Неточные совпадения
В короткое
время он до того процвел, что начал уже находить, что в Глупове ему тесно, а"нужно-де мне, Козырю, вскорости в Петербурге быть, а тамо и
ко двору явиться".
Голенищев с трудом опомнился и первое
время был уныл и мрачен, но Анна, ласково расположенная
ко всем (какою она была это
время), скоро освежила его своим простым и веселым обращением.
Она вспоминала свое усилие в первое
время, чтобы преодолеть отвращение, которое она испытывала к нему, как и
ко всем чахоточным, и старания, с которыми она придумывала, что сказать ему.
Хотя она бессознательно (как она действовала в это последнее
время в отношении
ко всем молодым мужчинам) целый вечер делала всё возможное для того, чтобы возбудить в Левине чувство любви к себе, и хотя она знала, что она достигла этого, насколько это возможно в отношении к женатому честному человеку и в один вечер, и хотя он очень понравился ей (несмотря на резкое различие, с точки зрения мужчин, между Вронским и Левиным, она, как женщина, видела в них то самое общее, за что и Кити полюбила и Вронского и Левина), как только он вышел из комнаты, она перестала думать о нем.
Когда они подъехали
ко второму болоту, которое было довольно велико и должно было взять много
времени, Левин уговаривал не выходить. Но Весловский опять упросил его. Опять, так как болото было узко, Левин, как гостеприимный хозяин, остался у экипажей.
— Долли, постой, душенька. Я видела Стиву, когда он был влюблен в тебя. Я помню это
время, когда он приезжал
ко мне и плакал, говоря о тебе, и какая поэзия и высота была ты для него, и я знаю, что чем больше он с тобой жил, тем выше ты для него становилась. Ведь мы смеялись бывало над ним, что он к каждому слову прибавлял: «Долли удивительная женщина». Ты для него божество всегда была и осталась, а это увлечение не души его…
В это
время в комнату вошел высокий и статный ротмистр Яшвин и, кверху, презрительно кивнув головой двум офицерам, подошел
ко Вронскому.
И я до сих пор не знаю, хорошо ли сделала, что послушалась ее в это ужасное
время, когда она приезжала
ко мне в Москву.
Но так как все же он был человек военный, стало быть, не знал всех тонкостей гражданских проделок, то чрез несколько
времени, посредством правдивой наружности и уменья подделаться
ко всему, втерлись к нему в милость другие чиновники, и генерал скоро очутился в руках еще больших мошенников, которых он вовсе не почитал такими; даже был доволен, что выбрал наконец людей как следует, и хвастался не в шутку тонким уменьем различать способности.
— В таком случае, изложите ее письменно. Она пойдет в комиссию всяких прошений. Комиссия всяких прошений, пометивши, препроводит ее
ко мне. От меня поступит она в комитет сельских дел, там сделают всякие справки и выправки по этому делу. Главноуправляющий вместе с конторою в самоскорейшем
времени положит свою резолюцию, и дело будет сделано.
Собакевич тоже сказал несколько лаконически: «И
ко мне прошу», — шаркнувши ногою, обутою в сапог такого исполинского размера, которому вряд ли где можно найти отвечающую ногу, особливо в нынешнее
время, когда и на Руси начинают выводиться богатыри.
— А он очень, очень, очень, очень будет рад с тобой познакомиться! Я много говорил ему о тебе, в разное
время… И вчера говорил. Идем!.. Так ты знал старуху? То-то!.. Ве-ли-ко-лепно это все обернулось!.. Ах да… Софья Ивановна…
— А
ко мне пойдет? — спросил Аркадий, который, постояв некоторое
время в отдалении, приблизился к беседке. Он поманил к себе Митю, но Митя откинул голову назад и запищал, что очень смутило Фенечку.
Во
время обедов и ужинов он старался направлять речь на физику, геологию или химию, так как все другие предметы, даже хозяйственные, не говоря уже о политических, могли повести если не к столкновениям, то
ко взаимному неудовольствию.
А в это самое
время, — откуда ни возьмись, —
ко мне подошел самый пузатый из всех ярмарочных торговцев и, сняв картуз, стал говорить...
Связь с этой женщиной и раньше уже тяготила его, а за
время войны Елена стала возбуждать в нем определенно враждебное чувство, — в ней проснулась трепетная жадность к деньгам, она участвовала в каких-то крупных спекуляциях, нервничала, говорила дерзости, капризничала и — что особенно возбуждало Самгина — все более резко обнаруживала презрительное отношение
ко всему русскому — к армии, правительству, интеллигенции, к своей прислуге — и все чаще, в разных формах, выражала свою тревогу о судьбе Франции...
— Ну-ко, проведи меня к писателю. В мое
время писатели кое-что значили…
Наружно он не выказывал не только подобострастия к барину, но даже был грубоват, фамильярен в обхождении с ним, сердился на него, не шутя, за всякую мелочь, и даже, как сказано, злословил его у ворот; но все-таки этим только на
время заслонялось, а отнюдь не умалялось кровное, родственное чувство преданности его не к Илье Ильичу собственно, а
ко всему, что носит имя Обломова, что близко, мило, дорого ему.
— Вот это другое дело; благодарю вас, благодарю! — торопливо говорил он, скрадывая волнение. — Вы делаете мне большое добро, Вера Васильевна. Я вижу, что дружба ваша
ко мне не пострадала от другого чувства, значит, она сильна. Это большое утешение! Я буду счастлив и этим… со
временем, когда мы успокоимся оба…
— Нет, вам не угодно, чтоб я его принимал, я и отказываю, — сказал Ватутин. — Он однажды пришел
ко мне с охоты ночью и попросил кушать: сутки не кушал, — сказал Тит Никоныч, обращаясь к Райскому, — я накормил его, и мы приятно провели
время…
— И честно, и правильно, если она чувствует
ко мне, что говорит. Она любит меня, как «человека», как друга: это ее слова, — ценит, конечно, больше, нежели я стою… Это большое счастье! Это ведь значит, что со
временем… полюбила бы — как доброго мужа…
Накануне мне пришла было мысль, что там Версилов, тем более что он скоро затем вошел
ко мне, хотя я знал, притом наверно, из их же разговоров, что Версилов, на
время моей болезни, переехал куда-то в другую квартиру, в которой и ночует.
Предупрежу тоже, что князь в то же
время и
ко мне изменился, даже слишком видимо; оставались лишь какие-то мертвые формы первоначальной нашей, почти горячей, дружбы.
Но я знал наверно, что у него были знакомства; в последнее
время он даже возобновил многие прежние сношения в светском кругу, в последний год им оставленные; но, кажется, он не особенно соблазнялся ими и многое возобновил лишь официально, более же любил ходить
ко мне.
Поражало меня тоже, что он больше любил сам приходить
ко мне, так что я наконец ужасно редко стал ходить к маме, в неделю раз, не больше, особенно в самое последнее
время, когда я уж совсем завертелся.
По
временам как бы что-то соображал и пристально вглядывался в меня, как бы что-то забыв и припоминая нечто такое, что несомненно долженствовало относиться
ко мне.
Он не являлся
ко мне на дом во
время болезни — раз только приходил и виделся с Версиловым; он не тревожил, не пугал меня, сохранил передо мной
ко дню и часу моего выхода вид самой полной независимости.
— Но теперь довольно, — обратился он к матушке, которая так вся и сияла (когда он обратился
ко мне, она вся вздрогнула), — по крайней мере хоть первое
время чтоб я не видал рукоделий, для меня прошу. Ты, Аркадий, как юноша нашего
времени, наверно, немножко социалист; ну, так поверишь ли, друг мой, что наиболее любящих праздность — это из трудящегося вечно народа!
— Ах нет-с, — шагнула она
ко мне, складывая руки ладошками и как бы умоляя меня, — вы уж
повремените так спешить. Тут дело важное, для вас самих очень важное, для них тоже, и для Андрея Петровича, и для маменьки вашей, для всех… Вы уж посетите Анну Андреевну тотчас же, потому что они никак не могут более дожидаться… уж это я вас уверяю честью… а потом и решение примете.
Положил я, детки, вам словечко сказать одно, небольшое, — продолжал он с тихой, прекрасной улыбкой, которую я никогда не забуду, и обратился вдруг
ко мне: — Ты, милый, церкви святой ревнуй, и аще позовет
время — и умри за нее; да подожди, не пугайся, не сейчас, — усмехнулся он.
Но все вдруг густо зашевелились; все стали разбирать шляпы и хотели идти, — конечно, не из-за меня, а им пришло
время; но это молчаливое отношение
ко мне раздавило меня стыдом. Я тоже вскочил.
— Да, слушайте, хотите, я вам скажу в точности, для чего вы теперь
ко мне приходили? Я все это
время сидел и спрашивал себя: в чем тайна этого визита, и наконец, кажется, теперь догадался.
А так как
времени терять уже было нельзя, то, надеясь на свое могущество, Анна Андреевна и решилась начать дело и без документа, но с тем, чтобы князя прямо доставить
ко мне — для чего?
В этом ресторане, в Морской, я и прежде бывал, во
время моего гнусненького падения и разврата, а потому впечатление от этих комнат, от этих лакеев, приглядывавшихся
ко мне и узнававших во мне знакомого посетителя, наконец, впечатление от этой загадочной компании друзей Ламберта, в которой я так вдруг очутился и как будто уже принадлежа к ней нераздельно, а главное — темное предчувствие, что я добровольно иду на какие-то гадости и несомненно кончу дурным делом, — все это как бы вдруг пронзило меня.
И вот я должен сообщить вам — я именно и к князю приехал, чтоб ему сообщить об одном чрезвычайном обстоятельстве: три часа назад, то есть это ровно в то
время, когда они составляли с адвокатом этот акт, явился
ко мне уполномоченный Андрея Петровича и передал мне от него вызов… формальный вызов из-за истории в Эмсе…
Дом американского консула Каннингама, который в то же
время и представитель здесь знаменитого американского торгового дома Россель и
Ко, один из лучших в Шанхае. Постройка такого дома обходится ‹в› 50 тысяч долларов. Кругом его парк, или, вернее, двор с деревьями. Широкая веранда опирается на красивую колоннаду. Летом, должно быть, прохладно: солнце не ударяет в стекла, защищаемые посредством жалюзи. В подъезде, под навесом балкона, стояла большая пушка, направленная на улицу.
Пройдя несколько сажен, мы подошли
ко входу в ботанический сад, в который вход дозволен за деньги по подписке; но для путешественников он открыт во всякое
время безденежно.
Нехлюдов чувствовал себя во всё
время путешествия в том возбужденном состоянии, в котором он невольно делался участливым и внимательным
ко всем людям, от ямщика и конвойного солдата до начальника тюрьмы и губернатора, до которых имел дело.
— О, это прекрасно! Мыслитель, как вы, может и даже должен относиться весьма широко
ко всякому общественному явлению. Покровительством преосвященного ваша полезнейшая брошюра разошлась и доставила относительную пользу… Но я вот о чем, главное, желал бы у вас полюбопытствовать: вы только что заявили, что были весьма близко знакомы с госпожой Светловой? (Nota bene. [Заметь особо (лат.).] Фамилия Грушеньки оказалась «Светлова». Это я узнал в первый раз только в этот день, во
время хода процесса.)
— Стой, Смердяков, помолчи на
время, — крикнул опять Федор Павлович. — Иван, опять
ко мне к самому уху нагнись.
То-то и есть, что вся любовь, таившаяся в молодом и чистом сердце его
ко «всем и вся», в то
время и во весь предшествовавший тому год, как бы вся
временами сосредоточивалась, и может быть даже неправильно, лишь на одном существе преимущественно, по крайней мере в сильнейших порывах сердца его, — на возлюбленном старце его, теперь почившем.
— Войдите, войдите
ко мне сюда, — настойчиво и повелительно закричала она, — теперь уж без глупостей! О Господи, что ж вы стояли и молчали такое
время? Он мог истечь кровью, мама! Где это вы, как это вы? Прежде всего воды, воды! Надо рану промыть, просто опустить в холодную воду, чтобы боль перестала, и держать, все держать… Скорей, скорей воды, мама, в полоскательную чашку. Да скорее же, — нервно закончила она. Она была в совершенном испуге; рана Алеши страшно поразила ее.
Несмотря на приобретенные уже тысячки, Трифон Борисыч очень любил сорвать с постояльца кутящего и, помня, что еще месяца не прошло, как он в одни сутки поживился от Дмитрия Федоровича, во
время кутежа его с Грушенькой, двумя сотнями рубликов с лишком, если не всеми тремя, встретил его теперь радостно и стремительно, уже по тому одному, как подкатил
ко крыльцу его Митя, почуяв снова добычу.
Мы разложили большой огонь и принялись готовить чай. Альпа все
время жалась то
ко мне, то к Дерсу и при малейшем шуме вздрагивала и испуганно озиралась по сторонам.
В это
время ко мне подошел Дерсу и попросил разрешения остаться на один день у тазов.
Оказалось, что первым проснулся Дерсу; его разбудили собаки. Они все
время прыгали то на одну, то на другую сторону костра. Спасаясь от тигра, Альпа бросилась прямо на голову Дерсу. Спросонья он толкнул ее и в это
время увидел совсем близко от себя тигра. Страшный зверь схватил тазовскую собаку и медленно, не торопясь, точно понимая, что ему никто помешать не может, понес ее в лес. Испуганная толчком, Альпа бросилась через огонь и попала
ко мне на грудь. В это
время я услышал крик Дерсу.
Я вскочил на ноги и взял ружье. Через минуту я услышал, как кто-то действительно вышел из воды на берег и сильно встряхивался. В это
время ко мне подошли Дерсу и Чжан Бао. Мы стали спиной к огню и старались рассмотреть, что делается на реке, но туман был такой густой и ночь так темна, что в двух шагах решительно ничего не было видно.
Стрелки не поняли, в чем дело, и в недоумении смотрели на мои движения. Но в это
время подошли Дерсу и Чжан Бао. Они бросились
ко мне на помощь: Дерсу протянул сошки, а Чжан Бао стал бросать мне под ноги плавник. Ухватившись рукой за валежину, я высвободил сначала одну ногу, потом другую и не без труда выбрался на твердую землю.
Но представьте себе мое изумление: несколько
времени спустя приходит
ко мне жена, в слезах, взволнована так, что я даже испугался.
— Как не быть для вашего сиятельства! Пожалуйте, войдите… Петя, Павлина подай! да Похвального чтоб готовили. А с вами, батюшка, — продолжал он, обращаясь
ко мне, — мы в другое
время покончим… Фомка, лавку его сиятельству.