Неточные совпадения
На дворе была уже весна: снег быстро таял. Из белого он сделался грязным, точно его посыпали сажей. В сугробах в направлении солнечных лучей появились тонкие
ледяные перегородки; днем они рушились, а за
ночь опять замерзали. По канавам бежала вода. Она весело журчала и словно каждой сухой былинке торопилась сообщить радостную весть о том, что она проснулась и теперь позаботится оживить природу.
Как бессильный старец, держал он в холодных объятиях своих далекое, темное небо, обсыпая
ледяными поцелуями огненные звезды, которые тускло реяли среди теплого ночного воздуха, как бы предчувствуя скорое появление блистательного царя
ночи.
Но вы не будете там жить:
Тот климат вас убьет!
Я вас обязан убедить,
Не ездите вперед!
Ах! вам ли жить в стране такой,
Где воздух у людей
Не паром — пылью
ледянойВыходит из ноздрей?
Где мрак и холод круглый год,
А в краткие жары —
Непросыхающих болот
Зловредные пары?
Да… Страшный край! Оттуда прочь
Бежит и зверь лесной,
Когда стосуточная
ночьПовиснет над страной…
Приближалась весна, таял снег, обнажая грязь и копоть, скрытую в его глубине. С каждым днем грязь настойчивее лезла в глаза, вся слободка казалась одетой в лохмотья, неумытой. Днем капало с крыш, устало и потно дымились серые стены домов, а к
ночи везде смутно белели
ледяные сосульки. Все чаще на небе являлось солнце. И нерешительно, тихо начинали журчать ручьи, сбегая к болоту.
Потом — в руках у меня командная трубка, и лет — в
ледяной, последней тоске — сквозь тучи — в
ледяную, звездно-солнечную
ночь. Минуты, часы. И очевидно, во мне все время лихорадочно, полным ходом — мне же самому неслышный логический мотор. Потому что вдруг в какой-то точке синего пространства: мой письменный стол, над ним — жаберные щеки Ю, забытый лист моих записей. И мне ясно: никто, кроме нее, — мне все ясно…
Дрожащей рукой она зажигала свечу. Ее круглое носатое лицо напряженно надувалось, серые глаза, тревожно мигая, присматривались к вещам, измененным сумраком. Кухня — большая, но загромождена шкафами, сундуками;
ночью она кажется маленькой. В ней тихонько живут лунные лучи, дрожит огонек неугасимой лампады пред образами, на стене сверкают ножи, как
ледяные сосульки, на полках — черные сковородки, чьи-то безглазые рожи.
Но, как ни искушены были эти моряки в историях о плавающих бутылках, встречаемых
ночью ледяных горах, бунтах экипажей и потрясающих шквалах, я увидел, что им неизвестна история «Марии Целесты», а также пятимесячное блуждание в шлюпке шести человек, о котором писал М. Твен, положив тем начало своей известности.
Дорога почернела; с крыш капала вода, а по
ночам стоки и капельники обрастали
ледяными сталактитами.
Завидев издали промигивавший сквозь
ледяную мглу морозной
ночи огонек в нижнем этаже колобовского дома, Татьяна Власьевна перекрестилась: Ариша была дома.
На третьи сутки после их прихода, в самую полночь, послышался неожиданно страшный треск, сопровождаемый ударами, как будто тысячи исполинских молотов заколотили разом в берега и
ледяную поверхность реки; треск этот, весьма похожий на то, как будто разрушилось вдруг несколько сотен изб, мгновенно сменился глухим, постепенно возвышающимся гулом, который заходил посреди
ночи, подобно освирепелому ветру, ломающему на пути своем столетние дубы, срывающему кровли.
Ручейки, которые днем весело бороздили по всем улицам, разъедая «череп», [Черепом называется тонкий слой льда, который весной остается на дороге; днем он тает, а
ночью замерзает в тонкую
ледяную корку, которая хрустит и ломается под ногами.
Я — не плакал, только — помню — точно
ледяным ветром охватило меня.
Ночью, сидя на дворе, на поленнице дров, я почувствовал настойчивое желание рассказать кому-нибудь о бабушке, о том, какая она была сердечно-умная, мать всем людям. Долго носил я в душе это тяжелое желание, но рассказать было некому, так оно, невысказанное, и перегорело.
В одну из тех вьюжных
ночей, когда кажется, что злобно воющий ветер изорвал серое небо в мельчайшие клочья и они сыплются на землю, хороня ее под сугробами
ледяной пыли, и кажется, что кончилась жизнь земли, солнце погашено, не взойдет больше, — в такую
ночь, на масленой неделе, я возвращался в мастерскую от Деренковых.
Май, окно открыто…
ночь в саду тепло цветами дышит… яблони — как девушки к причастию идут, голубые в серебре луны. Сторож часы бьёт, и кричит в тишине медь, обиженная ударами, а человек предо мной сидит с
ледяным лицом и спокойно плетёт бескровную речь; вьются серые, как пепел, слова, обидно и грустно мне — вижу фольгу вместо золота.
А бесконечная, упорная, неодолимая зима все длилась и длилась. Держались жестокие морозы, сверкали
ледяные капли на голых деревьях, носились по полям крутящиеся снежные вьюны, по
ночам громко ухали, оседая, сугробы, красные кровавые зори подолгу рдели на небе, и тогда дым из труб выходил кверху к зеленому небу прямыми страшными столбами; падал снег крупными, тихими, безнадежными хлопьями, падал целые дни и целые
ночи, и ветви сосен гнулись от тяжести белых шапок.
И он поспешно входит в тот покой,
Где часто с Тирзой пламенные
ночиОн проводил… Всё полно тишиной
И сумраком волшебным; прямо в очи
Недвижно смотрит месяц золотой
И на стекле в узоры
ледяныеКидает искры, блески огневые,
И голубым сиянием стена
Игриво и светло озарена.
И он (не месяц, но мой Сашка) слышит,
В углу на ложе кто-то слабо дышит.
Она прочтет насмешку, злость и
ледяное презрение на этих лицах, а потом настанет вечная, безрассветная
ночь в ее жизни…
Ни плачу, ни причитаний не было слышно; ни знакомых, ни сродников не было видно — один только вооруженный конвой сопровождал этот погребальный вынос, и во мглистой тишине одни только солдатские шаги шлепали по лужам деревенской улицы, едва затянувшимся в
ночи тонкой
ледяной корой.
Обычно таяние снегов в бассейне правых притоков Анюя происходит чуть ли не на месяц раньше, чем в прибрежном районе. Уже в конце февраля стало ощущаться влияние весны. Снег сделался мокрым и грязным, в нем появились глубокие каверны. Днем он таял и оседал, а
ночью смерзался и покрывался тонкой
ледяной корой.
Ночью небо заволокло тучами и пошел сильный дождь, а к утру ударил мороз. Вода, выпавшая на землю, тотчас замерзла. Плавник и камни на берегу моря, трава на лугах и сухая листва в лесу — все покрылось
ледяною корою. Люди сбились в юрту и грелись у огня. Ветер был неровный, порывистый. Он срывал корье с крыши и завевал дым обратно в помещение. У меня и моих спутников разболелись глаза.
Так промаялись они всю
ночь, а наутро, когда стало светать, опять увидели перед собой
ледяное поле и на нем трупы убитых ими тюленей.
Дни княжна с подружками посвящала катанью с
ледяных гор, игре в снежки и беганью в горелки по расчищенному обширному двору княжескому, и часть
ночей более серьезным таинственным занятиям — испытаниям будущего: литью воска, свинца, гаданью с петухом, с зеркалом, на луну, над прорубью, бросанью башмаков за ворота, спросу прохожих об имени.
Встал Яков Потапович, оделся, в сени пошел, умылся
ледяной водой и вышел на двор смотреть, как утро с
ночью борется, как заря ночную тень гонит взашей.
Волшебное зрелище представляли тогда этот
ледяной дворец, один, посреди
ночи, потешающийся огнями своими, эта царица, казалось, навеки усыпленная в зимнем экипаже, эти кони, воины, двор, народ около нее, на снежном полотне, убеленные морозом — все это будто в саванах, неподвижное, немое, мертвое, — и вдали кругом мрачные здания, выглядывающие с своими снежными крышами из-за ограды этой сцены!
Назначен был государынею день для осмотра
ледяного дома; ей приятно было видеть, как исполнили ее мысль, и — вместе забыться, хотя на несколько минут, от душевной и телесной болезней, ее осаждавших. А чтобы очарование зрелища было сильнее, положено было смотреть дом
ночью, при освещении.
«Мне все известно, — писала она, — все: и предложение государыни, и любовь к тебе жены, и отношения твои к ней. Не хочу быть причиною твоего несчастия. В сердце моем отыскала я средства помочь всему… Но я сама должна с тобою переговорить… тайну мою не доверяю ни бумаге, ни людям. Будь у
ледяного дома к стороне набережной, в 12 часов
ночи, Теперь никто… не помешает…»
Сколько времени я пробыл в нем, не знаю: перемены дня там не означались; помню только
ночь, длинную, как вечность, жажду, голод, постель в луже,
ледяное прикосновение гадов, ползавших по мне, и муки душевные, последствия злодеяния бесполезного!
Выступив из мрака
ночи с своими огнями,
ледяной дом сиял металлическим блеском и далеко бросал от себя свет на Луговую линию, очертивши им пестрый полукруг лиц и ног; площадь казалась вымощенною верхушками голов. Нередко усиленный крик
ледяного слона, или огненный фонтан, бивший из хобота его, или новая смешная фигура на окнах заставляли зрителей вторгаться за черту, заказанную слободскими десятскими и сотскими. Русские остроты сыпались часто под русскою палкою.
Через запушенные инеем и покрытые алмазными елками стекла окон проникали утренние лучи зимнего солнца и наполняли холодным, но радостным светом две большие, высокие и голые комнаты, составлявшие вместе с кухней жилище штабс-капитана Николая Ивановича Каблукова и его денщика Кукушкина. Видимо, за
ночь мороз окрепчал, потому что на подоконниках у углов рам образовались
ледяные наросты, и при дыхании поднимался пар в холодном воздухе, за
ночь очистившемся от запаха табака.
Это была плохая
ночь. Когда Валя заснул, с Григорием Аристарховичем сделался припадок астмы. Он задыхался, и толстая, белая грудь судорожно поднималась и опускалась под
ледяными компрессами. Только к утру он успокоился, и измученная Настасья Филипповна заснула с мыслью, что муж ее не переживет потери ребенка.