Неточные совпадения
— Неужели для вас все еще не ясно, что террор — лечение застарелой болезни домашними средствами? Нам нужны вожди,
люди высокой
культуры духа, а не деревенские знахари…
— Возвращение
человека назад, в первобытное состояние, превращение существа, тонко организованного веками культурной жизни, в органическое вещество, каким история
культуры и социология показывает нам стада первобытных
людей…
«Нужно создать некий социальный катехизис, книгу, которая просто и ясно рассказала бы о необходимости различных связей и ролей в процессе
культуры, о неизбежности жертв. Каждый
человек чем-нибудь жертвует…»
— Социализм предполагает равенство прав, но это значит: признать всех
людей равными по способностям, а мы знаем, что весь процесс европейской
культуры коренится на различии способностей… Я приветствовал бы и социализм, если б он мог очеловечить, организовать наивного, ленивого, но жадного язычника, нашего крестьянина, но я не верю, что социализм применим в области аграрной, а особенно у нас.
— «
Людей, говорит, моего класса, которые принимают эту философию истории как истину обязательную и для них, я, говорит, считаю ду-ра-ка-ми, даже — предателями по неразумию их, потому что неоспоримый закон подлинной истории — эксплоатация сил природы и сил
человека, и чем беспощаднее насилие — тем выше
культура». Каково, а? А там — закоренелые либералы были…
— Совершенно ясно, что
культура погибает, потому что
люди привыкли жить за счет чужой силы и эта привычка насквозь проникла все классы, все отношения и действия
людей. Я — понимаю: привычка эта возникла из желания
человека облегчить труд, но она стала его второй природой и уже не только приняла отвратительные формы, но в корне подрывает глубокий смысл труда, его поэзию.
Она мешала Самгину обдумывать будущее, видеть себя в нем значительным
человеком, который живет устойчиво, пользуется известностью, уважением; обладает хорошо вышколенной женою, умелой хозяйкой и скромной женщиной, которая однако способна говорить обо всем более или менее грамотно. Она обязана неплохо играть роль хозяйки маленького салона, где собирался бы кружок
людей, серьезно занятых вопросами
культуры, и где Клим Самгин дирижирует настроением, создает каноны, законодательствует.
«Оффенбах был действительно остроумен, превратив предисловие к «Илиаде» в комедию. Следовало бы обработать в серию легких комедий все наиболее крупные события истории
культуры, чтоб
люди перестали относиться к своему прошлому подобострастно — как к его превосходительству…»
Клим находил, что это верно: какая-то чудовищная пасть поглощает, одного за другим, лучших
людей земли, извергая из желудка своего врагов
культуры, таких, как Болотников, Разин, Пугачев.
— Не назову себя революционеркой, но я
человек совершенно убежденный, что классовое государство изжило себя, бессильно и что дальнейшее его существование опасно для
культуры, грозит вырождением народу, — вы все это знаете. Вы — что же?..
Первые годы жизни Клима совпали с годами отчаянной борьбы за свободу и
культуру тех немногих
людей, которые мужественно и беззащитно поставили себя «между молотом и наковальней», между правительством бездарного потомка талантливой немецкой принцессы и безграмотным народом, отупевшим в рабстве крепостного права.
— Я бросил на мягкое, — сердито отозвался Самгин, лег и задумался о презрении некоторых
людей ко всем остальным. Например — Иноков. Что ему право, мораль и все, чем живет большинство, что внушается
человеку государством,
культурой? «Классовое государство ремонтирует старый дом гнилым деревом», — вдруг вспомнил он слова Степана Кутузова. Это было неприятно вспомнить, так же как удачную фразу противника в гражданском процессе. В коридоре все еще беседовали, бас внушительно доказывал...
Оживляясь, он говорил о том, что сословия относятся друг к другу иронически и враждебно, как племена различных
культур, каждое из них убеждено, что все другие не могут понять его, и спокойно мирятся с этим, а все вместе полагают, что население трех смежных губерний по всем навыкам, обычаям, даже по говору — другие
люди и хуже, чем они, жители вот этого города.
— «Русская интеллигенция не любит богатства». Ух ты! Слыхал? А может, не любит, как лиса виноград? «Она не ценит, прежде всего, богатства духовного,
культуры, той идеальной силы и творческой деятельности человеческого духа, которая влечет его к овладению миром и очеловечению
человека, к обогащению своей жизни ценностями науки, искусства, религии…» Ага, религия? — «и морали». — Ну, конечно, и морали. Для укрощения строптивых. Ах, черти…
Маркс был
человек высокой
культуры,
культуры еще иллюзий сознания.
Западный
человек творит ценности, созидает цвет
культуры, у него есть самодовлеющая любовь к ценностям; русский
человек ищет спасения, творчество ценностей для него всегда немного подозрительно.
Пролетарская психология и пролетарская
культура может означать лишь рабство
человека.
Поистине всякий
человек есть конкретный
человек,
человек исторический, национальный, принадлежащий к тому или иному типу
культуры, а не отвлеченная машина, подсчитывающая свои блага и несчастья.
И на вершинах европейской
культуры подлинно культурный европейский
человек не может чувствовать презрения к своим древним истокам.
В русском
человеке нет узости европейского
человека, концентрирующего свою энергию на небольшом пространстве души, нет этой расчетливости, экономии пространства и времени, интенсивности
культуры.
Для осуществления социальной правды, для уничтожения эксплуатации
человека человеком, для создания бесклассового общества совсем не нужно свободного творчества, философии и эстетических ценностей, вредна религиозная и мистическая настроенность, противоречит цели социальной революции аристократическое понимание духовной
культуры.
Это означает радикально иное отношение к государству и
культуре, чем то, которое было доныне у русских
людей.
Все историческое и мировое в
человеке принимает форму глубоко индивидуальных инстинктов, индивидуальной любви к своей национальности, к национальному типу
культуры, к конкретным историческим задачам.
И даже отпадавшие от православия русские
люди остаются православными по своему душевному типу, и труднее всего им постигнуть католическую
культуру и душевный тип, на ее почве вырастающий.
А вот и обратная сторона парадокса: западники оставались азиатами, их сознание было детское, они относились к европейской
культуре так, как могли относиться только
люди, совершенно чуждые ей, для которых европейская
культура есть мечта о далеком, а не внутренняя их сущность.
Вполне русский по крови, происходящий из самого коренного нашего духовного сословия, постоянно строивший русские идеологии, временами близкие к славянофильству и националистические, он был
человеком западной
культуры.
Были
люди довольно читавшие, но у среднего ссыльного уровень
культуры был довольно низкий.
Справедливость требует признать, что тут действовали
люди самого высокого уровня умственной
культуры, какой только знала Россия.
Это был
человек очень широкой
культуры, специалист по греческой литературе.
Это был
человек высокой
культуры.
Но все еще оставались
люди, связанные с русской духовной
культурой.
Западные культурные
люди рассматривают каждую проблему прежде всего в ее отражениях в
культуре и истории, то есть уже во вторичном.
Объединение должно было быть более широким, охватывающим
людей разных направлений, но признающих самостоятельность и ценность духовной
культуры.
Многое из творческого подъема того времени вошло в дальнейшее развитие русской
культуры и сейчас есть достояние всех русских культурных
людей.
Было что-то неожиданное в том, что
человек такой необыкновенной утонченности, такой универсальной
культуры народился в России.
Но для творцов
культуры, для
людей мысли и духа положение стало трагический и непереносимым.
Тут обнаружились моя способность к общению и беседе с
людьми из народной среды, чуждыми нашему образованию и
культуре, и симпатии этих
людей ко мне.
Западные
люди помешаны на
культуре (по немецкой терминологии), на цивилизации (по терминологии французской), они раздавлены ею.
Это есть путь
человека,
человек должен пройти через творчество
культуры и цивилизации.
Я был
человеком западной
культуры.
В России он был
человеком самой утонченной
культуры.
П. Флоренский был
человеком утонченной
культуры, и в нем был элемент утонченной упадочности.
Люди 40-х годов принадлежали к одному стилю
культуры, к тому же обществу культурного дворянства.
Я назвал бы это мессианской чувствительностью, одинаково свойственной
людям из народа и
людям высшей
культуры.
Это — различие душевного склада разночинца и барина, демократа и
человека аристократической
культуры.
Моя тема о творчестве, близкая ренессансной эпохе, но не близкая большей части философов того времени, не есть тема о творчестве
культуры, о творчестве
человека в «науках и искусстве», это тема более глубокая, метафизическая, тема о продолжении
человеком миротворения, об ответе
человека Богу, который может обогатить самую божественную жизнь.
Леонтьев был ренессансным
человеком, любил цветущую
культуру.
Тема о смысле жизни, о спасении
человека, народа и всего человечества от зла и страдания преобладала над темой о творчестве
культуры.
Интересно, когда проблему оправдания
культуры ставят самые большие русские
люди, которые творили русскую
культуру, или ставит интеллигенция, умственно воспитанная на западном научном просвещении.
Православие, и особенно русское православие, не имеет своего оправдания
культуры, в нем был нигилистический элемент в отношении ко всему, что творит
человек в этом мире.