосны и смотрела в чащу леса, засиневшего от густых сумерек.
И странно мне смотреть на Наталью Федоровну. Сутулая, с желто-темным лицом. Через бегающие глаза из глубины смотрит растерянная, съежившаяся печаль, не ведающая своих истоков. И всегда
под мышкой у нее огромная книга «Критика отвлеченных начал» Владимира Соловьева. Сидит у себя до двух, до трех часов ночи; согнувшись крючком, впивается в книгу. Часто
лежит с мигренями. Отдышится — и опять в книгу.
Сосет,
сосет, и думает — что-нибудь высосет.
Стало ему тяжко на сердце; через три дня он почуял, будто камень у него
лежит в груди,
под ложкой, и камень этот, словно живой, ворочается и
сосет ему сердце.
— Ну вот! Это ведь не всякий год сестра-то замуж идет… Вы ведь одной утробы,
под одним сердцем
лежали и одну грудь
сосали. Ты ведь не маленькая — понимать нынче все можешь, ты материнское сердце пожалей.