Неточные совпадения
Когда Самгин восхищался развитием текстильной промышленности, Иноков указывал, что
деревня одевается все хуже и по качеству и по краскам материи, что хлопок возят из Средней Азии в Москву, чтоб, переработав его в товар, отправить обратно в Среднюю Азию. Указывал, что, несмотря на обилие лесов на Руси, бумагу миллионами пудов
покупают в Финляндии.
Пришел срок присылки денег из
деревни: Обломов отдал ей все. Она
выкупила жемчуг и заплатила проценты за фермуар, серебро и мех, и опять готовила ему спаржу, рябчики, и только для виду пила с ним кофе. Жемчуг опять поступил на свое место.
— Так как же, — спросила она, — надвязать чулки-то? Я бумаги и ниток закажу. Нам старуха из
деревни носит, а здесь не стоит
покупать: все гниль.
— Ну, брат Илья Ильич, совсем пропадешь ты. Да я бы на твоем месте давным-давно заложил имение да
купил бы другое или дом здесь, на хорошем месте: это стоит твоей
деревни. А там заложил бы и дом да
купил бы другой… Дай-ка мне твое имение, так обо мне услыхали бы в народе-то.
Наши съезжали сегодня на здешний берег, были в
деревне у китайцев, хотели
купить рыбы, но те сказали, что и настоящий и будущий улов проданы. Невесело, однако, здесь. Впрочем, давно не было весело: наш путь лежал или по английским портам, или у таких берегов, на которые выйти нельзя, как в Японии, или незачем, как здесь например.
Часам к двум мы дошли до
деревни Николаевки, в которой насчитывалось тогда 36 дворов. Отдохнув немного, я велел Олентьеву
купить овса и накормить хорошенько лошадей, а сам вместе с Дерсу пошел вперед. Мне хотелось поскорей дойти до ближайшей
деревни Казакевичево и устроить своих спутников на ночь под крышу.
Перейдя реку Ситухе, мы подошли к
деревне Крыловке, состоящей из 66 дворов. Следующая
деревня, Межгорная (семнадцать дворов), была так бедна, что мы не могли
купить в ней даже 4 кг хлеба. Крестьяне вздыхали и жаловались на свою судьбу. Последнее наводнение их сильно напугало.
Между прочим, Витберг хотел
купить именье моего отца в Рузском уезде, на берегу Москвы-реки. В
деревне был найден мрамор, и Витберг просил дозволения сделать геологическое исследование, чтоб определить количество его. Отец мой позволил. Витберг уехал в Петербург.
В Москве у матушки был свой крепостной фактотум, крестьянин Силантий Стрелков, который заведовал всеми ее делами: наблюдал за крестьянами и дворовыми, ходившими по оброку, взыскивал с них дани, ходил по присутственным местам за справками, вносил деньги в опекунский совет,
покупал для
деревни провизию и проч.
Я всегда мечтал о
деревне и надеялся, что отец
купит новое имение, хотя бы более скромное.
Делалось это под видом сбора на «погорелые места». Погорельцы, настоящие и фальшивые, приходили и приезжали в Москву семьями. Бабы с ребятишками ездили в санях собирать подаяние деньгами и барахлом, предъявляя удостоверения с гербовой печатью о том, что предъявители сего едут по сбору пожертвований в пользу сгоревшей
деревни или села. Некоторые из них
покупали особые сани, с обожженными концами оглоблей, уверяя, что они только сани и успели вырвать из огня.
Другой вопрос, который интересовал старого мельника, был тот, где устроить рынок. Не
покупать же хлеб в Заполье, где сейчас сосредоточивались все хлебные операции. Один провоз съест. Мелкие торжки, положим, кое-где были, но нужно было выбрать из них новин пункт. Вот в Баклановой по воскресеньям бывал подвоз хлеба, и в других
деревнях.
При таковом заведении неудивительно, что земледелие в
деревне г. некто было в цветущем состоянии. Когда у всех худой был урожай, у него родился хлеб сам-четверт; когда у других хороший был урожай, то у него приходил хлеб сам-десять и более. В недолгом времени к двумстам душам он еще
купил двести жертв своему корыстолюбию; и поступая с сими равно, как и с первыми, год от году умножал свое имение, усугубляя число стенящих на его нивах. Теперь он считает их уже тысячами и славится как знаменитый земледелец.
Все припасы для обеда были закуплены с вечера в татарской
деревне, не забыли и овса, а свежей, сейчас накошенной травы для лошадей
купили у башкирцев.
После этого начался разговор у моего отца с кантонным старшиной, обративший на себя все мое внимание: из этого разговора я узнал, что отец мой
купил такую землю, которую другие башкирцы, а не те, у которых мы ее
купили, называли своею, что с этой земли надобно было согнать две
деревни, что когда будет межеванье, то все объявят спор и что надобно поскорее переселить на нее несколько наших крестьян.
Как и хозяйственный мужичок, священник на круглый год запасается с осени. В это время весь его домашний обиход определяется вполне точно. Что успел наготовить и собрать к Покрову — больше этого не будет. В это же время и покупной запас можно дешевле
купить: и в городе и по
деревням — всего в изобилии. Упустишь минуту, когда, например, крупа или пшеничная мука на пятак за пуд дешевле, — кайся потом весь год.
Тогда старики Сусловы пошли бродить по разным селам и
деревням, чтобы найти для сына своего духовного и крестного отца, и встретился им на дороге старец велий, боголепный, и это был именно Капитон Филиппович, который Сусловым окрестил их сына, принял его от
купели и нарек Иисусом Христом…
Она давно знала, что Ченцов любит хорошо поесть, а потому, приехав в
деревню, разыскала их старого повара, которого Петр Григорьич не держал в городе за то, что тот имел привычку
покупать хорошие, а потому недешевые запасы, и поручила ему стряпать, убедительно прося его постараться и о цене припасов не думать.
— А будем постепенно подвигаться вперед. Сначала по железной дороге поедем, потом на пароход пересядем, потом на тройке поедем или опять по железной дороге. Надоест ехать, остановимся. Провизии с собой возьмем, в
деревню этнографическую экскурсию сделаем, молока, черного хлеба
купим, станем песни, былины записывать; если найдем слепенького кобзаря — в Петербург напоказ привезем.
Помещик Бахметев
купил землю еще ближе, верстах в десяти от Багрова, на верховье речки Совруши, текущей параллельно с Бугурусланом на юго-запад; он также перевел крестьян и назвал
деревню Бахметевкой.
В числе этих ненужностей
купила она десятка четыре модных книг; между ними попались две-три английские, также переехавшие в
деревню, несмотря на то, что не только в доме Негрова, но на четыре географические мили кругом никто не знал по-английски.
Видя, что в
деревне нельзя и нечем жить, Терентий сдал жену брата на попечение бобылке за полтинник в месяц,
купил старенькую телегу, посадил в неё племянника и решил ехать в губернский город, надеясь, что там ему поможет жить дальний родственник Лунёвых Петруха Филимонов, буфетчик в трактире.
Изорин сначала вынимал из поднесенного портсигара папироски «Заря», два десятка которых
купил в городе, а потом где-то в
деревне раздобыл махорку и до самого Кирсанова искуривал уцелевшую в кармане какую-то роль, затягиваясь с наслаждением «собачьей ножкой», и напевал вполголоса: «Allons enfants de la patrie», благо в глухой степи некому запретить ни «Марсельезу» якобинцу, ни дворянскую фуражку сыну деревенского портного.
Было у нас пшено и греча — кулеш варили с салом и ветчиной, иногда в редких
деревнях покупали яйца, молоко, баранину, курицу.
Получив приказание отправиться парламентером рано поутру, я не успел напиться чаю и потому в
деревне, занимаемой нашей передовой линиею,
купил у булошника несколько кренделей, располагаясь позавтракать на открытом воздухе, во время переезда моего от наших аванпостов к неприятельским.
Рассказывали, впрочем, что она
купила себе другую
деревню и переехала в другой губернский город, в котором, разумеется, уже забрала всех в руки, что Зина еще до сих пор не замужем, что Афанасий Матвеич…
Из Каслей проехали на Миас, тут уж совсем лафа подошла: в
деревне Надыровой у одного башкира мы
купили пуд пять фунтов золота-то.
Дядя Петр Неофитович, соскучась зимою в
деревне,
купил себе во Мценске небольшой домик, состоявший из передней, порядочной столовой и спальной. У него почти ежедневно обедали и по вечерам играли в карты артиллерийские офицеры, и он говорил шутя: «Я выставлю над крыльцом надпись: «Клуб для благородных людей».
Любим Карпыч. Ведь вот брат выгнал же. Ну, пока деньжонки были, шлялся кой-где по теплым местам; а денег нет — нигде не пускают. А и денег-то было два франка да несколько сантимов! Не велик капитал! Каменный дом не выстроишь!..
Деревни не
купишь!.. Как же надо поступить с этим капиталом? Куда его деть? Не в ломбард его несть! Вот я этот капитал взял да пропил, промотал. Туда ему и дорога!
— Что ж такое гипохондрия! Ничего! — возразила Феоктиста Саввишна. — Да вот недалеко пример — Басунов, Саши, племянницы моей, муж, целый год был в гипохондрии, однако прошла; теперь здоров совершенно. Что же после открылось? Его беспокоило, что имение было в залоге; жена глядела, глядела, видит, делать нечего, заложила свою
деревню, а его-то
выкупила, и прошло.
— Нет, не нужно; а лучше дайте мне денег хоть рублей десять; не шлют, да и только из
деревни, — что прикажете делать! Нужно еще другие перчатки
купить.
Кажется, от этих именно сдерживающих рассуждений меня стало сильно и томительно манить в
деревню, и восторг мой не знал пределов, когда родители мои
купили небольшое именьице в Кромском уезде. Тем же летом мы переехали из большого городского дома в очень уютный, но маленький деревенский дом с балконом, под соломенною крышею. Лес в Кромском уезде и тогда был дорог и редок. Это местность степная и хлебородная, и притом она хорошо орошена маленькими, но чистыми речками.
В
деревню поеду — скука и хозяйство надоело; в городе же —
купивши дом, мы, по воле жены, поселились навсегда — сижу безвыходно в своей комнате, чтоб не причинять истерики жене.
За мою сумму, платимую за нее, можно бы
купить порядочную
деревню, а тут я беру одну только штуку.
А не знаешь ты, глупый человек (оглядываясь), что я из одной полы пять домов каменных выстрою; из другой полы пять
деревень куплю.
Белинской (сосчитав). Если так, то я постараюсь
купить эту
деревню… поди, добрый мужичок, и скажи своим, что они в безопасности. (Владимиру) Какова госпожа?
Владимир. Нет, я не стану мстить Белинскому! Я ошибался! Я помню: он мне часто говорил о рассудке: они годятся друг для друга… и что мне за дело? Пускай себе живут да детей наживают, пускай закладывают
деревни и
покупают другие… вот их занятия! Ах! а я за один ее веселый миг заплатил бы годами блаженства… а на что ей? Какая детская глупость!..
Белинской. Ах, как я рад, что могу теперь
купить эту
деревню! Как я рад! впервые мне удается облегчать страждущее человечество! Так: это доброе дело. Несчастные мужики! Что за жизнь, когда я каждую минуту в опасности потерять всё, что имею, и попасть в руки палачей!
Слуга. Дмитрий Василич! какой-то мужик просит позволения вас видеть. Он говорит, что слышал, будто вы
покупаете их
деревню, так он пришел…
— Когда женимся, — продолжал он, — то пойдем вместе в
деревню, дорогая моя, будем там работать! Мы
купим себе небольшой клочок земли с садом, рекой, будем трудиться, наблюдать жизнь… О, как это будет хорошо!
— В сущности, как все это было хорошо, — вздохнула она. — Но мы и здесь живем не скучно. У нас есть много знакомых, мой милый, мой хороший! Завтра я представлю вас здесь одному русскому семейству. Только, пожалуйста,
купите себе другую шляпу. — Она оглядела меня и поморщилась. — Аббация не
деревня, — сказала она. — Тут надо быть комильфо.
Федор Иваныч. Да пришли из нашей курской
деревни землю
покупать; дело ночное, да и земляки. Один буфетному мужику отец. Ну и провели их в кухню. А тут случись угадыванье мыслей; спрятали вещь в кухню, пришли все господа, увидала их барыня — беда! Как, говорит, люди, может быть, зараженные, а их в кухню!.. Очень она напугана заразой этой.
— Пароходы
покупаешь, а порядков не знаешь… Горе ты, не пароходчик!.. Как же я тебе стану сдавать без свидетелей?.. Опять же, где полиция, где водяной смотритель?.. Эх, ты!.. Не пароходы тебе
покупать, навоз бы лучше из
деревни на поля вывозил…
— По милости Господней всем я довольна, — сказала она. — Малое, слава Богу, есть, большего не надо. А вот что: поедешь ты завтра через
деревню Поляну, спроси там Артемья Силантьева, изба с самого краю на выезде… Третьего дня коровенку свели у него, четверо ребятишек мал мала меньше — пить-есть хотят… Без коровки голодают, а новую
купить у Артемья достатков нет… Помоги бедным людям Христа ради, сударыня.
Дом — не тележка у дядюшки Якова.
Господи боже! чего-то в ней нет!
Седенький сам, а лошадка каракова;
Вместе обоим сто лет.
Ездит старик, продает понемногу,
Рады ему, да и он-то того:
Выпито вечно и сыт, слава богу.
Пусто в
деревне, ему ничего,
Знает, где люди: и
куплю, и мену
На полосах поведет старина;
Дай ему свеклы, картофельку, хрену,
Он тебе всё, что полюбится, — на!
Бог, видно, дал ему добрую душу.
Ездит — кричит то и знай...
Барин
купил легавого щенка в городе и в рукаве шубы привез его в
деревню. Барыня полюбила щенка и в горницах выхаживала его. Щенок вырос, и его назвали Дружком.
Насчет лесу писала, что по соседству от Комарова, верстах в пяти, в одной
деревне у мужичка его запасено довольно, можно по сходной цене
купить, а лес хороший, сосновый, крупный, вылежался хорошо — сухой.
Пока они хлопотали, Орехово поле, Рязановы пожни и Тимохин бор не продавались. Дальним было не с руки
покупать, а ближние боялись потрав, захватов, разбоев на сенокосе да поджогов убранного хлеба. Когда же в Миршени все успокоилось, дошли вести, что Орехово поле, Рязановы пожни и земли из-под Тимохина бора куплены помещицей не очень дальней
деревни Родяковой, Марьей Ивановной Алымовой. И те вести объявились верными: месяца через полтора ее ввели во владение.
Катя пошла на
деревню отыскать Капралова, и еще —
купить чего-нибудь съестного для своих. Ее удивило: повсюду на крестьянских дворах клубился черный дым, слышался визг свиней, алели кровавые туши. Встретилась ей Уляша. Чудесные, светлые глаза и застенчивая улыбка на хищных губах. Катя спросила...
— Да, недурно бы, голубчики мои милые… — согласился Смирнов. — Денег много, а есть нечего, драгоценные мои. Вот что, миляга Попов, ты из нас самый молодой и легкий, возьми-ка из бумажника рублевку и маршируй за провизией, ангел мой хороший… Воо-оон
деревня! Видишь, за курганом белеет церковь? Верст пять будет, не больше… Видишь?
Деревня большая, и ты всё там найдешь…
Купи водки бутылку, фунт колбасы, два хлеба и сельдь, а мы тебя подождем здесь, голубчик, любимый мой…