Неточные совпадения
— Лошади — одно
слово. И пища хороша. А так мне скучно что-то показалось, Дарья Александровна, не знаю как вам, — сказал он, обернув к ней свое
красивое и доброе лицо.
Дня через четыре приезжает Азамат в крепость. По обыкновению, он зашел к Григорию Александровичу, который его всегда кормил лакомствами. Я был тут. Зашел разговор о лошадях, и Печорин начал расхваливать лошадь Казбича: уж такая-то она резвая,
красивая, словно серна, — ну, просто, по его
словам, этакой и в целом мире нет.
В ворота гостиницы губернского города nn въехала довольно
красивая рессорная небольшая бричка, в какой ездят холостяки: отставные подполковники, штабс-капитаны, помещики, имеющие около сотни душ крестьян, —
словом, все те, которых называют господами средней руки.
Маленький пианист в чесунчовой разлетайке был похож на нетопыря и молчал, точно глухой, покачивая в такт
словам женщин унылым носом своим. Самгин благосклонно пожал его горячую руку, было так хорошо видеть, что этот человек с лицом, неискусно вырезанным из желтой кости, совершенно не достоин
красивой женщины, сидевшей рядом с ним. Когда Спивак и мать обменялись десятком любезных фраз, Елизавета Львовна, вздохнув, сказала...
Но она не обратила внимания на эти
слова. Опьяняемая непрерывностью движения, обилием и разнообразием людей, криками, треском колес по булыжнику мостовой, грохотом железа, скрипом дерева, она сама говорила фразы, не совсем обыкновенные в ее устах. Нашла, что город только
красивая обложка книги, содержание которой — ярмарка, и что жизнь становится величественной, когда видишь, как работают тысячи людей.
Клим посмотрел на Кутузова с недоумением: неужели этот мужик, нарядившийся студентом, — марксист?
Красивый голос Кутузова не гармонировал с читающим тоном, которым он произносил скучные
слова и цифры. Дмитрий помешал Климу слушать...
Шемякин говорил громко, сдобным голосом, и от него настолько сильно пахло духами, что и
слова казались надушенными. На улице он казался еще более
красивым, чем в комнате, но менее солидным, — слишком щеголеват был его костюм светло-сиреневого цвета, лихо измятая дорогая панама, тросточка, с ручкой из слоновой кости, в пальцах руки — черный камень.
Самгин, не вслушиваясь в ее
слова, смотрел на ее лицо, — оно не стало менее
красивым, но явилось в нем нечто незнакомое и почти жуткое: ослепительно сверкали глаза, дрожали губы, выбрасывая приглушенные
слова, и тряслись, побелев, кисти рук. Это продолжалось несколько секунд. Марина, разняв руки, уже улыбалась, хотя губы еще дрожали.
«Так никто не говорил со мной». Мелькнуло в памяти пестрое лицо Дуняши, ее неуловимые глаза, — но нельзя же ставить Дуняшу рядом с этой женщиной! Он чувствовал себя обязанным сказать Марине какие-то особенные, тоже очень искренние
слова, но не находил достойных. А она, снова положив локти на стол, опираясь подбородком о тыл
красивых кистей рук, говорила уже деловито, хотя и мягко...
Самгин слушал, недоумевая, не веря, но ожидая каких-то очень простых, серьезных
слов, и думал, что к ее
красивой, стройной фигуре не идет скромное, темненькое платье торговки.
Очень удивляла Клима дружба Лидии с Алиной Телепневой, которая, становясь ослепительно
красивой, явно и все более глупела, как это находил Клим после
слов матери, сказавшей...
Помнившие ее молодою говорят, что она была живая, очень
красивая, стройная, немного чопорная девушка и что возня с хозяйством обратила ее в вечно движущуюся и бойкую на
слова женщину. Но следы молодости и иных манер остались в ней.
Этот атлет по росту и силе, по-видимому не ведающий никаких страхов и опасностей здоровяк, робел перед
красивой, слабой девочкой, жался от ее взглядов в угол, взвешивал свои
слова при ней, очевидно сдерживал движения, караулил ее взгляд, не прочтет ли в нем какого-нибудь желания, боялся, не сказать бы чего-нибудь неловко, не промахнуться, не показаться неуклюжим.
Проберешься ли цело и невредимо среди всех этих искушений? Оттого мы задумчиво и нерешительно смотрели на берег и не торопились покидать гостеприимную шкуну. Бог знает, долго ли бы мы просидели на ней в виду
красивых утесов, если б нам не были сказаны следующие
слова: «Господа! завтра шкуна отправляется в Камчатку, и потому сегодня извольте перебраться с нее», а куда — не сказано. Разумелось, на берег.
Она как будто готова была заплакать, говоря последние
слова. И хотя, если разобрать их,
слова эти или не имели никакого или имели очень неопределенный смысл, они Нехлюдову показались необыкновенной глубины, искренности и доброты: так привлекал его к себе тот взгляд блестящих глаз, который сопровождал эти
слова молодой,
красивой и хорошо одетой женщины.
— Положительно, самая
красивая девушка здесь… Это, кажется, еще первый ее выезд в свет. Да, да… Во всем видна эта непосредственность, какая-то милая застенчивость — одним
словом, как только что распускающийся бутон.
Кстати, два
слова о маньчжурской белке. Этот представитель грызунов имеет длинное тело и длинный пушистый хвост. Небольшая
красивая головка его украшена большими черными глазами и небольшими закругленными ушами, оканчивающимися пучком длинных черных волос, расположенных веерообразно. Общая окраска белки пепельно-серая, хвост и голова черные, брюшко белое. Изредка встречаются отдельные экземпляры с желтыми подпалинами.
Любезна мне игра ума и
слова:
Простая речь жестка. Уборы красят
Красивых жен; высокие палаты
Прикрасами красны, а речи — складом,
Теченьем в лад и шуткой безобидной.
Сбирается народ?
Не мешает здесь и мне сказать, что он вообще не был щедр на
слова. Может быть, это происходило от робости, а может, и от желания выразиться
красивее.
Я знала, что я лучше,
красивее всех его возлюбленных, — и что же, за что это предпочтение; наконец, если хочет этого, то оставь уж меня совершенно, но он напротив, так что я не вытерпела наконец и сказала ему раз навсегда, что я буду женой его только по одному виду и для света, а он на это только смеялся, и действительно, как видно, смотрел на эти
слова мои как на шутку; сколько в это время я перенесла унижения и страданий — и сказать не могу, и около же этого времени я в первый раз увидала Постена.
Словом, вся эта природа, интересовавшая его прежде только каким-нибудь очень уж
красивым местоположением, очень хорошей или чрезвычайно дурной погодой, каким-нибудь никогда не виданным животным, — стала теперь понятна ему в своих причинах, явилась машиной, в которой все было теснейшим образом связано одно с другим.
Я как теперь вижу ее лицо — печальное, серьезное,
красивое и с непередаваемым отпечатком преданности, грусти, любви и какого-то отчаяния — я другого
слова подобрать не могу.
Такая молодежь в ее глазах являлась всегдашним идеалом, последним
словом той жизни, для которой стоило существовать на свете порядочной женщине, в особенности женщине
красивой и умной.
Луша слушала эту плохо вязавшуюся тираду с скучающим видом человека, который знает вперед все от
слова до
слова. Несколько раз она нетерпеливо откидывала свою
красивую голову на спинку дивана и поправляла волосы, собранные на затылке широким узлом; дешевенькое ситцевое платье
красивыми складками ложилось около ног, открывая широким вырезом белую шею с круглой ямочкой в том месте, где срастались ключицы.
— Стой, молчи. Во-первых, есть разница в летах, большая очень; но ведь ты лучше всех знаешь, какой это вздор. Ты рассудительна, и в твоей жизни не должно быть ошибок. Впрочем, он еще
красивый мужчина… Одним
словом, Степан Трофимович, которого ты всегда уважала. Ну?
«Но Аггей Никитич весьма часто ездил в уезд и, может быть, там развлекался?» — подумала она и решилась в эту сторону направить свое ревнивое око, тогда как ей следовало сосредоточить свое внимание на ином пункте, тем более, что пункт этот был весьма недалек от их квартиры,
словом, тут же на горе, в довольно
красивом домике, на котором виднелась с орлом наверху вывеска, гласящая: Аптека Вибеля, и в аптеке-то сей Аггей Никитич последние дни жил всей своей молодой душой.
На следующей неделе Марфины получили еще письмо, уже из Москвы, от Аггея Никитича Зверева, которое очень порадовало Егора Егорыча. Не было никакого сомнения, что Аггей Никитич долго сочинял свое послание и весьма тщательно переписал его своим
красивым почерком. Оно у него вышло несколько витиевато, и витиевато не в хорошем значении этого
слова; орфография у майора местами тоже хромала. Аггей Никитич писал...
Тот же самый
красивый помощник, на которого пани Вибель пристально глядела, когда он приготовлял для Аггея Никитича папье-фаяр в первое посещение того аптеки, вдруг вздумал каждое послеобеда тоже выходить в сад и собирать с помощью аптекарского ученика разные лекарственные растения, обильно насаженные предусмотрительным Вибелем в своем собственном саду, и, собирая эти растения, помощник по преимуществу старался быть около беседки, так что моим влюбленным почти
слова откровенного нельзя было произнесть друг с другом.
Мне не нравилось, как все они говорят; воспитанный на
красивом языке бабушки и деда, я вначале не понимал такие соединения несоединимых
слов, как «ужасно смешно», «до смерти хочу есть», «страшно весело»; мне казалось, что смешное не может быть ужасным, веселое — не страшно и все люди едят вплоть до дня смерти.
Часто я передаю ему разные истории, вычитанные из книг; все они спутались, скипелись у меня в одну длиннейшую историю беспокойной,
красивой жизни, насыщенной огненными страстями, полной безумных подвигов, пурпурового благородства, сказочных удач, дуэлей и смертей, благородных
слов и подлых деяний.
В книге шла речь о нигилисте. Помню, что — по князю Мещерскому — нигилист есть человек настолько ядовитый, что от взгляда его издыхают курицы.
Слово нигилист показалось мне обидным и неприличным, но больше я ничего не понял и впал в уныние: очевидно, я не умею понимать хорошие книги! А что книга хорошая, в этом я был убежден: ведь не станет же такая важная и
красивая дама читать плохие!
Отец Людмилы,
красивый мужчина лет сорока, был кудряв, усат и как-то особенно победно шевелил густыми бровями. Он был странно молчалив, — я не помню ни одного
слова, сказанного им. Лаская детей, он мычал, как немой, и даже жену бил молча.
Ей хотелось сразу обрушиться на сестер с самыми жестокими упреками, и уже укоризненные, злые
слова были у нее готовы, — но мирная,
красивая их гостиная внушала ей, мимо ее желаний, спокойные мысли и утишала ее досаду.
Одним
словом, я бы издал закон, чтобы поэтам, беллетристам и вообще художникам показывать
красивых женщин только издали, и тогда наступил бы золотой век искусства.
Одним
словом, в моей голове несся какой-то ураган, и мысли летели вперед с страшной быстротой, как те английские скакуны, которые берут одно препятствие за другим с такой
красивой энергией. В моей голове тоже происходила скачка на дорогой приз, какого еще не видал мир.
Басов (как бы говоря чужими
словами.) Конечно… да, друг ты мой. Женщины ближе нас к зверю. Чтобы подчинить женщину своей воле — нужно применять к ней мягкий, но сильный и
красивый в своей силе, непременно
красивый деспотизм.
Егорушку оглядывался и не понимал, откуда эта странная песня; потом же, когда он прислушался, ему стало казаться, что это пела трава; в своей песне она, полумертвая, уже погибшая, без
слов, но жалобно и искренно убеждала кого-то, что она ни в чем не виновата, что солнце выжгло ее понапрасну; она уверяла, что ей страстно хочется жить, что она еще молода и была бы
красивой, если бы не зной и не засуха; вины не было, но она все-таки просила у кого-то прощения и клялась, что ей невыносимо больно, грустно и жалко себя…
И, сказав эти
слова, Бамбаев обратился к стоявшему возле него
красивому молодому человеку с свежим и розовым, но уже серьезным лицом.
Астров(мешая ей говорить). Зачем клясться? Не надо клясться. Не надо лишних
слов… О, какая
красивая! Какие руки! (Целует руки.)
Мы оба бурлаки волжские. Я настоящий бурлак, лямочник, но во время службы в театре об этом никто, кроме него, не знал; только ему я открылся. Время было не то: после «первого марта», когда мы служили, и заикаться об этом было рискованно. А он носил громкую фамилию Бурлак открыто и прославил это
красивое, могучее
слово.
Два голоса обнялись и поплыли над водой
красивым, сочным, дрожащим от избытка силы звуком. Один жаловался на нестерпимую боль сердца и, упиваясь ядом жалобы своей, — рыдал скорбно, слезами заливая огонь своих мучений. Другой — низкий и мужественный — могуче тек в воздухе, полный чувства обиды. Ясно выговаривая
слова, он изливался густою струей, и от каждого
слова веяло местью.
Он назвал их про себя вылизанными, их блеск не нравился ему, не нравились лица, улыбки,
слова, но свобода и ловкость их движений, их уменье говорить обо всем, их
красивые костюмы — все это возбуждало в нем смесь зависти и уважения к ним.
День этот был странно длинён. Над крышами домов и площадью неподвижно висела серая туча, усталый день точно запутался в её сырой массе и тоже остановился. К вечеру в лавку пришли покупатели, один — сутулый, худой, с
красивыми, полуседыми усами, другой — рыжебородый, в очках. Оба они долго и внимательно рылись в книгах, худой всё время тихонько свистел, и усы у него шевелились, а рыжий говорил с хозяином. Евсей укладывал отобранные книги в ряд, корешками вверх, и прислушивался к
словам старика Распопова.
— Приеду! — отвечал тот, держа по-прежнему голову потупленною и каким-то мрачным голосом:
слова князя о том, что у него будет обедать
красивый поляк, очень неприятно отозвались в ухе барона.
Когда Елена говорила последние
слова, то в ее глазах, в складе губ и даже в раздувшихся
красивых ноздрях промелькнула какая-то злая ирония. Князь это подметил и был крайне этим поражен: он никак не ожидал услышать от Елены подобного совета.
Данцигские жители, а особливо те, которые не были далее пограничного с ними прусского городка Дершау, говорят всегда с заметною гордостию о своем великолепном городе; есть даже немецкая песня, которая начинается следующими
словами: «О Данциг, о Данциг, о чудесно
красивый город!» [О Danzig, о Danzig, о wunderschöne Stadt!
Привыкнув видеть одни запачканные жидовские местечки, я не мог довольно налюбоваться в первые два дня моего путешествия по Пруссии на прекрасные деревни, богатые усадьбы помещиков и на
красивые города, в которых встречали меня с ласкою и гостеприимством, напоминающим русское хлебосольство;
словом, все пленяло меня в этой земле устройства, порядка и благочиния.
Я не раз видел, и привык уже видеть, землю, устланную телами убитых на сражении; но эта улица показалась мне столь отвратительною, что я нехотя зажмурил глаза, и лишь только въехал в город, вдруг сцена переменилась:
красивая площадь, кипящая народом, русские офицеры, национальная польская гвардия, красавицы, толпы суетливых жидов, шум, крик, песни, веселые лица; одним
словом везде, повсюду жизнь и движение.
Действительно, небольшая аудиторий в музее уже была полна. Изборский с внешней стороны не был хорошим лектором. Порой он заикался, подыскивал
слова. Но даже в эти минуты его наивные глаза сверкали таким внутренним интересом к предмету, что внимание аудитории не ослабевало. Когда же Изборский касался предметов, ему особенно интересных, его речь становилась
красивой и даже плавной. Он находил обороты и образы, которые двумя — тремя чертами связывали специальный предмет с областью широких, общих идей…
— Извините, Александра Павловна, не все равно. Иной скажет мне
слово, меня всего проймет, другой то же самое
слово скажет или еще
красивее, — я и ухом не поведу. Отчего это?